Ад уже здесь

— Какая операция? Какие врачи? Какая машина? Илья, оглянись! — воскликнул Васнецов. — Ничего больше нет!

— А я тебе о чем толкую, тормоз!

— Да не понимает он тебя, — засмеялся Вячеслав. — По-морлочьи ему объясни.

— Заткнись, Славик, — рявкнул Николай.

— Я понимаю твою проблему, блаженный. — Крест покачал головой. — Эта проблема не в местном режиме или личности Старшины. Просто нас встретили как врагов. Просто нас по камерам рассовали и мозги компостировали на допросах. Вот в чем проблема. Ты уязвлен. Ты мнишь себя мессией и спасителем человечества. И тебе вдруг не оказали должных почестей. Ай-ай-ай. Сволочи какие. А если бы тебя как своего, а еще лучше, как героя-полубога приняли, то тебе, наверное, и плевать было бы, кто и как здесь правит. Вот из таких, как ты, и возникают самые страшные тираны.

— Это не так! И между прочим, я себя мессией не считаю! Это ты сам меня так назвал! Забыл?!

— Назвал! И ты это принял! А теперь я говорю, что ты идиот! Так прими теперь и это!

— Да вы все просто боитесь! Боитесь этого Старшины! Варяг! Варяг, а ты что молчишь?!

Яхонтов устало посмотрел на Николая.

— Отвянь, — буркнул он. — Я думаю о самолете. Мне плевать.

— О самолете? Ну так подумай, что без топлива он не полетит! Надо было идти к Гау! Моя интуиция…

— Чушь, — перебил его Людоед.

В помещение вошла пожилая женщина. Следом — знакомая уже миловидная Лена. Та, что разбудила в карцере карантина Николая.

— Ребята, — улыбнувшись, произнесла она. — Сейчас Анна ваши вещи в сушку отправит. Пойдемте пока в нашу столовую. Я вас чаем угощу.

* * *

— Это все обман, что он был самым добрым царем. Это все неправда. Он правил огнем и мечом, — пробормотал Старшина слова из старой песни, вертя в руках предохранитель от ядерного заряда Людоеда. — Что думаешь об этом парне?

— Он идеологически вреден и просто опасен, — ответил комиссар.

— Ну будет тебе, Андреич. Мы же тут не на заседании политсовета. Говори как есть.

— Как есть? Юнец просто не в теме. Однако впечатлителен. Посему говорят в нем лишь его эмоции от первых впечатлений. А первые впечатления не из приятных.

— Ежов? — Старшина взглянул на комиссара.

— Ежов. — Комиссар кивнул. — И кстати, парень этот эгоцентричен весьма. В некоторой степени считает свое мнение эталонным.

— Раз он такой умный, я бы с удовольствием поменялся с ним местами. — Старшина ухмыльнулся.

— Во-первых, Старшой, тебя народ никуда не отпустит. Он просто не поймет твоего ухода. Во-вторых. Если этот пацан займет твое место, то тогда будет истинная тирания. Тирания деградации и упадка. Мы все потеряем. Народ расшатается.

— Народ… Народ не отпустит. И я тиран? Слуга народа и раб обстоятельств… Скажи мне, Андреич. Ты же профессиональный аналитик ФСБ. Психолог. Что на самом деле думает народ?

— Он думает, что за него думаешь ты.

— Тавтология какая-то.

— Но это так. Они верят в будущее. У них есть четкий образ врага. У них есть цели и задачи. Они не ноют о том, как все вокруг скверно. Как весь мир медным тазом накрылся. К суровым условиям привыкли, но в будущее с твоей подачи верят. В этом году уровень рождаемости превысил смертность. Это не просто показатель их веры. Это просто чудо в данных условиях. — Комиссар пристально посмотрел на Старшину. — А ты сам веришь? Или какой-то сопляк посеял в твоем сердце сомнения? Мне что-то твой настрой не нравится.

— Да я шутил, — поморщился Старшина. — Я хоть и устал очень, ни за что не дам какому-то глупцу уничтожить то, что мы смогли построить и отстоять с таким трудом и такой кровью. Это гнусно. Так ведь уже бывало в истории. Этот парень считает, что Титос лучше? Так пусть идет. Сделай так, чтоб он ушел к Гау.

— Думаю, это будет несложно. А его друзья?

— Они нам пока нужны тут. Да и миссия их должна быть доведена до удачного конца. ХАРП — серьезная угроза. Я ведь подозревал давным-давно. Еще в самом начале. Да что там… Статейку в «Красной звезде» про ХАРП читал когда-то. — Он усмехнулся. — Я, похоже, был единственным в части, кто читал приходящую в подразделение корреспонденцию. Другие только закуску на ней резали. Ну да ладно.

Их надо уберечь. Хотя этот Крест весьма своенравный. Но мне кажется, что он понимает мои мотивы и суровые реалии нашей жизни и выживания. Человек взрослый. Судьбой испытанный. Да и другие. В облаках не витают уже. Розовых очков не носят. А парень этот явно никогда никаких ответственных решений не принимал и всю жизнь ведомым был. Заботой окружен. Он только во время их пути начал взрослеть, и то ему далеко до взросления. Толку от него никакого. Однако сейчас меня другой вопрос заботит. Провидение послало нам исторический шанс избавиться от Гау. — Он демонстративно приподнял предохранитель. — Что скажешь?

— Я согласен с тем, что это шанс. Другого может и не представиться.

— И что дальше?

— Я уже начал подготавливать почву. Утечку информации надо организовать. Титос должен знать. Мы взорвем весь его сброд. Мы сметем их ядерным ударом. Одна бомба. Один взрыв. Одна десятая часа. И все. Нет их.

— Даже мысли допускать не хочется о применении этого оружия на территории моей страны. И уж тем более в краях, которые избежали ядерных ударов.

— Ну, это же блеф.

— Чтобы блеф удался, надо самому в него поверить. И быть готовым применить…

— А ты поверь, Старшой. Подумай о том, что рождаемость превысила смертность, потому что мы два года уже не ведем активных действий. Только мелкие стычки.

— Да. Но под угрозой ядерного удара они все ринутся на нас. Потери в обороне меньше, чем у атакующих. Но они будут у нас. И будут огромны. Стоит ли оно того? Да и выстоим ли вообще, когда они все, в надежде быть ближе к нам во избежание взрыва, возьмутся за оружие и бросят на нас всю технику?

— У нас уже произведено огромное количество взрывчатки. А они пойдут наикратчайшим путем из-за угрозы применения бомбы. А наикратчайший путь, как известно, — прямая. Они бросятся напрямик через реку. Там, в восьми километрах, дамба. Мы взорвем ее, и их слижет с реки.

— А там, за дамбой, самолет. Что с ним будет?

— До него более двух десятков километров. Лед, по моим расчетам, разрушится помимо дамбы еще на пару километров в сторону самолета. Он в безопасности.