Ад на земле III

– Тебя убьют, если ты не станешь слушать меня. – Рэн встал за моей спиной.

– Я тебя слушаю, – возразила я, роясь в многочисленных записных книжках, и планировщиках. – Если ты попросишь о чем-то другом, тогда я сделаю это. Можешь просить, о чем угодно, кроме этого. – Я помолчала. – Думаешь, Изабелль станет мучить совесть, если она меня убьет?

– Нет.

***

Ночь была беспокойной для меня. Я смотрела в потолок, пытаясь понять, когда я потеряла контроль над своей жизнью, и к своему ужасу, пришла к выводу, что никогда по сути не контролировала свою жизнь. Были некие высшие силы, которые решили все за меня.

Рэн спал; или делал вид, что спит. На фоне окна, в свете луны, его безупречное лицо было умиротворенным. Его грудь медленно поднималась, и опускалась. Наверняка ему снятся сейчас какие-нибудь хорошие сны. А возможно нет.

Я осторожно соскользнула со своей постели, и медленно подошла к нему. Рэн не шелохнулся, и тогда я осторожно потрясла его за плечо. Лишь после того, как я три раза позвала его по имени, он открыл глаза и сонно уставился на меня. Потом, когда его взгляд сфокусировался, он обеспокоенно сел, и включил лампу:

– Аура? Что случилось? Тебе плохо?

Я помотала головой. Рэн пододвинулся, и я присела рядом.

– Я должна рассказать тебе кое-что. – Избегая смотреть ему в глаза, я продолжила: - Я уже давно знаю про Табретт.

Рэн облегченно вздохнул, и я уставилась на него:

– Неужели ты уже знал об этом?

– Я знаю, когда ты лжешь, Аура, - тихо ответил он. Он не укорял меня за то, что я не сказала, но мне внезапно стало стыдно. Я опустила взгляд на свои голые колени, и продолжила:

– Я давно узнала о ней, Рэн. Еще тогда, когда мама с папой рассказали о том, что меня удочерили. Но я не… я не знала, что все так. Таб никогда не говорила мне всей правды. Мы с ней долгое время переписывались… она очень хорошая девушка, и, если она пострадает из-за меня, я никогда не прощу себе этого.

Рэн молчал. Я хотела, чтобы он сказал, чтобы пообещал, что с ней ничего не случится, но он лишь внимательно смотрел на меня.

– Она живет в Эттон-Крик в домике, который принадлежит Кристоферу Грину. Она сама сказала мне это.

– Я знаю.

Мое лицо вытянулось:

– Почему не сказал мне этого раньше?

– Потому, что ты бы сильнее обеспокоилась, - ответил он. Мое сердце пропустило удар, и я осторожно спросила:

– Я… ты видишь мое будущее?

Вот, почему он так осторожничает. Он наперед знает, что я натворю в этом мире, он знает, что я сделаю.

– Нет. Но я вижу будущее других людей, - с сожалением, скрытым в бархатистом голосе, произнес Рэн.

– Я причиню им боль?

– Да. Если сдашься.

***

Мои будни превратились в сплошное пятно, учебный год подходил к концу.

Рэн продолжал ходить со мной в школу, да и вообще повсюду, и я понемногу привыкла к его постоянному присутствию, и даже к гелю для бритья в моей ванной комнате. Мы даже сходили в кино на ужастик, потому что Ава вспомнила про двойное свидание. Было смешно сидеть рядом с Рэном, и видеть, как он за обе щеки уплетает попкорн, словно никогда ничего подобного в жизни не пробовал. Мне пришлось еще угостить его газировкой, и чипсами. Парень не был в восторге, но съел все мои тайные запасы.

Через шесть дней, после того, как я узнала, о том, кто я, домой на каникулы вернулся Кэмерон. Я чувствовала себя странно - словно прошло много лет, с тех пор, как мы виделись, и мы стали совершенно разными людьми. Это ощущение прошло, как только брат вручил мне коробку шоколада, изготовленного вручную.

– Это не меняет того, что ты не сказал мне правду, – сварливо отозвалась я, тем вечером, когда мы собрались за ужином. Отец постоянно уклонялся от разговора, и даже сейчас ему вдруг стало необходимо уединиться в кабинете. С мамой у нас тоже были немного напряженные отношения, потому что она сто раз в день просила меня никуда не ехать, что я просто игнорировала. У меня уже был план, главное успеть все сделать до начала учебного года. Поразительно, но среди всего этого хаоса, такие вещи, как учеба, меня по-прежнему волновали.

В тот же вечер, Рэн наконец-то съехал с моей комнаты, потому что Кэмерон категорично запретил, чтобы его брат, спал со мной в моей спальне. После ужина, Кэмерон пошел на ежемесячный сбор его одноклассников, что было опять же странно в свете последних событий, а мы с Рэном остались вместе на кухне, несмотря на то, что Кэмерон пытался уговорить и его вытащить нос на улицу.

«Я никуда не пойду без Ауры», - услышав это, Кэмерон наконец отстал, и ушел.

На кухне наступила тишина, как только все разбрелись по своим комнатам, - а точнее, после того, как родители спрятались от меня.

– Кэмерон забрал тебя из моей комнаты, – начала я разговор, вытирая тарелку.

– Да.

– Почему? – продолжала спрашивать я. Рэн сполоснул руки, вытер салфеткой, и облокотился о столешницу.

– А ты как думаешь?

Я сделала вид, что задумалась, и мой взгляд упал на окно перед нами, в котором отражались огни соседнего дома, и наши с ним лица. Рэн уже смотрел на меня. Его профиль был идеален.

– Я думаю, что Кэмерон тебе не доверяет, и он точно не думает, что ты святой.

– Я не святой, – согласился Рэн, чем меня разочаровал. – Но, он не поэтому не позволил спать нам в одной комнате.

– Не поэтому? А почему? – я резко обернулась, глядя на Рэна.

– Не скажу, - ответил он, и с каким-то, только ему присущим изяществом покинул кухню. Я уставилась на свое отражение в стекле.

Не поэтому? Почему он не сказал? Если это не потому, что Рэн извращенец, и может наброситься на меня, тогда почему? Что может быть хуже этого?

***

Утром 30 мая, Рэн вдруг уступил мне, согласившись отправиться в Эттон-Крик. Я решила, что он на моей стороне, но он ответил вот что:

– Я всегда на твоей стороне, но я решил тебе позволить ехать туда не поэтому. После этой поездки ты поймешь, кто ты, и кто те люди, что окружают тебя. После этого ты четко увидишь границу между добром и злом.

Мне показалось, что у Рэна Экейна есть некий план, над которым он работал некоторое время, и он лишь поэтому согласился, но я не стала уточнять, и обрадовалась, что было преждевременно: Кэмерон продолжал настаивать, что это плохая идея, и я была согласна с ним на все сто процентов, но не могла иначе.