Аборигены галактики

* * *

Никогда в жизни Коршунов не гнал глиф на такой скорости. В Верхний Тагил он успел за две минуты до установленного Харротом срока. Однако купол аэродрома не спешил раскрываться, впускать машину. В ожидании прошло еще полминуты. Минута. Две. Тимура начал колотить мелкий озноб. Возможно, террористы специально медлят, подстраивают «опоздание»? Потому что им хочется хоть кого-то убить для острастки!

Он набрал номер видеокомма в директорском кабинете. Нет ответа.

Наконец лепестки смилостивились, разошлись. Тимур поспешно опустил машину, заглушил двигатель. Открыл сегмент колпака кабины. И тут же распахнулась дверь коридора. На поле выбежал… нет, не террорист. Голенастая девчонка в синем форменном платье. Римка!

– Тим, это ты?! Здорово! У нас все хорошо! Мы с ними сами справились, без Кей-Кей!

Коршунов быстро огляделся по сторонам. Остановил взгляд на двух прогулочных «Ласточках» в дальнем углу аэродромного поля. Террористы вполне могли притаиться там – раз у них бластеры.

– Римма, быстро залезай в машину, – скомандовал вполголоса.

– Тим, ты чего?! Я же говорю – все хорошо! Ты что, мне не веришь? Ладно, смотри.

Дверь вновь открылась. Тимур напрягся, разглядев массивную черную фигуру. И тут же его челюсть отвисла сама собой.

Харрота волокла, ухватив за отвороты плаща, девушка-воспитательница. Та самая смысловица, Утренняя Роса. Она была одного роста с ракшасом, но заметно тоньше, уже в плечах, легче. Тем не менее труда ей ноша, кажется, не доставляла.

Тимур, опомнившись наконец, выбрался из машины.

– Здравствуй, друг Тимур, – поприветствовала его индианка. – Как я и надеялась, мы снова увиделись.

Она бросила бесчувственное тело ракшаса к ногам Коршунова.

– Что с ним? – спросил Тимур.

– Очнется. Твоему вождю интересно будет его допросить.

– А остальные? Еще трое?

– Бесполезны. Они хотели убить девочку, свою соплеменницу. Пришлось их остановить. Нельзя убивать своих соплеменников.

– Что вы с ними сделали?

Тимур ждал ответа от смысловицы, но Римма ее опередила:

– Мы их убили!

Глава 5 Сандро Лордкипанидзе. Непроницаемое пятно

Ботто, по кличке Пакостник, не боялся этого землянина в строгом, деловом костюме, немолодого, но гибкого и мускулистого, словно горный пард. На Земле-Родине за шпионаж в пользу врагов Империи Ботто без особых разбирательств вставили бы шланг в задний проход, предварительно залепив все остальные отверстия, и накачивали бы водой, покуда у него не лопнули бы глаза. А здесь, в этом чистеньком и чертовски удобном для жизни мире, Пакостнику ничего не грозило. Пожурят, сделают какой-нибудь укольчик и отпустят с богом. Да еще пожалеют, бедненького, сочувственно расспросят, как он дошел до жизни такой. На этот случай у Ботто была наготове трогательная история о голодном детстве, проведенном в Крысиных трущобах; о матери-прачке, руки которой с пятью кольцевыми шрамами на каждом запястье распухали от едкого мыла и холодной воды; об отце, пропивающем все, что ему удавалось украсть, и в пьяном угаре избивающем единственную жену и многочисленных детей, болезненных и тощих; о шайке, в которую пришлось вступить, чтобы выжить и прокормиться, когда мать слегла, а отца зарезали в пьяной драке; о тюрьме на Зловонном острове, где отбывающие уголовное наказание изготавливали химическое оружие для очередной войны, а божедомы варили из насмерть отравленных заключенных мыло. Историю эту Пакостник уже рассказывал сотрудникам ихнего Контакт-Центра там, на Земле-Родине, когда очень хотел убедить их в том, что его, здорового с виду парня, следует немедленно эвакуировать сюда, на Великую Небесную Землю. Тогда получилось, получится и сейчас. Не сошлют же его обратно, это ведь, как они говорят – не хумманно…

Воодушевившись, Ботто развалился в кресле, чутко отзывавшемся на каждое движение, взял со стола стакан с вкуснейшей шипучкой и принялся разглядывать кабинет, куда его привели на допрос. Великая Небесная Земля очень странный мир. У себя дома Пакостник мог с первого взгляда определить статус начальника, в кабинете которого ему довелось оказаться, у большой шишки дорогая мебель, ковер на полу, картины в золотых рамах на стенах, сейф с кодированным замком, пуленепробиваемые стекла на окнах. Роскошное бомбоубежище. И сиськастая наложница во-от с такой задницей, готовая к услугам. А здесь ничего не понять. Этот седой и горбоносый землянин, с умными, зелеными, словно у дикой кошки, глазами, судя по повадкам, занимал не малое положение, а кабинетик имел неказистый. Ну подхалимская мебель, ну так она у всех здесь такая, ну ковер на полу – в детских яслях у них, в резервации, и то подороже будет. Картина только одна. Такой дешевой мазней на Лучезарной Столице украшают бордели. И наложницы что-то не видно. Хотя бабы на Великой Небесной Земле отменные. Только обнаглевшие в край не знают своего места. Кстати, и сейфа у зеленоглазого тоже нет. Где этот хмырь хранит важные документы, не понятно. Правда, с бумагой у них неладно, и хотя лесов вокруг – тысячу лет вали, не перевалишь, все сведения великоземляне хранят на магнитных носителях, что крайне глупо и ненадежно. Да и черт с ними, с бумагами, не его это забота. Может, и хорошо, что нету их. Магнитные записи рано или поздно размагнитятся, и все данные о делишках Ботто исчезнут.

Зеленоглазый перестал прохаживаться вдоль стола, сел в свое кресло, облокотился о столешницу, вперил кошачий взгляд в наглую физиономию задержанного.

– Ну что ж, Ботто, – прокаркал он на наречии Черных, – я вижу, ты пришел в себя после ареста… Пора нам поговорить по душам.

Ракшас немедленно скорчил жалкую физиономию, затянул плаксиво:

– Отпустите меня, господин генерал… Я не сделал ничего плохого. Я всего лишь золотарь… Простите, ассенизатор Старооскольского лагеря. Я ничего не знаю…

Зеленоглазый движением ладони вызвал из небытия объемную картинку, испещренную великоземными письменами, которые Ботто так и не научился понимать.

– Ты не всегда был золотарем, Пакостник, – сказал «господин генерал», и сердце у Ботто ухнуло в пятки – эту кличку на Великой Земле знать не должны были. – В Лучезарной Столице ты начал карьеру рядовым исполнителем окружной гиады, но быстро поднялся до гиад-мастера, – продолжал хозяин «неказистого» кабинета, сверяясь с призрачным текстом перед собой, – главным образом благодаря своей подлости и изворотливости. Сии «отменные» качества неизбежно привели тебя в ряды осведомителей по ведомству милицей-президента Империи, иными словами, ты стал работать против своих, что не могло понравиться твоим коллегам по гиаде. Рано или поздно тебя бы разоблачили, а после твой выпотрошенный труп обнаружили бы подвешенным за ноги на мосту Семи Святителей, что напротив Милицей-президиума. Понимая это, ты сделал следующий шаг, а именно – добровольно завербовался в Имперскую службу разведки, успешно шпионил и в государстве Серых Владетелей, и в Багряном береге. Контрразведкой последнего не менее успешно был перевербован. Следующей ступенькой карьеры стало внедрение в Хашараппу и «эвакуация» на нашу планету.

Зеленоглазый умолк, в упор глядя на съежившегося Пакостника, подавленного подробностями собственной биографии.

– Гошпотин хенерал, – прохрипел он по-русски. – Я фсе стелать… Не фытавайт меня Харрот. Не отсылайт меня Семлю-Ротину… Мне нельзя… Меня растворяйт метленной кислота…

– Это произойдет, если ты попадешь в руки контрразведки Багряного берега, – согласился зеленоглазый. – А если о твоих многочисленных перевертышах узнает Имперская разведка, то тебя просто выдадут гиаде, которая, как я уже сказал, украсит тобою и без того помпезный мост Семи Святителей.

– Гошпотин хенерал…

– Но ничего этого не произойдет, Ботто, если ты сделаешь следующий шаг в своей, не побоюсь этого слова, головокружительной карьере… Очень логичный шаг.

Пакостник вскочил, отчеканив на родном языке:

– Готов служить Великой Небесной Земле!

Зеленоглазый поморщился.

– Ты понял меня, Ботто?

– Разумеется, господин генерал!

– Отныне будешь звать меня Лордом.

– Так точно, мой Лорд!

– Вот это уже лучше… И учти, Пакостник, это должно стать последним перевертышем в твоей карьере. Кей-Кей не гиада и даже не имперская контрразведка, здесь не потерпят предательства. О последствиях ты уже проинформирован.

Ботто, только что переживший ужас близкой и неминуемой смерти, готов был броситься в ноги этому великодушному человеку, лизать его сапоги – которых, впрочем, не было, – преданно служить ему до последнего вздоха. В эту минуту профессиональный предатель и впрямь верил в это. Глава Карантинного Комитета, Сандро Лордкипанидзе, профессор кафедры делинквентной психологии Южно-Уральского университета, видел его насквозь.

– Сейчас ты свободен, Ботто, – снова заговорил Лорд. – Тебя проводят в гостиницу. Отдохнешь. Обдумаешь мои слова. А завтра с тобою начнет работать наш сотрудник. Ступай.