Абсолютная власть

Лютер снова посветил фонариком по полкам, стараясь ничего не пропустить. Стены комнаты были толстыми, очевидно, несгораемыми. Тайник, видимо, сообщался с системой вентиляции, воздух в нем был свежим, не застоявшимся. Здесь можно было оставаться довольно долго.

* * *

Сопровождаемый микроавтобусом лимузин быстро двигался по дороге; каждый из водителей имел достаточный опыт, чтобы не пользоваться фарами.

На просторном заднем сиденье лимузина находились мужчина и две женщины, одна из которых была изрядно пьяна и делала попытки раздеть мужчину и раздеться самой прямо в машине, не обращая внимания на мягкое сопротивление своей жертвы.

Напротив них, сжав губы, сидела другая женщина, которая делала вид, что не обращает внимания на этот нелепый спектакль, сопровождающийся хихиканьем и пыхтеньем, но в действительности пристально наблюдавшая за каждым их движением. Внимание женщины было сосредоточено на большой книге, лежащей у нее на коленях, страницы которой были испещрены заметками и датами, и на мужчине, сидящем напротив. Он как раз воспользовался тем, что его подружка решила скинуть свои туфли на шпильках, и налил себе еще выпить. А пить он мог невероятно много. Поглоти он алкоголя в два раза больше, чем за эту ночь, даже тогда его поведение не изменилось бы заметно: не было бы ни бессвязной речи, ни нарушенной координации движений, что могло бы иметь фатальные последствия для человека в его положении.

Она была вынуждена обожать его, его странности, порой грубые манеры и одновременно его способность на публике производить впечатление человека безупречно честного, сильного, такого, как все, но в то же время великого. В него были влюблены все женщины Америки, их покорял его безукоризненный внешний вид, потрясающая уверенность в своих силах, а также то, кем он был для всех них. И он охотно отзывался на это восхищение ответными эмоциями, хотя и не всегда уместными, что ее порой изумляло.

К сожалению, эти эмоции никогда не были адресованы ей, несмотря на ее тонкие намеки: прикосновения, чуть более долгие, чем следовало бы; то, что она стремилась сразу же показаться ему на глаза утром, когда хорошо выглядела; сексуальный подтекст некоторых ее высказываний во время их деловых совещаний. Но пока еще время не пришло, – а оно придет, уверяла она себя, – ей приходилось быть терпеливой.

Она выглянула в окно. Все это слишком затянулось, и остальные дела, естественно, откладывались. Ее губы скривились, выражая недовольство.

* * *

Лютер услышал, как в главные ворота въехали машины. Он бросился к окну и проводил взглядом автомобили, скрывшиеся за особняком. Он сосчитал людей: из лимузина вышли четверо, из микроавтобуса – один. В его мозгу лихорадочно проносились возможные версии происходящего. Хозяева дома вернулись бы более широкой компанией. Патрульные же обычно ездят парами. Лица людей невозможно было различить. На мгновение Лютеру пришла в голову мысль: а что если это грабители? Нет, слишком невероятное совпадение. Кроме того, преступники не идут грабить в одежде, более пригодной для вечеринки в дорогом ресторане.

Он обдумывал свое положение, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи, с противоположной стороны дома. Он сообразил, что путь к отступлению закрыт, и быстро спланировал дальнейшие действия.

Схватив сумку, он подбежал к панели управления у двери в спальню и включил систему охраны дома, поблагодарив свою память, которая сохранила цифры кода. Затем он проскользнул в тайник и тщательно закрыл за собой дверь. Он прошел в дальний угол маленькой комнаты. Теперь оставалось только ждать.

Он заставил себя дышать ровно и спокойно. Это как полет на самолете: чем больше ты летаешь, тем больше вероятность несчастья. Оставалось только надеяться, что приехавшие не пожелают сделать вклад в частный банк, где он теперь находился.

До него донеслись взрыв смеха и оживленная беседа вместе с громким сигналом охранной системы, прозвучавшим подобно реву взлетающего реактивного самолета. Вероятно, с кодом было не все в порядке. На лбу у Лютера выступили капли пота. Он представил себе, как завывает сигнал тревоги и прибывшая полиция приступает к осмотру дома, чисто случайно начиная с его убежища.

Он не курил почти тридцать лет, но теперь ему отчаянно захотелось затянуться. Он тихо поставил на пол сумку и медленно распрямил ноги, чтобы они не затекли.

Кто-то поднимался по дубовой лестнице. Кто бы они ни были, их нисколько не волновало то, что их могли услышать или увидеть. Лютер насчитал четверых, возможно, пятерых. Они свернули влево и направились в его сторону.

Он слышал как с легким скрипом отворилась дверь спальни. Лютер стал вспоминать. Все было оставлено там, где находилось раньше, а его вещи были при нем. Единственное, к чему он прикасался – это пульт, но и он был помещен вровень с тонкой полоской пыли на столе. Теперь Лютер различил три голоса – один мужской и два женских. Похоже, одна из них была пьяна, а другая разговаривала с деловыми интонациями в голосе. Затем Деловая исчезла, дверь закрылась, но не была заперта, а Пьяная осталась наедине с мужчиной. Где же остальные? Куда ушла Деловая? Опять послышалось хихиканье. Шаги приблизились к зеркалу. Лютер как можно плотнее вжался в угол, надеясь укрыться за креслом так, чтобы его не видели, хотя и знал, что это вряд ли возможно.

Затем в его глаза ударила вспышка света, и он чуть не вскрикнул – столь неожиданным был переход от полной тьмы к яркому свету. Он поморгал, чтобы быстрее привыкнуть к свету, и его зрачки сузились за несколько секунд.

Затем, когда прошла примерно минута, он выглянул из-за кресла, и снова испытал потрясение. Казалось, что дверь тайника исчезла, прямо у него перед глазами была эта чертова спальня. Он чуть не упал навзничь, но удержался. Тут Лютер понял, зачем нужно кресло.

Он узнал обоих людей, находившихся в комнате. Женщину он уже видел сегодня на фотографиях: молодая жена хозяина, одевающаяся, как шлюха.

Мужчину он видел при других обстоятельствах, и уж точно тот не был хозяином дома. Лютер изумленно покачал головой и выдохнул. Руки его дрожали, сердце бешено стучало. Он подавил позыв тошноты и стал пристально наблюдать за происходящим в спальне.

Дверь тайника пропускала свет только со стороны спальни, и он как будто смотрел на огромный экран телевизора.

Затем он увидел то, от чего у него перехватило дыхание: бриллиантовое ожерелье на шее женщины. Двести тысяч, оценил он, взглянув на него опытным глазом. Может, больше. Одна из тех безделушек, которые, как правило, кладут в домашний тайник, прежде чем перейти к ночному отдыху. Он облегченно вздохнул, когда женщина сняла украшение и небрежно бросила его на пол.

После того как страх медленно отступил, Лютер поднялся, подошел к креслу и осторожно сел. Значит, старик здесь наблюдал, как его малышку ублажает нескончаемая вереница партнеров. Судя по ее поведению, кое-кто из этой вереницы был не очень состоятельным. Но джентльмен, с которым она проводила эту ночь, был совершенно иного разряда.

Лютер повернул голову из стороны в сторону, прислушиваясь, не доносятся ли звуки из других частей дома. Что он мог поделать? Занимаясь воровством более тридцати лет, он в первый раз оказался в подобном положении. Отделенный от краха лишь стеклом толщиной в дюйм, он поудобнее устроился в мягком кожаном кресле и стал ждать.

Глава 2

В трех кварталах от белой громады Капитолия Джек Грэм открыл входную дверь своей квартиры, сбросил плащ на пол и прошел прямо к холодильнику. С банкой пива в руке он плюхнулся на потертое кресло в гостиной, сделал глоток; его глаза блуждали по крошечной комнате. Совсем непохоже на то место, откуда он только что вернулся. Мышцы на его квадратной челюсти напряглись и расслабились. Сомнения медленно отошли в подсознание, чтобы потом вернуться. Они всегда возвращались.