Абсолютный узник

– 

Старт! – сказал Петровский, глядя на таймер.

– 

Есть матрица!

– 

Есть перемещение.

Петровский немного помедлил, посмотрел на Антона, вздохнул, и нажал белую кнопку.

На мониторе начала раскручиваться цепочка цифр, в какой-то момент она стала желтой, затем красной, и тут монитор вырубился.

Петровский чертыхнулся. Вернее – крепко выразился и возопил:

– 

Борис! Что происходит?!

– 

Не знаю, – сказал испуганный Борис.

– 

Все работает?

– 

Все работает нормально, никаких сбоев.

– Так! Говорил, чтобы второй монитор подключили, черти! Нужно было десять мониторов включить! Теперь мы как дураки – без таймера. Володя, что там у вас?

– Все нормально, нормально, – отозвался врач. – Все параметры в норме.

– Быстро тащите монитор!

В рядах исследователей произошло некоторое замешательство, затем несколько человек бегом кинулись из комнаты, а Петровский бросил взгляд на «паровой молот» и сидящую под ним фигуру Антона. И посмотрел на другие кнопки – на зеленую и красную.

Нажать, не нажать? Хорошо, хоть стартовый пульт сделали без привязки к клавиатуре и монитору. И на что нажать? Остановить ускоритель и зафиксировать Антона в будущем? Может быть, замедлить движение? Или вообще выключить матрицу и прекратить эксперимент?

Как быть без монитора? Забрать у медиков или физиков? Нельзя. Они обеспечивают работу системы, у них масса данных, а на его мониторе, как ни крути, всего один показатель. Плохо, что матрица ускоряется неравномерно. Скорость, со временем, как будто, растет. Да и сам процесс разгона плохо контролируется. Безалаберность! Да нет, плохая подготовка эксперимента! Монитор не зря крякнулся. Руководитель – идиот!

Вот возьмет, и уйдет вперед не на неделю, а на год!

– Как работает ускоритель?

– Активен.

– А стабильность, мощность?

– В пределах нормы… энергии немного больше берет, а так, – все как обычно.

Надо же, все как обычно, только энергии больше берет! С другой стороны – медики говорят, что с Антоном все в порядке. А если все в порядке, то пусть хоть на десять лет уходит, какая ему разница. Посмотрим, на сколько ушел, что увидел, и от этого будем танцевать.

Самое главное – продолжать эксперимент или нет? Выключим, и что? А если действительно сейчас получится, а потом не получится? Вот это паршиво.

А вдруг, вообще, компьютер полетит? Можем и не узнать, насколько он улетел. Нужно дождаться, пока принесут монитор, зафиксировать время, а потом уже выключать.

Зафиксировать на десять минут, как планировали, и все, – эксперимент состоялся! Петровский посмотрел на наручные часы. Господи! Он даже по ним время не засек! Кажется, прошло уже минут пять. Но монитор то, где?

– Ну, где там монитор?!

– Ищут! Уже два поломанных нашли.

– Да вы что, с ума сошли! В центре, что, мониторов нет?

– Есть, но мы все сюда перетаскали. А остальные закрыты в лабораториях. Вы же приказали на всякий случай всех лишних удалить, а лаборатории закрыть. За ключами пришлось бежать.

Петровский опять выругался.

Наконец открылась дверь и в зал внесли монитор. Его водрузили на стол рядом с погасшим, и попытались подключить.

– Разъем не подходит!

– Вон!

Еще несколько томительных минут ожидания, и, наконец, через шестнадцать минут с начала эксперимента в зал внесли монитор с нужным разъемом.

– Где взяли?

– У охраны.

– Ну ставьте, ставьте быстрее!

Монитор включили, его глазок загорелся и Петровский внезапно успокоился.

Семнадцать минут. Это приблизительно полгода должно быть. Ничего страшного.

Монитор наконец засветился синим цветом и на экране появились долгожданные цифры.

Много цифр.

И они очень быстро менялись.

Петровского вдруг прошиб холодный пот.

Он подавил в себе желание немедленно нажать красную кнопку и попытался сосредоточиться. Так, что это? Все-таки компьютер подвел, или это объективные показатели? Вот это секунды, это минуты, а это часы?!

Но все это так быстро меняется, что прочитать невозможно!

Петровский почувствовал как замолкли окружающие, затем ушли и другие звуки, и остался только отчетливый звон в ушах. Он встряхнул головой и решительно нажал на зеленую кнопку.

И красные цифры застыли.

Хоть это хорошо!

«Так, куда же он улетел? На сколько лет?» – подумал Петровский. – «На десяток миллионов, что ли? Интересно, конечно, что он там увидит». Он повернулся к врачам, сидевшим за несколькими столами.

– Как состояние?

– Вроде нормальное!

– 

Что значит «вроде»?

Врач не ответил. Петровский повернулся к пульту. Борис уже держал в руках калькулятор и сосредоточенно шевелил губами.

– Сколько?

– 

Сейчас. Шкалы не хватает. Сокращу.

– 

Ну, что?

– 

Сейчас.

Опять наступила звенящая тишина и через минуту все услышали:

– Так. Ничего себе! Пять миллиардов шестьсот девяносто три миллиона четыреста восемьдесят тысяч пятьсот три!

– 

Чего?

– 

Лет.

Петровский не нашел в себе сил даже присвистнуть.

Он ошеломленно посмотрел на неподвижную фигуру путешественника во времени, несколько секунд поколебался (пусть хоть что-то запомнит) и нажал красную кнопку.

Через несколько секунд цилиндр вздохнул и с легким завыванием поднялся вверх. Петровский и его свита быстрым шагом направились к подопытному путешественнику. Антон сидел, глядя прямо перед собой неподвижным взглядом.

– 

Ну-с, как дела? – спросил Петровский наигранно бодрым голосом. Но Антон не ответил. Он продолжал сидеть как статуя.

– 

Антон!

Никакого ответа. Петровский нагнулся к нему и посмотрел прямо в глаза – никакой реакции, глаза неподвижны. Петровскому стало нехорошо. Он потрогал Антона за руку – ничего. Тогда он повернулся к врачу:

– 

Что с ним?

– 

По приборам все нормально, – ответил тот и начал осматривать Антона.