Адамово яблоко

Хорошо, что заправила «Жука».

По дороге на дачу мне вдруг захотелось купить Леське цветов. На остановке в это время их продают охапками забавные бабушки, попутно обсуждая последние деревенские новости.

Я паркуюсь на пыльной обочине, выбираю букет из розовых хризантем, и последняя пятихатка уходит в загорелые грубые руки. Мне она уже погоды не сделает, а Леське будет приятно.

В доме тихо. Малыши спят.

Я протягиваю ей цветы со словами:

– Держи свои подснежники!

Леська хохочет, зарывается в хризантемы носом, ластится ко мне, как кошка к незваному гостю. И, пока не забыла зачем приехала, я спрашиваю у неё:

– У тебя ведь скоро День Рождения. Что тебе подарить?

Она ставит цветы в воду, закатывает глаза и начинает перебирать что-то в памяти.

– Нет. – я машу руками – Есть у тебя такие желания? Может, что-нибудь, что ты видела в поездках и у нас этого пока нет. Что-нибудь не очень дорогое, но необычное. Ты же помнишь, что я бедная родственница?

Леська смотрит на меня стыдливо и укоризненно, буквально секунду. На дольше её никогда не хватает.

– Даже не знаю… А я вот у девочки сториз видела… Они с подружками ели такие конфеты там по очереди, с разными вкусами. Одним попадались сладкие, а другим со вкусом тухлого яйца, например. Было бы, и правда, весело так у меня на Дне Рождения приколоться, как считаешь?

– Да, здорово! Подарю тебе коробку таких конфет. Пусть ими обожрутся твои дети и больше никогда не захотят есть сладкого.

Леська хохочет, нюхает цветы и перебирает их своими тоненькими пальчиками.

– Напои меня хоть чаем своим травяным, любимая мачеха.

19 сентября.

Отец отпустил нас с Леськой провести время вдвоем, и мы мчимся на её шикарной «Бехе» с откидным верхом в ближайший бар.

Этот год подарил нам длинное жаркое лето и вот теперь у нас такая-же нетипичная, тёплая и сухая осень.

В баре шумно и весело. Мы опрокидываем в себя пару миксов и врываемся на тесный, маленький танцпол, чтобы забыться, счастливые и красивые, в танце.

Леська классная. Она лёгкая, светлая и ласковая. Папа у неё первый и пока точно единственный.

У Леськи сейчас трудный период. Она ждет, когда подрастут малыши, и занимается всякой ерундой, чтобы отвлечься от бытовой скуки. А я говорю ей, что не стоит терять время. Нужно научиться наслаждаться моментом. Жить в том, что есть, а не переживать это как временные трудности. Ведь советовать так легко, когда это не касается тебя самой.

Но сейчас в наших желудках и ушах звучит и урчит "Виски-кола", и мы рефлексируем каждый о своём и под своё.

Мой приход – мое безнадёжное одиночество. Оно дарит магию моему взгляду. Знаете, когда этот контраст между широкой белозубой улыбкой резонирует с «черной дырой» взгляда. Такая очаровательно бездонная тоска. Особенность нашего возраста.

Мы – поколение бесперспективных и беспринципных. Нас называют поколением «Z». И, пока умные тёти и дяди пишут научные труды как замотивировать нас хоть на какой-нибудь труд, наши маленькие серые гаджеты открывают нам дверь в целый мир без границ. Стоит только разблокировать экран смартфона и вот, мы уже сёрфим, без запретов и правил. Каждый, согласно своим собственным интересам.

А потом экран гаснет, и мы падаем в яму бытия, в которой у нас иногда нет денег даже на поесть, некуда, да и незачем идти. Поэтому синий экран светит нам всё чаще и чаще.

Мы – безнадежные циники. Любим и предаём одновременно. Живем здесь и сейчас и не думаем о завтра. Да что завтра, мы не хотим думать даже про сегодня. Наш девиз – спонтанность.

Но все эти мысли проносятся за долю секунды в моем ожившем от поступившего в кровь алкоголя сознании, под набирающую на танцполе обороты «Королеву танцпола». Я смотрю на Леську, и мне хочется её поцеловать.

20 сентября. Ночь.

Настроение – космос! Мы летим по трассе в сторону дачи под «Losing It» Fisher, откинув крышу и безумствуя на полном ходу.

Леська продолжает танцевать, хлещет, обливаясь, из горла испанскую «Каву». Я верещу, как резаная: "I'm losing it!" Сегодня это наш гимн. Мы вместе теряем самообладание и сходим с ума одновременно.

Я пытаюсь запечатлеть этот момент в своей памяти навсегда: вот Леська, красивая и пьяная до безумия, вторит мне "I'm losing it! " и «Кава» стекает по её губам и вздёрнутому подбородку. Капает, растекаясь тёмными пятнами по неприлично белой, струящейся на ветру и прилипающей к её прекрасному юному телу блузке. Бессовестно затекает в ложбинку между двух упругих грудей. Я вижу, как встали и дерзко торчат, от холода и удовольствия её соски. А большие и безумно красивые глаза жмурятся от счастья и встречных фар.

Вот мои пальцы крепко сжимают кожаную оплетку спортивного руля. Локоть касается холодной обивки двери, и моя загорелая рука покрывается легкими мурашками. Какие-то красавчики обгоняют нас и сигналят, радостно скалясь и что-то выкрикивая нам из спешно открывающегося окна.

А высоко в небе стремительно падает жёлтая звезда, но я успеваю загадать, чтобы тот, кого я сильно обидела, позвонил мне первым, потому что «Я твой космос».

Засыпая, под окном мансардного этажа, я смотрю как меркнут звезды, вытесняемые рассветом, как просыпаются кучерявые, плывущие по светлеющему небу облака, и занимаюсь своим любимым в такое время суток делом: созерцанием своей безысходности и одиночества. Наблюдаю, как они наполняют меня в районе солнечного сплетения, как разливаются по моему телу и оседают внизу живота свинцовой тяжестью.

Мое одиночество любит тишину. Я складываю его под подушку и обнимаю засыпая.

И просыпаюсь от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Открываю глаза и вижу свою младшую сестрёнку, Птенчика. Пока мы спали, папа съездил за ней в город и привёз на дачу на все выходные. Стоит. Глаза блестят. Губы растянуты в широкой улыбке. Яркий полуденный свет падает на неё через окно на крыше. Ну, точно маленький ангел с благой вестью.

Как-то слышала фразу: никто не знает, что на самом деле на душе у человека, который вечно улыбается. Это про Птенчика, мою малую. Мы с ней очень похожи. Обе смуглые и темноволосые. Только у меня глаза серые, а у нее настолько тёмные, что кажется вот-вот почернеют. И волосы я свои давно состригла, одну челку оставила. А у малой – косы длинные, до пояса.

Птенчик выросла на перекладных. Она младше меня на пятнадцать лет и бьюсь об заклад, мама думала, что родит поскрёбыша, когда ей забеременела. Так называют поздних детей, появившихся в семье неожиданно, когда их уже никто не планировал. Но дальше что-то, действительно, пошло не по плану. Ей был год, когда родители расстались, и она жила до пяти лет сначала со мной и мамой, потом с мамой и отчимом. А когда мамы не стало, папа хотел взять её к себе. Но, в результате, она оказалась у нашей бабушки, папиной мамы. Они решили тогда, вместе с бабушкой, что для малой так будет лучше. Теперь она приезжает к отцу на выходные и, если повезёт, остается погостить подольше. Иногда, когда отец едет в какую-нибудь поездку со своей новой семьёй, он берет Птенчика с собой. Мне такого счастья не выпало ни разу. Очевидно, я слишком большая для такой роскоши, и могу позаботиться, в отличие от малой, о себе сама.