А.Н.О.М.А.Л.И.Я. Дилогия

– Подождите, – перебил Чагин. – Значит, девочка все‑таки есть?

– Есть, да. И зовут ее Анжела.

– А где она?

– А вот об этом лучше…. – Лева приложил палец к губам, потом помахал рукой перед собой, как бы отказываясь от слишком щедрого подарка, потом с ужасом посмотрел вверх и вниз в пролеты лестницы. – Нам пора. Быстрее.

Чагин не стал давить. Он понимал, что у него еще есть два‑три дня, чтобы открыть для себя некоторые тайны Сектора. Он шагал широко, а Теоретик почти бежал рядом с ним и очень тихо, но так, чтобы было слышно Чагину, бурчал себе под ноги:

– Я так ждал вас. То есть человека оттуда, из Внешнего мира. То есть, конечно, вас. То, что приехали вы, именно вы, это слишком. Слишком для меня. Не знаю, какова цель… Я не знал… В общем, я очень ценю, вы не берите себе в голову…

В большом зале «Прыгающего человека» Теоретика ждали две нестарые женщины в очках и мужчина лет сорока с извилистым ртом. Балахончики на женщинах были коротенькие, и на коленках хорошо просматривались густо наведенные синяки. Женщины выглядели изможденными, дряблыми, и Чагин подумал, что в реальности они навряд ли способны достаточно долго занимать ту позу, на которую намекали сине‑зеленые пятна косметики на ногах.

Эти люди готовили доклад президента к какому‑то празднику, и им необходимо было обсудить с Теоретиком детали. Теоретик заметался в нерешительности, не зная, с кем пойти, но все же набрался мужества и удалился с сотрудниками куда‑то в глубь шумного зала. Чагин в одиночестве направился в свой кабинет.

Анфиса стояла в углу приемной лицом к большой металлической подставке, на которой размещались горшки с комнатными растениями, и что‑то поправляла руками. Она вздрогнула, когда вошел Чагин, но через мгновение испуг в ее косящих глазах сменился выражением жалобного кокетства.

– Вам принесли квазигеймы и образцы и‑мейла. Наташа просила ознакомиться.

Снова «и‑мейл»! Но Чагина теперь уже не так легко было купить. «Скорее всего, какая‑нибудь очередная инновационная хрень», – подумал он. Его теперь больше интересовали другие вещи, например, насколько реальна девочка, изображенная на кулончике Анфисы.

– Что у тебя там, с цветами? – спросил он. – Проблемы?

– Какая‑то болезнь, не пойму, – горестно вздохнула Анфиса.

Чагин подошел и увидел, что все растения, кроме одного, искусственные, однако земля почему‑то была влажной во всех горшках. Единственный живой цветок действительно выглядел плохо. Листики были покрыты пятнами, желтели и сворачивались, торчало несколько голых высохших побегов.

– Гелиотроп? – спросил Никита.

– Может быть, да, я не разбираюсь в болезнях растений.

– Нет, это не болезнь. Это цветок так называется.

– А‑а‑а, понятно. Ну, я все равно не знаю его названия. Такой цветок был у моей мамы, когда мы жили в Перово, в цифровое время. Очень красивый. Необычный. И приятный запах. Он всегда у нее красиво цвел, а у меня с ним ничего не получается. В общежитии мне не разрешили держать натуральные цветы, и я его сюда перевезла, а здесь ему еще хуже.

– А какие цветки на нем были? Мелкие? Крупные? Белые или фиолетовые? – Никита внимательно осмотрел больные листики.

– Мелкие, лиловые, очень нежные.

– Понятно, – сказал Чагин, погрузив указательный палец в мокрую землю горшка. – Флоренс Найтингейл.

– Флоренс как? – спросила Анфиса, забывая выставить вперед грудь.

– Флоренс Найтингейл. Вид гелиотропа. Гелиотроп Флоренс Найтингейл. Назван в честь знаменитой сестры милосердия. Наверное, за его нежность.

– Флоренс Найтингейл, – повторила Анфиса. – Очень красиво. И подходит ему. Но он перестал цвести. Я и в церковь уже ходила, молилась и свечку Анжеле ставила, – ничего. Только хуже стало. Анжела, прости, – прошептала девушка и, взяв с голой груди своей золотую фигурку, поцеловала ее.

– Это грибок, – сказал Чагин. – Я сейчас расскажу тебе, что делать. А еще лучше, давай‑ка мы прямо сейчас этим займемся. Во‑первых, – Чагин вытащил горшок с цветком из подставки, – мы поставим его на окно, на солнце. Тащи мне большую тарелку или лист бумаги, мягкую тряпочку, стакан воды. Земля сухая есть? А лимон?

– У меня нет, но я спрошу у девчонок.

– Отлично, – сказал Никита, осторожно вынимая цветок из горшка. – Вы его чуть‑чуть подгноили. Слишком много воды, слишком мало солнца.

– Я сейчас! – Анфиса с радостью выбежала выполнять поручение.

Когда она вернулась с небольшим пакетиком сухой земли и двумя дольками лимона в салфетке, они вычистили и просушили салфетками горшок, заменили землю, протерли листики водой с добавлением лимонного сока, подрезали лишние побеги. Эта простая знакомая работа успокоила Чагина и, совершенно очевидно, увлекла девушку.

– Ну вот, – сказал Никита. – Готово. Должно помочь. Если грибок не уйдет, я попрошу жену привезти одно очень хорошее средство, и все будет, как вы тут говорите, «премиальненько»! Так?

– Так, – сказала Анфиса грустно. – А вы женаты?

– Женат, – сказал Никита, почему‑то испытывая чувство вины. – Но это не помешает Флоренс Найтингейл быть самым нежным цветком в Белом доме. Смотрите и инджойте!

Анфиса поняла шутку и улыбнулась.

– Знаете, – вдруг тихо сказала она, – тут многие ждали вашего приезда. И я тоже.

– Почему? – спросил Чагин, тоже понизив голос.

– Я хотела спросить, у вас там, в Тихом мире, много людей живет?

– Много. Гораздо больше, чем здесь. Просто живут они не в такой тесноте.

– А вы были в других городах? В других странах? Что там? Тоже живут люди? Какие они?

– Я был только неподалеку. Тверь, Тула, Ярославль. Везде спокойно и чисто. Девушки, как ты, носят живые цветы в волосах.

– А как вы думаете, можно там у вас узнать что‑нибудь про моих родителей?

– Они исчезли после Переворота? – спросил осторожно Чагин.

– Да, а откуда вы знаете?

– Да так. Ты не единственная.

– Значит, можно? Вы сможете? Или кого‑нибудь из ваших друзей сможете попросить, если сами заняты? Я могу заплатить.

– Я попробую, – сказал Чагин. – А платить никому ничего не надо. Послушай, Анфиса, как ты думаешь, почему Лева убежал, когда увидел меня? Он всегда был таким странным?

– В общем‑то да, но…

Оглянувшись на дверь, девушка подошла к Чагину и потянулась к нему губами. Чагин отшатнулся.

– Не бойтесь, – сказала Анфиса. – Наклонитесь. Я хочу вам кое‑что сказать на ухо.