А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.8
Шрифт:
В общем, власть имеет свои преимущества, подумал он. Управление я, конечно, распускать не буду, глупо, зачем распускать готовую, хорошо сколоченную организацию? Ее нужно просто повернуть, направить на настоящее дело. Прекратить вторжение в лес, усилить его осторожное изучение, попытаться найти контакты, учиться у него… Ведь они даже не понимают, что такое лес. Подумаешь, лес! Дрова и дрова… Научить людей любить лес, уважать его, жить его жизнью… Нет, тут много работы. Настоящей, важной. И люди найдутся — Ким, Стоян… Рита… Господи, а менеджер чем плох?.. Алевтина… В конце концов, и этот Ахти тоже, наверное, фигура, умница, ерундой только занят… Мы им покажем,
Он придвинул к себе папку. На первом листе было написано следующее:
\S 1. На протяжении последнего года Управление по лесу существенно улучшило свою работу и достигло высоких показателей во всех областях своей деятельности. Освоены, изучены, искоренены и взяты под вооруженную и научную охрану многие сотни гектаров лесной территории. Непрерывно растет мастерство специалистов и рядовых работников. Совершенствуется организация, сокращаются непроизводительные расходы, устраняются бюрократические и другие непроизводственные препоны.
\S 2. Однако наряду с достигнутыми достижениями, вредоносное действие Второго закона термодинамики, а также закона больших чисел все еще продолжает иметь место, несколько снижая общие высокие показатели. Нашей ближайшей задачей становится теперь упразднение случайностей, производящих хаос, нарушающих единый ритм и вызывающих снижение темпов.
\S 3. В связи с вышеизложенным предлагается в дальнейшем рассматривать проявления всякого рода случайностей незакономерными и противоречащими идеалу организованности, а прикосновенность к случайностям (пробабилитность) — как преступное деяние, либо, если прикосновенность к случайности (пробабилитность) не влечет за собой тяжких последствий, — как серьезнейшее нарушение служебной и производственной дисциплины.
\S 4. Виновность лица, прикосновенного к случайности (пробабилитика), определяется и измеряется статьями Уголовного Уложения №№ 62, 64, 65 (исключ. пп. С и О), 113 и 192 п. К, или \S\S Административного Кодекса 12, 15 и 97.
Примечание.Смертельный исход прикосновенности к случайности (пробабилитности) не является как таковой оправдывающим либо смягчающим обстоятельством. Осуждение, либо взыскание, в этом случае производится посмертно.
\S 5. Настоящая Директива дана … месяца … дня … года. Обратной силы не имеет.
Подпись: Директор Управления ( …)»
Перец облизал пересохшие губы и перевернул страницу. На следующем листе был приказ об отдаче под суд сотрудника группы Научной охраны Х. Тойти в соответствии с Директивой «О привнесении порядка» «за злостное потакание закону больших чисел, выразившееся в подскользнутии на льду с сопутствующим повреждением голеностопного сустава, каковая преступная прикосновенность к случайности (пробабилитность) имела место 11 марта с. г.». Сотрудника Х.Тойти предлагалось впредь во всех документах именовать пробабилитиком Х.Тойти…
Перец щелкнул зубами и посмотрел следующий листок. Это тоже был приказ: о наложении административного взыскания — штрафа в размере четырехмесячного жалования посмертно на собаковода вооруженной охраны Г. де Монморанси, «беспечно позволившего себе быть пораженным атмосферным разрядом (молнией)». Дальше шли заявления об отпусках, просьбы об единовременном пособии по случаю утери кормильца и объяснительная записка некоего Ж.
Люмбаго относительно пропажи какой-то катушки…— Какого черта! — сказал Перец вслух и снова прочитал проект директивы. Он вспотел. Проект был отпечатан на меловой бумаге с золотым обрезом. Посоветоваться бы с кем-нибудь, тоскливо подумал Перец, этак я совсем пропаду…
Тут дверь распахнулась, и в кабинет, толкая перед собой столик на колесиках, вошла Алевтина, одетая очень изысканно и модно, со строгим и серьезным выражением на умело подкрашенном и припудренном лице.
— Ваш завтрак, — сказала она деликатным голосом.
— Закройте двери и идите сюда, — сказал Перец.
Она закрыла дверь, толкнула столик ногой и, поправляя волосы, подошла к Перецу.
— Ну что, пусик? — сказала она, улыбаясь. — Доволен ли ты теперь?
— Слушай, — сказал Перец. — Ерунда какая-то. Ты почитай.
Она села на подлокотник, левой обнаженной рукой обняла Переца за шею, а правой обнаженной рукой взяла директиву.
— Ну, знаю, — сказала она. — Все правильно. В чем дело? Может быть, тебе уголовное уложение принести? Прежний директор тоже ни одной статьи не помнил.
— Да нет, подожди, — нетерпеливо сказал Перец. — Причем здесь Уложение… причем здесь Уложение! Ты читала?
— Не только читала, но и печатала. И стиль правила. Домарощинер ведь писать не умеет, он и читать-то только здесь научился… Кстати, пусик, — сказала она озабоченно, — Домарощинер там ждет, в приемной, ты его во время завтрака прими, он это любит. Он тебе бутерброды делать будет…
— Да плевал я на Домарощинера! — сказал Перец. — Ты мне объясни, что я…
— На Домарощинера плевать нельзя, — возразила Алевтина. — Ты у меня еще, пусик, ты у меня еще ничего не понимаешь…— Она надавила Перецу на нос, как на кнопку. — У Домарощинера есть два блокнотика. В один блокнотик он записывает, кто что сказал — для директора, а в другой блокнотик он записывает, что сказал директор. Ты, пусик, это имей в виду и никогда не забывай.
— Подожди, — сказал Перец. — Я хочу с тобой посоветоваться. Вот эту Директиву… этот бред я подписывать не буду.
— Как это — не будешь?
— А вот так. У меня рука не подымется — такое подписать.
Лицо Алевтины стало строгим.
— Пусик, — сказала она. — Ты не упирайся. Ты подпиши. Это же очень срочно. Я тебе потом все объясню, а сейчас…
— Да что тут объяснять? — сказал Перец.
— Ну, раз ты не понимаешь, значит, тебе нужно объяснить. Вот я тебе потом и объясню.
— Нет, ты мне сейчас объясни, — сказал Перец. — Если можешь, — добавил он. — В чем я сомневаюсь.
— Ух ты, мой маленький, — сказала Алевтина и поцеловала его в висок. Она озабоченно поглядела на часы. — Ну, хорошо, ну, ладно.
Она пересела на стол, подложила под себя руки и начала, глядя прищуренными глазами поверх головы Переца:
— Существует административная работа, на которой стоит все. Работа эта возникла не сегодня и не вчера, вектор уходит своим основанием далеко в глубь времен. До сегодняшнего дня он овеществлен в существующих приказах и директивах. Но он уходит и глубоко в будущее, и там он пока еще только ждет своего овеществления. Это подобно прокладке шоссе по трассированному участку. Там, где кончается асфальт, и спиной к готовому участку стоит нивелировщик и смотрит в теодолит. Этот нивелировщик — ты. Воображаемая линия, идущая вдоль оптической оси теодолита, есть неовеществленный административный вектор, который из всех людей видишь только ты и который именно тебе надлежит овеществлять. Понятно?