Абхазские сказки

Потому-то не тесно нам даже на топорище.

Довез олень юношу до скалы и остановился.

— Дальше мне запрещено бывать,— сказал он.

Поблагодарил юноша оленя и простился с ним. Стал он ждать, когда раскроется скала. Только она раздвинулась, как юноша ловко проскочил в щель и очутился на этом свете. Нашел он своего коня и отправился домой. Пока он занимался всеми этими делами, давно минул год. Много еще дней и ночей юноша ехал и вот стал, наконец, приближаться к дому. Увидел он в долине пастуха и предложил ему:

— Давай меняться одеждой: я надену твою, а ты — мою. Бедный пастух обрадовался. Поменялись они одеждой. Юноша подошел к родному дому босой, в лохмотьях. В этот день царь устраивал по нем поминки. Царю сообщили, что какой-то бедный пастух стоит у ворот. Тот распорядился ввести его в дом и накормить. Когда юношу ввели в дом, он попросил впустить его в ту комнату, где стоял гроб с телом его отца. Царь разрешил ему это. Только одна женщина сидела в комнате у гроба.

— Не можешь ли ты выйти на некоторое время? — спросил юноша.

Удивилась женщина такой просьбе, но все же вышла. Юноша снял крышку гроба, достал воду, которой умывались Солнце и Луна, и обмыл ею все тело отца, не оставив места даже для кончика иголки. Как только это было сделано, отец юноши встал и потянулся.

— Ох, как же долго я спал! — сказал он.

— Ты не узнаешь меня? — спросил юноша.

— Нет, не узнаю,— ответил воскресший.— И вообще, я тебя вижу в первый раз.

Юноша попросил тогда войти женщину, которая до этого сидела у гроба и спросил её, узнает ли она его?

— Нет, до сегодняшнего дня я тебя не видела,— ответила та.

— Не удивительно, что вы меня не узнали,— сказал тогда юноша.— Срок моего возвращения давно истек. Я — ваш сын. Долго я скитался в поисках средства воскресить отца и все же нашел его.

После долгих излияний радости юноша послал к царю людей с такой просьбой: пусть народ, собравшийся на поминки, на минуту выйдет во двор. Царь выполнил просьбу — попросил людей выйти во двор. Тогда юноша открыл дверь и вывел к народу чудом воскрешенного им отца, мать и затем вышел сам. Люди были несказанно поражены и обрадованы. Юноша рассказал народу о том, как он ездил на тот свет, был на небе у матери Солнца и Луны, достал волшебную воду и воскресил отца. Услышали все это: царь и народ, и пошло тут веселье, пальба, танцы, песни. Вместо поминок велел царь устроить великий пир. Три дня веселился народ. Я на том пиру тамадой был, выпил двадцать пять стаканов вина — всех перепил. А сегодня нахожусь здесь и рассказываю вам эту правдивую историю; кто не верит мне, пусть пойдет на тот царский двор и посмотрит. Там и сейчас люди еще не протрезвели, спят с похмелья.

КАБАРДИ ХАСАН И ЕГО МОЛОЧНЫЙ БРАТ

У одного князя был единственный сын, а у другого — единственная дочь. Юношу звали Кабарди Хасан, а девушку — Саука. Жили они — он на западе, она — на востоке страны. Прослышал Кабарди Хасан про красавицу Сауку и решил сосватать её. Отправился он в путь, взяв с собой своего верного молочного брата.

Долго ехали они и застала их в пути ночь. Остановились они среди поля под тремя дубами и решили здесь заночевать. Только спешились они, как разом их лошади куда-то исчезли.

— Что же это такое? — удивился княжич.— Куда они пропали? Мы даже хурджинов не сняли с седел, а есть хочется.

Только он это сказал, как перед ними оказалась скатерть, а на ней — всевозможные яства. Поели они, попили и только встали, как скатерть убралась, а вместо нее появились мягкие постели. Легли они спать. Княжеский сын сразу уснул, а его молочный брат не спал. Вот слышит он среди листвы дуба голоса, а чьи, неизвестно.

— Это наш гость,— сказал один голос.— Он едет сватать Сауку себе в жены. Каким счастьем мы наделим его?

— А вот каким,— ответил другой голос.— В том доме, куда он приедет сватать Сауку, он ляжет спать. Утром, когда он встанет, пусть из его чувяка выползет красная змея, через ступню проникнет в тело и вылезет через голову и пусть он от этого умрет. Тот, кто услышав это, выдаст тайну, окаменеет.

— Если он этого избежит,— сказал первый голос,— то пусть утром, когда он, умывшись, будет выходить, железный прут из дверной перекладины пронзит его с головы до пятки и пусть он от этого умрет. Тот, кто услышав эту тайну, выдаст её, окаменеет.

— А если он и этого избежит,— сказал второй голос,— то пусть он погибнет от своей лошади, на которую не садился двенадцать лет. Тот, кто услышав эту тайну, выдаст её, окаменеет.

Все это слышал молочный брат Кабарди Хасана и крепко запомнил.

Утром, когда они проснулись, то увидели своих отдохнувших и накормленных лошадей. Они поели со скатерти-самобранки, сели на коней и поехали. Когда они приехали к родителям невесты, те встретили их с почетом и уважением. Накормили, напоили их и уложили спать.

Утром молочный брат проснулся рано. Он взял мягкие чувяки Кабарди Хасана и потряс их над огнем; из них выпала красная змея и сгорела.

Когда Кабарди Хасан умылся и стал выходить, из двери вывернулся железный прут, но молочный брат успел отбить его саблей и тем спас княжича.

Сосватав девушку, они благополучно отправились домой. Настал назначенный срок. Собрали свадебных дружков и отправили их в путь-дорогу за невестой. Молочный брат не поехал с ними, как его ни уговаривали. Когда по расчету Кабарди Хасана дружки должны были возвращаться, он решил поехать им навстречу и для этого приказал оседлать коня, на котором не ездил двенадцать лет. Но когда привели коня, на него вскочил молочный брат и ускакал.

Крепко осерчал Кабарди Хасан.

— Теперь я не считаю его своим молочным братом,— сказал он.-Дайте мне другого коня.

И поскакал он навстречу невесте на другом коне. Большая потом была свадьба и жили молодые счастливо.

Три года о молочном брате Кабарди Хасана не было ни слуху ни духу. Скитался он по чужим странам. Но наконец надоела ему бродячая жизнь и решил он вернуться на родину. Приехал он и созвал народ. Люди собрались, и молочный брат Кабарди Хасана обратился к ним с такими словами:

— Люди добрые, пусть я стану вашей жертвой, но выслушайте меня. Когда женился мой молочный брат, я должен был радоваться больше всех, но я сел на его лучшего коня и ускакал. Сделал я это не потому, что позарился на коня, а вот по какой причине.

— Если бы Кабарди Хасан утром надел чувяки, то из них выползла бы красная змея и убила бы его.

Только он сказал это, как сразу окаменел по колена.— Вот видите, за то, что я открыл эту тайну, я окаменел по колена. Но слушайте дальше.— Если бы я не отвел удар железного прута из дверной перекладины, то Кабарди Хасан погиб бы,-продолжал молочный брат и окаменел до пояса.— Если бы Кабарди Хасан сел на коня, которым не пользовался двенадцать лет, то погиб бы от него.