А. С. Секретная миссия

Вот только не было времени заниматься постороннимизагадками.

Тем более что на пороге буфетной появился Тимоша в самом достоверном своем облике вымуштрованного лакея и оглядывал публику с искренним нетерпением…

– Я вижу своего слугу, – сказал Пушкин. – Мне пора. Любопытно было бы с вами встретиться еще раз. Где вы остановились?

– В трактире Демута, [9] – сказал молодой человек. – Спросите Эдгара Аллана По.

9

Трактиры в те времена часто сочетались с гостиницами.

– Очень приятно, – сказал Пушкин. – Александр Пушкин, поэт и скромный чиновник… Рад был знакомству. И позвольте на правах старого здешнего жителя дать вам совет: осмотрительнее выбирайте карточных партнеров….

Он раскланялся и вышел вслед за Тимошей, неторопливо спустился по лестнице. Едва они очутились на улице, Тимоша радостно доложил:

– Отыскал я вам персюка, Александр Сергеич! Интересный персюк, не сойти мне с этого места. В «Лондоне» обитает. То есть, обитал до недавнего времени, а сегодня, изволите ли видеть, ни с того ни с сего…

– Подожди, душа моя, – сказал Пушкин. – Давай по порядку…

Глава вторая Перстень из прошлого

Гостиницу «Город Лондон» на углу Невского и Большой Морской Пушкин, как истый петербуржец, знал прекрасно, а потому, не нуждаясь в проводниках, поднялся на третий этаж, прошел по тихому коридору и постучал набалдашником тяжелой трости в дверь нужного ему нумера.

Длительное время ничего не происходило, потом послышались неторопливые шаги, и дверь приоткрылась. В образовавшейся щели можно было рассмотреть нездешнюю физиономию, украшенную усами и бородой (опять-таки нездешнегофасона), а также, в соответствии с природой, парой иссиня-черных глаз, исполненных подозрительности и нелюбезности.

Физиономия пробормотала что-то, кажется, не имевшее смысла ни на одном языке, продолжая таращиться нелюбезно и проявляя явные поползновения захлопнуть дверь перед носом нежданного визитера.

– Мне угодно видеть мирзу Фируза, – сказал Пушкин спокойно.

Снова бормотание.

Весело улыбаясь, Пушкин разыграл пантомиму: ткнул себя пальцем в грудь, потом показал уже двумя на свои глаза, изобразил шагающие ноги и сказал в завершение:

– Мирза Фируз…

– Не разумей москов… – проворчал бородатый цербер.

– Вот так так? – ухмыльнулся Пушкин. – Сдается мне, «мирза Фируз» – слова как раз не русские, а самые что ни на есть персидские…

Снова ворчание.

– Бросьте, душа моя, – сказал Пушкин с величайшим терпением. – Ну что это за опытный купеческий приказчик, пятый уж год ездящий в соседнюю страну со своим товаром, да так и не выучивший ее языка? За торговыми людьми такого не водится… Дошли до меня слухи, что вчера вы, любезнейший Ширали, на весьма даже неплохом русском языке с купцом Перфильевым изволили общаться в кофейне Вольфа и Беранже, свидетелей найти нетрудно, того же Перфильева взять…

– Что вам угодно? – неприязненно бросил перс.

– Ну вот, произошло чудо из «Тысячи и одной ночи», – сказал Пушкин, улыбаясь во весь рот. – Ваш русский язык волшебным образом исправился… Мне угодно незамедлительно видеть мирзу Фируза.

– Хозяин занят. Мы уезжаем, и много хлопот со сборами…

– Все в руках Аллаха, как выражаются у вас, – сказал Пушкин. – Вы, вполне может оказаться, и не уезжаете вовсе… Друг Ширали, вы, я уверен, владеете русским языком и знаете российский быт достаточно, чтобы знакомым быть с учреждением под названием «Третье отделение собственной его величества канцелярии»?

Судя по лицу перса, его знакомство с российским бытом достаточно далеко простиралось…

– Означенное учреждение я имею честь представлять сейчас, – сказал Пушкин уже без тени улыбки. – И побеседовать с вашим хозяином хочу не из любви к экзотическим странам, а по служебной необходимости. Можете меня не впускать… Но тогда не позднее чем через четверть часа появятся полицейские в мундирах и проведут почтенного Фируза к нам,чтобы именно там провести беседу… Нужны ли такие хлопоты почтенному купцу с репутацией? Вам решать…

К чести перса, он размышлял недолго. Угрюмо насупившись, открыл дверь достаточно широко и даже поклонился более-менее уважительно:

– Прошу вас. Я доложу мирзе…

Вернулся он из комнат, не проведя там и минуты, еще угрюмее, чем был. Распахнув дверь, склонился в поклоне, уже без единого слова.

Пушкин вошел. Комната была, как и следовало ожидать, обставлена недурно и не имела в своем интерьере никакой персидской экзотики, разве что на изящном мозаичном столике стоял серебряный кувшин, покрытый великолепной чеканкой, несомненно привезенный купцом с собой, да лежали несколько книг в коричневых кожаных переплетах, вряд ли входивших в гостиничные принадлежности.

Мирза Фируз сидел у помянутого столика: человек достаточно преклонных лет, но, несмотря на это, державшийся удивительно прямо, с узким лицом, с подкрашенной хной бородой и пронзительными серыми глазами, выдававшими недюжинный ум. Перебирая большим пальцем правой руки янтарные зернышки четок, он сказал нейтральным тоном:

– Садитесь. Мой человек сказал, что вы имеете отношение к Третьему отделению? – Его русский был весьма неплох. – Признаться, мне не понятно, чем я мог ваше учреждение заинтересовать…

– Именно тем, простите за каламбур, и заинтересовали, что человек вы небезынтересный, – сказал Пушкин, усаживаясь. – Даже собранные о вас поверхностные сведения рисуют образ любопытной персоны, не вполне вписывающейся в привычный облик купца. Вы купец, конечно, давно и успешно торгуете ювелирными изделиями, у наших богачей имеющих большой спрос… Но в то же время, мне стало известно, вы еще и проявляете стойкий интерес к ученым книгам, даже сюда взяли их несколько. – Он указал на столик. – Сплетники имеются у всех народов, и Персия – не исключение. Были опрошены двое проживающих в Петербурге персидских купцов мелкого пошиба, и они охотно – надо полагать, одержимые завистью, – поведали о вас немало интересного: вроде бы вы связаны некими узами с суфийскими братствами, особенно интересуетесь трудами по некромантии, магии и чернокнижию былых столетий…

– Неужели это запрещено законами Российской империи? – Спокойно, с большим достоинством спросил мирза Фируз. – Насколько я знаю, вашей тайной полиции совершенно неинтересны персидские книжники и уж тем более суфийские братства, свою деятельность на территорию вашей империи нисколько не простирающие…

– Вы, может быть, не поверите, но у нас самые разносторонние интересы, – сказал Пушкин. – Итак… Вы, помимо торговых дел, известны еще и ученостью настолько, что ваше имя неизменно употребляется в сочетании с почетным титулом «мирза»…