Ад находится в Камбодже

Боевики, вооруженные громоздкими «АК-47», словно зубы дракона из древнегреческого эпоса, буквально росли из земли; появляясь поодиночке и небольшими группами, стреляя на ходу, они стремительно продвигались вперед. Их не могли остановить крупнокалиберные пули, разрывающие жертву на части. Несколько боевиков, держа в руках пулемет «Мадсен» и коробки с запасными лентами, бегом направились к левому дзоту.

«Если они оттуда откроют огонь, ни у кого из нас не останется ни единого шанса. Не то что уйти, головы поднять не дадут», — сразу разгадал маневр противника Давыдов. Прижав к плечу приклад автомата, он задержал дыхание и стал целиться. До дзота было не меньше двухсот метров — идеальная дистанция для точного выстрела. Но только в полигонных условиях, а в бою, когда пули свистят у самого виска, а от нервного напряжения руки дрожат и пот заливает глаза, тут уж как получится.

— Пуф-ф, — плюнул хлопком выстрела подствольник. Розовый шар свечения от реактивной гранаты точно по центру влетел в провал амбразуры. Едва слышный взрыв гранаты слился с более мощным: видимо, и этот дзот был заминирован.

Бревенчатая крыша вздыбилась, будто кто-то ее пнул изнутри, стряхивая земляную насыпь. Бревна, переломившись надвое, обвалились внутрь…

— Отходите, я прикрою, — вставляя в свою штурмовую винтовку последний магазин, крикнул Гуффи.

— Держись, сынок, — сказал Факир, на что тот ответил с бахвальством бывалого пройдохи:

— Ни черта со мной не будет, сейчас я вас догоню.

Когда спецназовцы ушли за проволоку, оказавшись в относительной безопасности, наемник сделал несколько прицельных выстрелов, потом щелкнул зажигалкой и поджег бикфордов шнур.

Гуффи уже был возле заграждения, когда взорвался пластид. Лежащая под ним металлическая фляжка, словно поршень, вытолкнула из ямы гранаты. Примотанная к ним проволока, согласно оставленной длине, вырвала предохранительные чеки. И свинцового цвета шары, пролетев по дуге, рухнули на цепь боевиков, разразившись серией хаотичных взрывов. Это походило на миниатюрную ковровую бомбардировку, что вызвало настоящий ужас и смятение среди наступающих…

Цыган лежал на траве и хрипло дышал; его грудь тяжело вздымалась, а откуда-то из-под бронежилета доносились булькающие звуки. Все его лицо было в рубленых ранах от осколков, а вместо глаз — черные провалы с запекшейся кровью. Но самое страшное — это были ноги, вернее, то, что от них осталось. Рваные кровоточащие обрубки выше колен с торчащими белыми осколками костей и темно-красными клочьями мышц чуть выше штанины были туго перетянуты брезентовыми ремнями.

— Когда мы вошли в дзот, Цыган был первым, — на каждом слове запинаясь, тихо говорил Есаул, — а там темно… Ну, он шаг сделал… и тут щелчок. Цыганок только и успел сказать: «Опа», — и толкнул меня в проход, а сам… Я, когда бой начался, вытащил его в окоп, вколол промедол, наложил жгут, ну… потом к вам…

Спецназовец тяжело вздохнул, потом в отчаянии схватился руками за лицо:

— Как же все глупо получилось. Ой, как глупо…

— Умных смертей не бывает, — резко оборвал его Дум-Дум.

Иностранцы, не понимавшие ни слова по-русски, тем не менее душой воспринимали происходящее. Все посмотрели на снайпера, потом на раненого. Тот лежал, запрокинув голову, широко открыв рот. Дыхания не было; сердце весельчака и неисправимого балагура, отважного бойца перестало биться.

Давыдов склонился над погибшим товарищем и под изумленными взглядами диверсантов стал выгребать из его подсумка патроны, ножи, индивидуальную аптечку, камуфляжную мазь. Это не было мародерством, всего лишь трезвым расчетом. Аптечку, ножи, мазь он передал французам, а своим угрюмо сказал:

— Пока суть да дело, братишку надо похоронить по-людски.

В этот раз тоже не удалось осуществить задуманное: Сумико, специально оставленная в секрете, подала сигнал опасности. Труп мертвого спецназовца завернули в плащ-палатку и спрятали в густых зарослях.

Вскоре стало ясно, что это не погоня, а самая настоящая облава. Разгоревшийся у аэродрома бой был всего лишь задержкой, дающей основным силам время плотно обложить диверсантов.

Противник у спецназовцев оказался достойный — грамотный, опытный, одним словом, матерый, и руководил он «пехотой» по всем правилам науки войск специального назначения. Небольшие группы боевиков двигались по кругу, используя тактику патрулей, подобно удаву закручивая кольца вокруг жертвы.

Чтобы не завязнуть, диверсантам после скоротечных перестрелок приходилось отступать. Уходили они каскадом: сперва отбегала одна пара, две другие прикрывали, потом шла вторая пара и, наконец, третья.

Несмотря на свои миниатюрные габариты, Сумико умело справлялась с большой штурмовой винтовкой. Встав за деревом на колено, она одиночными выстрелами не давала боевикам поднять головы.

Очередной рывок, короткая передышка, рядом с Давыдовым рухнул Факир.

— Они прижимают нас к болоту.

— Ясный пень, — по-русски ответил Давыдов. В автомате уже закончились патроны, и его стоимость была не дороже дубины. Сняв ствольную коробку, морпех вытащил затвор и без сожаления зашвырнул в кусты. Теперь у него оставался «Глок» с несколькими обоймами и пара ножей. Недостаточно для боя, но вполне хватит, чтобы умереть.

— Так что мы будем делать? — нервно дернул углом губы командир наемников. У него также закончились патроны.

— Вы все уходите в болото, я их здесь задержу, — медленно проговорил майор; для себя он уже все решил, теперь следовало мысли воплотить в жизнь. — Пересидите, а я, если что, вас потом найду.

— Командир, я с тобой, — мрачно по-английски заявил Есаул, потом уже на русском добавил: — У меня к этим гадам отдельный счет, даже больший, чем к генералу Ремизову.

— Аглицку мову откуда знаешь?

— В пределах средней школы. Так что, я в доле?

— В доле, — устало улыбнулся Давыдов, потом с надеждой посмотрел на снайпера. — Думдумыч, интуристы на тебе… ну, если что, рассчитайся по долгам за всех нас.

— Выберусь — заплачу, — скупо пообещал сибиряк, и эти слова были надежнее любого векселя.

— Все, вперед. А нам с Есаулом еще нужно обсудить детали предстоящего веселья.

Когда немногочисленная группа скрылась в зарослях, Денис перешел к делу:

— Значит, все просто. Прячемся и дожидаемся бабаев, пропускаем их через себя и бьем в тыл. Огнестрелы не используем, только ножи. И еще, прошу тебя, не гусарь; их нужно замочить как можно больше, смешать боевые порядки. Тогда у наших будет шанс вырваться из этой удавки.

— Понял я все, командир. Не подведу.

Есаул посмотрел в глаза своего командира каким-то чужим взглядом; вытащив из ножен «Катран», взял его обратным хватом, прижав клинок к рукаву, потом нырнул под куст широколистного папоротника и исчез в его листве. Давыдов отошел на полсотни шагов в сторону, прижался к стволу каучуконосного фикуса, сливаясь с ним.