Адаптация
Шрифт:
Отпечатки ботинок почти исчезли. Точнее, превратились в едва заметные углубления втрое меньше прежних. Распутин мчался с такой скоростью, что уже не успевал погрузиться в снег. Будто какая-нибудь местная некрупная живность…
Или птица перед взлетом.
Где-то через пятьдесят шагов я перестал видеть следы. Они просто исчезли, обрываясь в середине крохотной полянки в низине. Здесь снег доходил мне до колена и выше, но Распутин прошел по нему, как по твердому и надежному полу. Потом оттолкнулся — последний отпечаток ботинка выглядел заметно глубже остальных.
И пропал.
И едва успел нырнуть в сугроб, когда рядом вспыхнул чужой Дар, и над полянкой пронеслась огненная коса. Спину и бок лизнуло горячее, часть подсумков с разгрузки срезало начисто, а автомат лишился половины приклада — на месте привычной «рамки» остались два оплавленных обрубка. Меня самого не зацепило лишь чудом.
Распутин явно не разменивался на мелочи и шарахнул чем-то из арсенала высокоранговых Одаренных. Я перекатился, вскочил на ноги и едва успел поймать в прицел мелькнувшую наверху черную тень. Оружие неуклюже дернулось в руках, но пули ушли куда-то в небо.
Я почти видел, как они летят, расходясь из ствола неровным огненным конусом, но Распутин все равно двигался быстрее. Я выпустил остатки магазина и отшвырнул бесполезный автомат — перезаряжаться было уже некогда.
— Шустрый пацан. Только что ты будешь делать без остальных?
Хриплый и глубокий голос эхом разносился по лесу и будто звучал со всех сторон одновременно — так, что я не успевал сообразить, где именно прячется Распутин. Если он вообще сидел на месте, а не метался между стволами деревьев вокруг меня, подобно огромной черной птице.
— Что я буду делать? — Я щелкнул «фастексом» на кобуре. — Поймаю тебя. Или убью — если придется.
— О-о-о… Полагаю, это маловероятно.
Смех прокатился над полянкой, а вот сам его обладатель появляться пока не спешил. У Распутина наверняка еще осталось достаточно резерва, чтобы закончить схватку, однако он медлил и тратил драгоценные мгновения на болтовню, хотя время с самого начала работало на меня. Наушник гарнитуры уже давно вывалился из-под шлема и болтался на проводе где-то у пояса, но я все равно слышал обрывки переговоров. Гардемарины явно не собирались бросать меня в беде и спешили изо всех сил.
Но Распутин почему-то боялся не их, а меня. Измученного и забегавшегося паренька с высушенным чуть ли не в ноль резервом, у которого не осталось даже автомата.
— Выходи, — проговорил я, с щелчком взводя курок. — Выходи — и давай уже закончим с этим.
Одной рукой я продолжал держать пистолет, а второй расстегнул ворот тактической куртки и нащупал на груди кусочек теплого металла. Подаренный Елизаветой перстень был великоват для нынешних пальцев, и я носил его на шее, подвесив на цепочку. Заложенные Конфигураторами чуть ли не двадцать лет назад Конструкты вряд ли вот так запросто обеспечат победу, но первый удар я выдержу.
Наверное.
Раздался едва слышный хруст, и над головой мелькнул громадная черная тень. Распутин налетел не со стороны, а будто бы прямо сверху, пикируя на меня черным коршуном. Громадная фигура на мгновение застыла в воздухе, раскинув
за спиной фалды длинного плаща, как крылья — и обрушилась вниз.Я успел выстрелить три или четыре раза, а потом что-то ужалило руку, и пистолет исчез в сугробе. От удара в грудь в глазах потемнело, и чужая сила швырнула меня чуть ли не на десяток шагов, впечатав лопатками в дерево.
— Ну, вот и все, гардемарин.
Распутин вытянул руку, и я почувствовал, как мое тело будто сжимают огромные железные пальцы. Затрещали кости, из носа хлынуло что-то липкое и горячее, а голову прижало к груди так, что подбородок едва не размазало опустевшими подсумками на «разгрузке».
Но Конструкты еще держались. Не знаю, какие из них — то ли в перстне, то ли которые десять с лишним лет назад вытащили с того света умирающего пацана, превратив его в почти совершенный инструмент. Обычного человека уже давно раскатало бы в блин, но я все-таки не отключился. А через несколько мгновений даже нашел в себе силы огрызнуться в ответ.
Энергия перетекала из перстня в холодные пальцы. Ее было совсем мало, жалкие крохи даже по моим нынешним меркам, но и этого хватало, чтобы понемногу сводить вничью поединок воли, в котором Распутин почему-то не орудовал элементами, а давил чистой мощью Дара, сжигая резерв дотла.
Время будто замерло, и я видел, как глаза напротив наливаются кровью. В прямом смысле — сосуды лопались, не выдерживая страшного напряжения, и белки все больше окрашивались алым. Распутин шагнул вперед, пошатываясь, замахнулся, словно собирался добить меня голыми руками…
И вдруг скрючился, разом сделавшись чуть ли вдвое меньше.
— Как? — простонал он. — Как ты?..
— А вот так.
Я пнул его ботинком в живот, отпихивая назад. Скользнул ладонью по «разгрузке», пытаясь нащупать нож, но почему-то так и не нашел. Сорвал с головы ставший вдруг тяжелым и ненужным шлем. И ударил — со всей силы, наотмашь, опрокидывая гигантскую фигуру в снег.
— Хватит! — прохрипел Распутин, падая на колени. — Я сдаюсь… Сдаюсь!
— Лечь лицом на землю. — Я шагнул вперед. — Попробуешь дернуться — сломаю позвоночник.
— Что? Лечь?.. Нет, уж лучше посмотрю. — Распутин поднял окровавленное лицо и улыбнулся. — Я ведь знаю, кто ты такой. И когда твои друзья поведут меня на допрос, им наверняка будет интересно…
— Не будет, — усмехнулся я. — И не поведут.
Не знаю, откуда взялись силы — Сабля полыхнула так, что клинок примерно в половину человеческого роста длиной вдруг обрел физическое воплощение, вспыхнув огнем и продолжал мою отведенную назад руку. Распутин с ужасом уставился на него, распахнув рот.
Но закричать уже не успел. Полыхающее лезвие взвыло в воздухе, отделяя от шеи чрезмерно болтливый язык… вместе со всеми прочими частями. Бородатая голова прокатилась по утоптанному снегу и замерла, а тело еще несколько мгновений продолжало стоять на коленях — и только потом рухнуло мне под ноги, подрагивая и заливая казенные ботинки кровью из хирургически-ровного среза. Я отступил на пару шагов, наткнулся на дерево и, скользнув спиной по неровной коре, сполз вниз.
Сил стоять уже не осталось совсем.