Абонемент на счастье + Бонус

Спросить я, к сожалению, не мог, кого имел врач, но подозревал, что мама, наверное, от беспокойства сходила все это время с ума. А Ксюша? Все ли с ней в порядке? Переживает, беспокоится или уже забыла обо мне? И сколько времени интересно я провалялся в реанимации?

Глава 17

Кирилл

Прошел месяц. Месяц лечения, физиотерапии и занятий с логопедом. Я заново учился говорить, двигаться, ходить. Последнее пока давалось с трудом и под присмотром физиотерапевта. Вспоминать первые дни болезни не хочется. Перед глазами до сих пор стоят картины тех дней: мои неуклюжие попытки произнести звук, сделать четкое движение, пошевелить пальцами ног. Бороться с отчаянием приходилось регулярно, ведь первое время все давалось с таким трудом, а результат заметен, стал не сразу. Я радовался первым четко произнесённым словам, и прятал глаза от врачей, когда ко мне полностью вернулась чувствительность ног. Хватит и того, что мама рыдала на всю палату.

Видя ее слезы, ненавидел сам себя. Надо было отказаться от всего, продать оба клуба, если понадобится, но никогда не видеть ее слез, причиной которых стал я.

Ладно, я похудел, но больно было смотреть на исхудавшую маму. Ее женственные округлые пропорции — зависть подружек, сейчас совсем исчезли. Да и Стас совсем он себя загонял. Днем учеба, потом клубы, а ночью он оставался со мной, чтобы мама могла хоть немного отдохнуть.

Две недели назад взяв показания, дело следователи закрыли. Совесть до сих пор не давала забыть, что неприятности, свалившиеся на голову друга — по моей вине.

Эрик приходил почти каждый день, иногда заходили проведать друзья, Борисыч, но посетительниц женского пола я категорически запретил к себе пускать. По причине того, что они своим кудахтаньем будут жутко злить и раздражать. А еще я не терплю жалости.

Ксюше я первое время не позволял себя проведать совсем по другой причине. Эта девочка слишком глубоко запала мне в душу, и пока я тут валялся, о многом подумал. Жизнь слишком коротка, чтобы размениваться и упускать из нее действительно важного для меня человека. Еще никто не знает, но на эту девочку у меня очень серьезные планы. Ну и, конечно, я не мог позволить ей видеть меня беспомощным и слабым. Хотя желание видеть ее, вдохнуть самый сладкий аромат, коснуться нежной коже, с каждым днем становилось все непреодолимее.

И ужасно злил Стас, не стесняясь, он переписываться и созваниваться с Ксюшей, когда я этого делать не мог. Ее приветы и пожелания скорейшего выздоровления подогревали мою ярость. Знал, что они просто друзья, но все равно бесился.

Я еще не мог говорить, когда впервые услышал их «милые» беседы по телефону. Вернулись бы в тот момент ко мне силы… Желание треснуть хорошенько Стаса возникало каждый раз, когда он, улыбался разговаривая с ней. Сделать я ничего не мог, только испепелять его взглядом, но он догадался, в чём причина моего «хорошего» настроения.

— Не злись. Мы просто друзья. Она все время пока ты лежал в реанимации, ходила в больницу. И сейчас просит разрешения тебя навестить, интересуется, как ты себя чувствуешь. Я просто пытаюсь поднять ей настроение.

Еще недослушав его, замотал головой, такого позволить просто не мог. Но в тот день я почувствовал, что улыбаюсь, душу грели слова, сказанные, братом.

Как только пальцы начали слушаться, я порывался ей позвонить. Мне безумно хотелось услышать ее голос. Останавливало только то, что речь полностью еще не восстановилась, да и рядом вечно кто-то находился. Не выдержав, я все же написал ей сообщение, на которое сразу же получил ответ. Наше смс общение радости особой не приносило. Скупые, ничего не значащие фразы, без ее улыбки, без лукавых глаз, вспыхивавших синим огнем в моменты ярости. Я упорно занимался, чтобы скорее увидеться с девочкой, запавшей мне в душу.

Порой возникало желание начать пытать Стаса, ведь он так мало рассказывал мне о Ксюше. Общие фразы не носили никакой эмоциональной нагрузки. Но я хотя бы мог быть спокоен, что с ней все хорошо.

Через несколько дней наконец-то обещали выписать. Но не это радостная новость сейчас не давала покоя. Я сидел на постели, дергался от нетерпения, словно мальчишка, на каждые приближающийся к палате шаги. Ждал. Ждал, что сейчас в палату войдет Ксюша.

Набравшись смелости, вчера я отправил ей сообщение с просьбой увидеться, Ксюша ответила, что придёт. Зная хорошо Врединку, ждал совсем другой реакции. Как минимум был готов к тому, что меня обзовут козлиной. Но, несмотря на то что так долго не позволял ей приходить, она ответила лаконично: «увидимся», и добавила смайл «:)». Неужели и правда и не обижается, понимает? Откуда в ней это женская мудрость, ведь совсем еще девчонка.

С утра на взводе, словно иголок в кровать насыпали. Знаю, что она еще на занятиях, но подрываюсь каждый раз, как только дверь палаты открывается. Распорядок отделения уже наизусть выучил: завтрак, забор анализов, обход и так далее, но каждый раз ожидаю увидеть ту единственную, что запала мне в сердце и нарушила душевный покой.

Мечтаю остаться с ней наедине, обо всем хочется расспросить, но разве выпроводишь маму? Родительница порхает по палате, и идеально чистое помещение протирает влажными, спиртосодержащими салфетками, чтобы сыночек не дышал невидимой пылью.

Легкие шаги, робкий стук в дверь, мое сердце готово сделать кульбит. Сейчас в палату войдет она! Дверь приоткрывается. Жду затаив дыхание.

Мое разочарование скрыть не удалось, когда в палату вошла совсем не та девушка, которую мечтал увидеть. Правильнее сказать, эту я и вовсе не ждал!

— Как ты сюда прошла? — строго спросил ее. Девушка сделала вид, что смутилась, но в ее игру поверила только мама.

— Кирилл, — возмутилась родительница моему тону. — Девушка пришла тебя проведать, — натянуто улыбнувшись Вике, она интонационно выделила последнее слово. На меня это впечатление не произвело, но мама решила не сдаваться, состроив недовольное лицо, она глазами и лёгким кивком головы указала на пустующий стул, стоящий у кровати.

— Привет, Вика, — сдался я напору родительницы, — садись…

«Если уж пришла», — добавил про себя, но слова так и просились сорваться с языка.

— Я не знала, что к тебе не пускают. Медсестры на посту не было, и я спокойно прошла.

Не верю. Интересно, как ты ее отвлекла?

Произнося очевидную ложь, девушка смотрела на маму, от меня же свои бесстыжие глаза прятала. Я прекрасно осведомлен, сколько раз она пыталась проникнуть в мою палату, особенно в ночное время. И сколько раз работники охраны с дежурной медсестрой ее отсюда провожали.

— Ладно, вы тут без меня поговорите, — улыбнулась ей мама, — а я пока пойду, кофе выпью.

«Заговорщицы! Ничего у вас не выйдет!».

— Как ты? — не успела родительница закрыть дверь, посыпались вопросы. — Ой, слышал бы ты, какие разговоры ходят вокруг тебя.

Видимо, ответ на вопрос о моём самочувствие ее не сильно и волновал. Утруждать себя ответами я не торопился. То, что разговоры вокруг меня ходили самые разные, прекрасно знал, интереса эти сплетни не вызывали, ведь в них почти нет правды. Поднявшись со стула, Виктория попыталась присесть на край кровати.

«Дешевая уловка, со мной этот финт не прокатит».

— Вика, сядь на стул, — остановил ее попытку занять место рядом со мной.

— Ой, да. Извини.

Усевшись обратно на стул, она закинула ногу на ногу, открывая мне вид на свои почти полностью обнажённые ноги. Сколько у меня не было секса? Почти два месяца? А мой организм никак не отреагировал на такое явное предложение. Я бы мог напрячься по этому поводу, но точно знал, что с потенцией у меня все в порядке. Даже находясь в реанимации, желал Ксюшу, стоило мне о ней подумать. А вспоминать жаркое утро на озере, себе запретил, слишком живо это себе представлял, а потом долго не мог успокоиться.