Ад и Рай

Малинин отполз в сторону насколько позволяла келья. Вжавшись в стену, выставил автомат, дрожащими руками передёрнул затвор.

Пространство клацнуло металлом – патрон из магазина перешёл в ствол.

– Я знаю, в чём дело… приключенческие книги, праматерь их раздери… агаааааааа… вашбродь… старинное подземелье… мистический знак… теперича… в вашу оболочку вселился древний демон. Сейчас вы вырвете моё сердце и выпьете мозг через нос… а пулито вас возьмут?

– Сомнева-а-аюсь, – загробным голосом провыл Калашников.

– О-о-о-о-о-о-о, – впал в расстройство Малинин. – О-о-о-оо, так я и знал…

…Значительно позднее, уже без Калашникова, сидя за бутылкой в обществе некоей дамы, Малинин описывал дальнейшие события так:

«Опустил я автомат – а его благородие как даст мне в рожу заместо здравствуйте: ажно искры из глаз посыпались, хучь цигарку прикуривай. Я в изумление пришёл, а он второй раз – хлоп по морде, и автомат из рук выдирает. Крёстное знамение со страху сотворил, авось, думаю, супротив подземных демонов поможет – и в третий раз, как по маслу, по мордасам заработал. Горе за душу взяло. Приготовился к гибели неминучей. Думаю, сожрёт меня сейчас его благородие, аки удав мериканский кролика. Гляжу – а он, собака, рожок из автомата достал и смеётся: энто тебе, говорит, дураку наука, штобы хрени всякой в фантастике меньше читал. Ни фига я не демон рогатый, всё со мной нормально. Поднялся я тогда и плюнул ему в глаза-то бесстыжие».

На самом деле, конечно, Малинин никуда Калашникову не плевал, да и подняться ему с таким низким потолком было некуда. Выслушав «его благородие», он обиженно молчал, щупая набухающий на щеке синяк.

– Я, братец, персонально приношу тебе свои извинения, – с деловыми интонациями сказал Калашников. – Но ты существо нервное и психическое. Высадишь в меня весь рожок – и поминай, как звали. Обещаю в качестве компенсации ящик водки купить. Это было озарение, понимаешь? Что-то вроде кино, кадры в голове табуном пронеслись… я всё увидел. Давай собирайся. Надо срочно разворачивать оглобли, едем к турецкой границе. Неподалёку от города Дохук имеется один храм… Он-то и даст нам ответ – кто именно является боссом девицы-ангела. Да и не только это. Если повезёт, там же, на месте, и выясним – зачем похитили досье Кудесника…

Малинин, однако, не двинулся с места.

– Я весьма благодарен вам, вашбродь, за ваше озарение, – произнёс он с максимальной язвительностью. – Но прежде чем собраться топать на турчанскую границу, хочу любезно напомнить: мы сидим, согнувшись в три погибели, в маленькой келейке из камня, хер знает сколько метров под землей, а дверь заперта мельничным жерновом. Воздух-то, слава яйцам, сюды поступает, от удушья мы не помрём, но сдохнем от голода и жажды. Несмотря на то што я давно покойник, жрать мне щас хочется чертовски.

Калашников недоуменно почесал в затылке.

– Выбраться? – переспросил он. – Ну так это проще простого. Чего ж ты раньше не сказал, братец? За эмблемой находится лифт-подъёмник.

Он нажал по очереди на лепестки розы – сверху, внизу и в центре! Затем повернул бутон против часовой стрелки и повторил комбинацию – так, как увиделось в озарении. Камень (без фантазии, тоже в форме жернова) начал плавно отодвигаться в сторону. Через минуту за ним обнаружился узкий туннель. Радуясь, напарники проползли вглубь ещё метров сто и вскоре оказались в шахте. Малинин запрокинул голову – вверху, очень высоко, виднелся клочок неба. Калашников всем телом навалился на каменный рычаг в форме креста и с огромным усилием сдвинул его с места.

Ничего не произошло.

Малинин раскрыл рот, чтобы сказать нечто ехидное, но ему на голову просыпались пыль и дождь из мелких камушков: подъемник со скрежетом пополз вверх. Он «шёл» медленно, дрожа и трясясь, пару раз замирал, грозя сорваться в шахту вместе с пассажирами. Тем не менее минуло не более получаса, и этот античный лифт вполне успешно доставил напарников на поверхность крепости Киркука – прямиком в развалины старой мечети.

Малинин рухнул на спину, в изнеможении глотая ртом воздух. Калашников обнял минарет. По лбу Алексея, разбавляя серую пыль, струился пот. Перед глазами, одно за другим, летели красочные видения: те, что явились ему после краткого «знакомства» с лучом розы.

– Удивительно, – прошептал он. – Ведь разгадка была у них в руках…

Он глянул на Малинина: тот смотрел куда-то в сторону. Лицо казака изменилось, нижняя губа отвисла – весь вид отражал покорность судьбе. Точно такие же гримасы корчит ишак, когда на него взваливают груз, в два раза превосходящий вес животного. То есть – хреново, но надо тащить.

– Как обещали, вашбродь, – тихо сказал Малинин. – Вот и наши мумии…

…Калашников обернулся. Замешательство длилось секунду. Вздохнув, он вставил рожок в автомат. С трёх сторон по склонам крепости Киркука карабкались люди в пятнистой форме. Бородатые лица были замотаны «арафатками». Сразу несколько десятков, и у каждого – оружие. Один боевик нёс на плече пулемёт, два или три тащили гранатомёты. Их командир – коротко стриженная блондинка в чёрном плаще – отдавала команды. Она смотрела снизу вверх – прямо на уставших напарников.

– Ахлан васайлан, хабиби [44] , – улыбнувшись, сказала Раэль…

Глава II. Депрессия святого Валентина (Небесная Канцелярия)

…На аудиенцию в японский сад Варфоломей пришел в одежде кающегося грешника – в посконной старой рубахе, с петлёй на шее, босиком. Голос не подал виду, что удивлён нарядом: архангел выглядел мрачнее тучи.

– Накажи меня… – потребовал Варфоломей непреклонным тоном армейского генерала. – Да что там накажи… мало этого… сжечь вели меня, собаку!

44

Добро пожаловать, дорогуша (арабск.).

Голос подумал, что расхохотаться будет совсем уж неприлично.

– Замучили вы меня с этой собакой, – хмыкнул он. – Почитай Булгакова, что ли, – он в «Мастере и Маргарите» точно подметил: я не вижу плохого в этом звере. Сжечь? Тоже абсолютно не мой метод. О, знаю-знаю, чего тебе хочется: сказать… видимо, Содом и Гоморра? Но сжигать город – одно, а обращать в пепел архангела – совсем другое. Суровые меры не всегда эффективны. После исчезновения Содома гомосексуалистов стало больше: огонь словно размножил их, подобно ксероксу.

Варфоломей насупился. Кончики крыльев дрогнули и вяло поникли. Ему было что сказать, но он счёл нужным хранить виноватое молчание.

– Вообще-то, – обмолвился Голос, – жажда наказания заставляет меня подозревать неких верующих в скрытом мазохизме. Но это так, к слову. Ты ошибся, без проблем… побеседуем позже. Я вызвал тебя по другому поводу. Час назад посмотрел репортаж на канале «Рай только Рай» – по-моему, в одном из секторов проблема.

Понадобилась секунда, чтобы кающийся грешник превратился в деловитого чиновника. Он извлёк из-под рубахи небесно-голубую папку с той же ловкостью, с какой фокусник достает кролика.

– Я этим с утра занимаюсь. Скажу тебе одно: проблемы с островитянами, сие всегда ожидаемо, – сообщил Варфоломей сухим канцелярским тоном. – Может, объявить любопытство смертным грехом? Ты сам знаешь – у нас праведники каждой религии размещены на отдельном острове. Один раввин-исследователь… в общем, ему больше всех надо. Втихую построил плот, отплыл сто миль от острова и обнаружил страшную вещь: оказывается, евреи в Раю не одни… У человека психологический шок. Сейчас мы его изолировали, но это ненадолго. Я жду инструкций – как поступить?