Абхазские рассказы

— Я не прочь! — сказала Заира, подбегая к отцу.

Она разом счастливым благодарным взглядом охватила и сутулую спину отца и огненный бок высокого жеребца. Заира тотчас заметила, что на гнедом дамское седло с высокой лукой. Значит, отец оседлал коня специально для нее. Раньше Заира ездила в мужских седлах, могла вовсе и без седла обойтись, набросить на спину коня попону и лучшего не надо, но то было раньше... Нодар стоял поодаль и смеялся. Спустилась с крыльца Гушка, держа на руках Марда, недовольно заметила:

— Вечно что-нибудь затеешь!

— Ничего, пусть ветром обдует! — улыбнулся отец. — Дай я тебе стремя подержу, — предложил он ласково.

— Как можно! Словно ты мальчишка! — запротестовала Заира и, вдев ногу в стремя, легко вскочила в седло.

— Совсем как Петушкова! — засмеялся Нодар.

— Это наездница такая, всему миру известная! — наклонилась к отцу Заира.

— Я-то подумал какая-нибудь соседка по сухумскому вашему дому! — сказал отец.

Заира тотчас выпрямилась, дернула поводья.

— Осторожнее, жеребец с норовом! — предупредил отец.

— И почище коней видали! Отец молча отошел в сторону. Гнедой покосился на него, сделал нехотя несколько шагов и остановился. Он чувствовал, что Заира давно не ездила верхом и не торопился подчиниться ей.

— Плетка по тебе плачет! — пробормотала Заира.

— Дай ей меж ушей, ходко пойдет! — крикнул Нодар.

Краем глаз Заира заметила как отец, побагровев, круто повернулся к нему, но промолчал...

Нодар поднял с земли бамбуковый прутик и, держась на безопасном расстоянии за кончик, протянул Заире.

Гушка засмеялась:

— Оставь их, Нодарик, что дочь, что отец на конях помешались, будто лучшего не видели...

Заира схватила прутик и что есть мочи хлестнула по боку гнедого.

— С ума сошла! — услышала она окрик отца.

А гнедого как подменили. Он задрожал, будто впервые почувствовал ношу, изогнул шею и прямо понесся к высокой изгороди.

Гушка вскрикнула. Гнедой шарахнулся в сторону, Заира едва удержалась в седле. Туго стянула поводья! Конь тотчас встал на дыбы. Еще громче вскричала Гушка.

— Ослабь поводья, ослабь, — кричал отец. Но она и сама уже ослабила слева повод и заставила коня повернуть к настежь распахнутым воротам, пусть он вынесет ее на вольный луг, а там она справится, лишь бы гнедой не налетел на высокий забор...

К ней наперерез бежали отец и Нодар.

— Возьми под уздцы, под уздцы! — кричал отец Нодару, заметив, что зять обгоняет его.

На миг перед конем мелькнуло белое лицо Нодара, но тотчас он отскочил в сторону, взбешенный конь несся прямо на него.

Отец перехватил гнедого у самых ворот.

Заира просила:

— Не надо, я сама, не надо.

Опасалась, что гнедой собьет отца.

Но он уже висел на коне, туго стягивал поводья и крепко вцепился в холку.

— Спрыгни! — велел он, багровый от натуги. — Спрыгни! Не бойся.

— Нет, — твердо сказала Заира. — Прошу, отпусти поводья. Уж больше он не посмеет, дай мне выехать со двора, я справлюсь с ним. Отпусти, прошу тебя.

Во дворе на чем свет стоит ругалась Гушка, проклиная мужа.

На ее руках заливался смехом маленький Мард. Рядом с Гушкой стоял Нодар и издали наблюдал за ними.

— Отпусти! — повторила Заира. — Прошу тебя.

Гнедой, прядая ушами, дрожал, часто-часто перебирал ногами.

— Мать съест меня живьем, если отпущу! — улыбнулся отец. — Да и молодец твой... Видишь, потерянный... Испугался за тебя... Зла ведь тебе не желает, а еще меньше себе...

Первый раз отец заговорил с ней о Hoдape.

— Отпусти! — закричала Заира. — Отпусти! Больно ты его разбаловал! Через час приведу — не узнаешь! Шелковым станет! Отец молча отпустил. И она погнала коня к косогору далеко за воротами. Она знала, что отец из-под руки смотрит ей вслед, и старалась держаться прямо.

Мард поднял полный чайник, ладонью старательно обтер его выпуклые мокрые бока и, немного кренясь набок под тяжестью чайника, понес воду. Заира двинулась за ним, сдерживая шаг, чтобы он не заторопился, почувствовав ее нетерпение.

— Хочешь, в субботу возьмем и сбежим в Сухум? Покупаемся вдоволь, мороженым полакомимся!

— Ерунда мороженое! — сказал Мард, не оборачиваясь. — Забава и только.

— А что не забава, что именно для тебя не забава?! Расплескивая воду, она обогнала его и заспешила к дому. Но поднявшись к калитке, не удержалась, оглянулась.

Мард стоял посреди тропы, рядом с ним, как кузнечик, зеленел чайник. Мард не торопился, отдыхал. Он не устал. Отдыхал нарочно, чтобы Заира поскорее ушла, и сердился. Ему хотелось в Сухум... Он всего два раза был в Сухуме. Дед возил. Но купаться не купались. Некогда было. Они ведь по делу ездили.

И мороженого хотелось. Дед говорит, что всю жизнь прожил без мороженого и ничего... Может так, но все равно мороженого хотелось. Возможно он и поехал бы с Заирой, если бы она была не такой приставучей. А то станет его выспрашивать: это тебе нpaвится, да как то?.. Не понимает она, не следует мужчине пялить на все глаза и ахать. Почему она у деда не спросит, он бы ей pacсказал... В последнюю поездку в Сухум Мард видел мороженое не только в стаканчике — такое он много раз ел, а на палочке.

Коричневое такое, как конфета, плоское. Еще оно было в капельках, как в росе... Вкусное, наверно. Все равно, ерунда, инжир вкуснее. И за него денег не надо платить. А денег дед не печатает...

— Скоро ты, Мардик? Я пошла!

Он промолчал. Обогнала вот, а теперь спрашивает — скоро ли, раз обогнала, так пусть бы уходила...

Заира открыла калитку и, высоко неся голову, пошла к дому.

Вода выплескивалась из ведра.

— Заира! — позвала Гушка, виновато посматривая на Мысу. Умереть мне раньше нее, старается втихомолку все мои дела переделать, — объяснила она. — Потому и минуты не посидит с тобой.

Каждый день к вам собирается зайти, но в доме работе — конца не видно, замучили ее совсем.

— Оставлю тебя на минуту, Мыса...

— Да и мне пора! — сказала Мыса. — Засиделся...

— Куда торопишься? Сейчас хозяин вернется. В такую жару только отцу Заиры могло прийти в голову отправиться в лес.

Прутья ему, видите ли, нужны для плетня. Ну, думаю, жара и его скоро из лесу выгонит.

— Работой не пренебрегает, потому дом — полная чаша! — лукаво улыбаясь, сказал Мыса.