А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.9
Шрифт:
– Если бы я тогда самого господа бога назвал аятоллой, разве ты на меня обиделся бы?..
– Ну, я вообще-то неверующий...
– Эль-де-през от внезапных воспоминаний совсем смягчился было, но тут же посуровел.
– Все!
– сказал он Горю Луковому.
– Ты меня достал. Пошел с глаз моих, чтобы я тебя не видел. Игрушки убрать! Десять минут тебе на все... Дай сюда вилку...
Горе Луковое радостно отдало вилку с куском котлеты, съехало со стула и радостно затопало в глубь квартиры, мелькая вылезшей из рейтуз клетчатой фланелевой рубахой.
– Побеждает не сила, - сказал Андрей поучительно, - побеждает терпение.
– Это ты о чем?
– спросил Эль-де-през
– Слушай, - сказал Андрей задумчиво, - как ты думаешь, почему меня детишки не любят?
– А кто тебя, такого, вообще любит?
– Гм. И то верно. Впрочем, женщины! Женщины меня любят.
– Это не любовь, - сказал Эль-де-през пренебрежительно.
– Это похоть. При чем здесь любовь?..
Андрей почему-то сразу же вспомнил анекдот про мужика, который своей законной решил однажды показать по видику крутую порнуху, но рассказывать анекдот не стал: у Сережи всегда была некая затрудненка с юмором. Смешные истории он не воспринимал и ничего смешного в этой жизни никогда не замечал. "Ну, не знаю, не знаю, - говаривал он.
– Со мной никогда ничего смешного не происходит..." Он был строгий парень. Но зато надежный как роллс-ройс.
– А откуда он знает, что ты - Эль-де-през?
– спросил вдруг Андрей, и на этот раз был понят немедленно, хотя, казалось бы, речь шла уже совсем о другом.
– Сам удивляюсь, - признался Эль-де-през.
– Знает откуда-то. Он вообще все знает.
– Но ты ему не говорил?
– Конечно, нет. Чего ради? Да и когда? Он со мной два раза всего разговаривал: когда я нанимался к нему и когда он меня отправлял в эту командировку...
– В какую еще командировку?
– Ну, в охрану к этому, к Профессору, к кандидату нашему.
– А-а-а...
– Я ведь не насовсем к нему перешел, - объяснил Эль-де-през, доставая из холодильника новую банку.
– К кандидату. Я ведь только на время выборов.
– Ну и что, тяжелая работа?
– Да нет. Нормальная. Я бы даже сказал - пустяковая. На хрен кому он нужен, этот наш Профессор?
– А говорят, у него рейтинг вдруг круто пошел вверх, - заметил Андрей между прочим.
– Да, говорят. Я утром сегодня в штаб звонил - там все на ушах стоят от восторга. Но вообще-то странно - с чего бы это вдруг?
– Представления не имею, - соврал Андрей - кое-какие соображения по этому поводу у него были.
– Вообще-то какая разница? Я жду не дождусь, когда вся эта залипуха кончится и я вернусь к ребятам. Надоело. У этого Профессора команда - все какие-то нервнобольные. Дерганые какие-то.
– А ты чего ждал? Высокая политика.
– Ну да, высокая...
– проворчал Сережа Эль-де-през.
– Выше дерева стоячего. Может, все-таки дать тебе еще пива? Что ты пустую банку сосешь второй час?
– Спасибо, не надо. Мне и так хорошо.
– Потолстеть боишься?
– Нет. Я вообще-то ничего не боюсь, как ты, может быть, слышал.
– Слышал, слышал... Бодигард из тебя никакой.
– Это почему же?
– А потому, - наставительно произнес Эль-де-през, вскрывая очередную банку, - что настоящий бодигард должен всего бояться. Только тогда от него и будет толк. Тетка в толпе в зеркальце посмотрела - губы подкрасить, а ты обязан тут же вздрогнуть и насторожиться.
– Ну и работка! Так весь день и вздрагиваешь?
– Ей-богу. Как проклятый. Но виду, конечно, показывать нельзя. С виду ты должен быть - как египетский сфинкс. "Каменная задница"...
Он засмеялся,
но как-то невесело. Лицо его словно бы вдруг постарело, глаза остановились:– Дурак какой-нибудь, собачник гуляющий, посмотрит как-нибудь не так...
– он замолчал, оборвав самого себя, а потом пробормотал: - Знаешь, я все-таки позвоню туда еще разок...
– Он вытянул из заднего кармана мобильник и нажал кнопку.
– Чего-то мне неспокойно вдруг сделалось, ей-богу, - объяснил он, как бы извиняясь.
– Сам не понимаю, почему... Толян, ты? Да, это я. Ну, как вы там?.. Точно?.. Водку празднуете? А не рано?.. Я говорю, не рано начали?.. Да? Ну, слава богу... Ну, давай. Давай, говорю!.. До завтра... Гудят!
– объяснил он Андрею, заметно повеселев. Гудят, корифеи! Не рано ли начали?
Глава десятая
ВОСКРЕСЕНЬЕ. ФИНАЛ
Он стоял на кухне перед раскрытым холодильником, поедал бутерброд с яичницей и смотрел, что бы еще такое из холодильника добыть. Во дворе за окном падал светлый медленный снег, было тихо и спокойно. Он с наслаждением ни о чем не думал. Сегодня ему замечательно легко и хорошо ни о чем не думалось, и внутри себя он ощущал легкую и теплую, ласковую, пушистую пустоту и совсем ничего больше, кроме этой пустоты. Впервые, может быть, за последние полгода.
Он превосходно выспался и с удовольствием предчувствовал, как будет доводить до кондиции разоренную гостиную, которую вчера уже в значительной степени привел в порядок, но недостаточно, безусловно недостаточно. Комната по-прежнему вызывала в памяти старый рекламный слоган: "Так выглядит под микроскопом трудновыводимое пятно". Надо этим случаем воспользоваться, подумал он с приятным предвкушением. Расставить, наконец, книги должным порядком: собрания сочинений - отдельно, беллетристику - отдельно и чтобы по алфавиту, фактическую литературу - отдельно, на стеллаж слева...
Звонок в дверь раздался (он автоматически посмотрел на дедовские часы с кукушкой) ровно в двенадцать: дзинь, дзинь, дзинь-дзинь-дзинь - кто-то из "дедов" заявился. Скорее всего, Матвей - с сосредоточенно целеустремленным своим носом и застывшим раз и.навсегда мучительным состраданием на длинном лице. Надо сразу же погнать его за жратвой, вот что. Тут главное - не давать человеку опомниться, а хлеба в доме нет... Но это оказался не Матвей: какой-то совсем незнакомый человек в берете смотрел на него из-под трагических бровей трагически-черными немигающими глазами. И с ним, за спиной у него, виднелись в вечном сумраке лестничной площадки еще какие-то люди, и, увидев их - еще не узнав, а только лишь обнаружив, - Вадим задохнулся, и все, что вроде бы успокоилось в нем со вчерашнего, улеглось было совсем, сделалось прошлым и необратимым, снова вспучилось и взорвалось, словно бомба угодила в старое болото. Он даже, кажется, ослеп на мгновение от этого страшного взрыва внутри, он понял, кто это (как собака понимает - без слов, без имен, без названий), и тут человек в берете произнес:
– Здравствуйте, Вадим Данилович. Я к вам всего лишь на несколько минут, вы разрешите?
Вадим послушно отступил от него в прихожую, и человек с трагическими бровями двинулся следом, на ходу снимая свой берет, а за ним выступили из сумрака и те двое, причем впереди - элегантный, в кожаном пальто до пят, аристократически бледный, отвратительно знакомый, с лакированной указкой-тросточкой в правой руке.
И тогда Вадим сказал хрипло:
– Нет. Этому - нет. Не позволяю!..
И человек с беретом сейчас же (ничуть не удивившись и очень вежливо) попросил аристократически-элегантного: