Адамово яблоко (журнальный вариант)

Чтобы прекратить эту пытку, Игорь отодвинулся от стола и кивнул.

— Хорошо, я пойду. Давай пойдем, мне всё равно.

Удовлетворенный, Майкл поднялся и поцеловал его в голову.

— Ты действительно хочешь этого? Ну, тогда придется пойти. А теперь отдыхай. Только не включай компьютер, не надо проводить столько времени за монитором. Лучше почитай хорошую книгу. Пойдем, выберем что-нибудь подходящее в моей библиотеке.

В пятницу Майкл отменил занятия английским и сам остался дома. Он даже позволил Игорю лишний час поваляться в постели — пришел к нему в комнату из своей спальни и прилег рядом в пижаме, целуя и поглаживая его спину, рассматривая пальцы и уши, отпуская нежные замечания.

По просьбе Игоря Бяшка где-то достал несколько упаковок сильного транквилизатора; от этого лекарства даже наутро хотелось спать, зато проще было пережить ночь, не думая ни о прошлом, ни о будущем. Игорь решил принять успокоительное и вечером перед презентацией, мысль о которой сильно его угнетала.

Почему-то в последние недели он часто вспоминал мать — то время, когда они жили в актерском общежитии, пока не появился дядя Витя. Он думал о том, что перед отъездом в Лондон должен навестить её на кладбище, но ехать туда с Майклом ему не хотелось; не хотелось и что-то объяснять. Окна спален и маленькой террасы в квартире Майкла смотрели во двор, но гостиная и кухня выходили окнами на проспект. Оттуда Игорь часто смотрел на фасад соседнего дома, подготовленного под реконструкцию. От дома и остался один фасад — кровлю и перекрытия уже разобрали, и через пустые проемы виднелось небо. Игорь ощущал внутри себя такую же рухнувшую пустоту.

После неторопливого завтрака — сухие хлебцы, овощи, немного сыра и холодной телятины — они с Майклом поехали в магазин мужской одежды, где нужно было примерить и забрать подогнанные по фигуре Игоря рубашки и костюм. Процедура покупок, всегда одна и та же, при других обстоятельства вызывала бы у Игоря насмешку, но с Майклом не получалось смеяться. Тот любил выбирать вещи серьезно и тщательно, предпочитая всё самое лучшее и дорогое. При этом вокруг должны были хлопотать менеджеры и продавцы, а Игорю полагалось устраивать перед ним персональное дефиле и откладывать для себя только те вещи, которые одобрил Коваль. В эти моменты Игорь чувствовал себя комнатной собачкой, на которую капризная хозяйка примеряет ошейники со стразами. И хотя ему были почти безразличны презрительно-завистливые или осуждающие взгляды магазинного персонала, он всё же немного нервничал от того, что Майкл так стремится показать себя полновластным хозяином его тела и души.

И в этот раз после короткого осмотра новой коллекции галстуков Майкл опустился на кожаный диванчик, а Игорь направился в примерочную, сопровождаемый одним из продавцов. Он долго раздевался и долго надевал костюм, охваченный апатией и нежеланием возвращаться в зал. Но когда, наконец, вышел, он увидел Измайлова, стоящего рядом с Майклом, и в первую секунду не поверил своим глазам.

Георгий смотрел на Коваля с высоты своего роста с неприязнью и удивлением, а при виде Игоря досадливо покачнулся каблука на носок.

Игорь вдруг понял, что за эти месяцы ровным счетом ничего не изменилось — любовь заполняла сердце, желудок и легкие, мешая дышать, затемняя зрение и перекрывая слух.

— Спасибо за приглашение, мы обязательно будем, — торопливо говорил Майкл, оглядываясь, улыбаясь самодовольной, но почему-то дрожащей улыбкой. — Игорь, иди сюда, поздоровайся. Вы же, кажется, знакомы?

Игорь сделал шаг вперед и наткнулся на взгляд Измайлова, ненавидящий и какой-то волчий. Они смотрели друг на друга всего несколько секунд, но этот взгляд отпечатался на лбу Игоря, как горящее клеймо.

— Очень рад. Прошу простить. Важный звонок, — как-то по-армейски отчеканил Георгий Максимович, вынимая из кармана молчащий телефон и отступая к двери.

После паузы Майкл взял Игоря под локоть, развернул к зеркалу.

— По-моему, сидит неплохо. Мне нравится. А как тебе?

Глядя на их отражение вдвоем, Игорь не мог узнать себя — спокойного, с очень прямой спиной, в то время как душа его корчилась, словно покалеченная личинка.

— Да, — сказал Игорь чужим голосом, когда уже нельзя было молчать.

— Тогда переодевайся. Я расплачусь, и поедем, — Майкл ещё раз оглядел его и, не скрывая улыбки удовольствия, повернулся к продавцам. — Мне всё нравится. Только давайте ещё раз уточним вопросы гарантийного обслуживания и возврата.

Когда они вышли из магазина и сели в машину, к Игорю снова вернулось сонное безразличие. Он курил, смотрел на плывущие мимо огни вечернего города, пытаясь припомнить стишок, который любил повторять Георгий Максимович — про устриц.

Сияло солнце в небесах как зеркало, точь-в-точь…

Майкл говорил:

— Странно, что мы встретили его именно сегодня. Но я рад, что ты остался так спокоен. Это должно было случиться рано или поздно… Ты ещё не представляешь, как тесен этот мир.

В квартире Майкл достал и осмотрел покупки, принес Игорю стакан свежевыжатого джуса.

— Тебе нужно взбодриться, нас ожидает долгий вечер. Я пойду в душ, а ты пока посмотри новости. Расскажешь мне, что происходит в мире.

— Да, — кивнул Игорь, думая о своём.

Когда в ванной зашумела вода, Игорь достал спрятанные под кроватью, за краем ковра, таблетки и начал глотать их одну за другой, запивая соком. Он выпил сразу две упаковки, а затем накинул куртку и вышел из квартиры.

Ещё по дороге из магазина он продумал план действий. Нужно было идти на стройплощадку, к руинам расселенного дома — из окна он видел, как рабочие пролезают через дыру в заборе, затянутую зеленой сеткой, с противоположной стороны от ворот, где находился пункт охраны. По выходным работы не велись, и ему никто не должен был помешать. Если не заметит сторож, его найдут только к понедельнику.

Он шел и думал о том, что его жизнь нужно смять и выбросить, как испорченный черновик. Он с самого начала был неудачником, не таким, как все — левша с ненормальными наклонностями, слепленный неправильно и только по недосмотру высших проверяющих не отправленный в корзину с браком. Он думал и о том, что, наверное, он и в самом деле простокваша, как говорил Бяшка, — человек без воли и достоинства, годный только на то, чтобы им пользовались как вещью.

Он вспоминал дядю Витю, которому позволял помыкать собой почти шесть лет, Китайца, который продал его Майклу, Бяшку, который подтолкнул его у края. Думать про Георгия Максимовича было больно, но Игорю хотелось мысленно вернуться в то время, когда они были счастливы. Вспоминая их первую встречу, поездку в Испанию и на Тенерифе, нежность и доверие, он вдруг понял, что хорошего было невероятно много — с самого начала и потом, целые дни огромного счастья, за которое, конечно, и нужно расплатиться сейчас. Это было справедливо, и от этой мысли на душе Игоря вдруг стало легко. Он шел по тротуару, но ему чудилось, что он лежит в бассейне, в ласковой морской воде. Голос, уже давно звучавший у него в голове, приобретал пугающую отчетливость:

— Сияло солнце в небесах, светило во всю мочь, была светла морская гладь, как зеркало точь-в-точь…

Глуховатый, как всегда в минуты близости, голос как будто манил его. Закрыв глаза, Игорь шагнул на зов и вдруг оказался на проезжей части, и тут же резко взлетел вверх, словно небесные акробаты подняли его на невидимых тросах.

Затем он услышал, как кто-то входит в его комнату в темноте и тихо притворяет за собой дверь.

Что очень странно — ведь тогда была глухая ночь.