Адмирал Ее Величества России
Шрифт:
«Начинать атаку». Храбро бросившаяся 12-я дивизия, не поддержанная 7-й, захлебнулась, понеся потери. Горчаков остановил тогда Липранди и перевел к Реаду 5-ю дивизию. Командир этой последней генерал Вранкен предложил ударить всеми силами, но Реад стал посылать полки в дело по очереди, и они врозь были разбиты. Растрепав зря дивизию, Реад лично повел Вологодский полк и был поднят зуавами на штыки.
Растерявшийся Горчаков перенес опять усилия на левый фланг к Липранди, но союзники успели уже сосредоточить там превосходные силы, и наступление не удалось. Наш урон: 8 генералов, 260 офицеров, 8010 нижних чинов, у союзников убыло всего 1818 человек. Бестолковость наша в этом деле поразительна.
На следующее же утро, 5
Учащенный артиллерийский обстрел длился затем 15 дней, с 9-го по 24 августа. Мы теряли ежедневно по 500–700 человек, союзники в среднем по 250. Обескровленный гарнизон не был в состоянии исправлять повреждения, силы его быстро падали: батальоны в 200–300 штыков, полки в 500–800 строевых стали обычным явлением. К 20 августа французы придвинули свои апроши на 60 шагов от Малахова кургана, англичане подошли на 200 шагов к III бастиону – всегдашнему объекту тщетных своих усилий. Пылкий Пелисье решил нанести изнемогавшей крепости последний удар.
На рассвете 24 августа открылся трехдневный огненный ад шестого усиленного бомбардирования. 24-го, 25-го и 26 августа неприятелем было выпущено 150 000 снарядов (мы смогли ответить едва 50 тысячами – одним выстрелом на три). Мы лишились в эти три дня 8000 человек, батареи Малахова кургана и II бастиона вынуждены были замолчать. Держаться дальше в этих развалинах было немыслимо и без штурма. 27 августа ровно в полдень (по часам Пелисье) 58 000 англо-французов внезапно ринулись в атаку.
У нас на всем сухопутном фронте крепости было 49 000 штыков. После жестокого боя союзники были отовсюду отбиты, однако дивизии Мак-Магона удалось взять Малахов курган и сохранить его за собой, несмотря на отчаянные наши усилия вырвать его обратно. Не помогло самоотвержение командиров (тут легли все старшие начальники 9-й, 12-й и 15-й дивизий), ни героизм горсточки модлинцев, державшихся, несмотря ни на что, против всей неприятельской дивизии в развалинах Малаховой башни.
На Малаховом кургане находилась 15-я дивизия (всего 2000 штыков и Орловский полк – 500 штыков). В резерве – остальные три полка 9-й дивизии (2400 штыков). Штурма в этот обеденный час никто не ожидал, и остававшиеся на Малаховом 8 неподбитых пушек были заряжены не картечью, а ядрами. Выпрыгнувшая в сорока шагах из траншей французская бригада венчала вал в несколько секунд, не испытав ни одного картечного выстрела и раньше, чем защитники успели стать на банкеты.
Здесь завязалась отчаянная рукопашная свалка. От генерала до рядового дрались чем попало. На выручку остатков 15-й дивизии и части 9-й подоспели Ладожский, Азовский и Одесский полки, но все усилия вырвать Малахов из рук врага остались тщетными. Был ранен Хрулев, командовавший войсками на Корабельной, ранены начальники дивизий: 9-й – генерал Лысенко и 12-й – генерал Мартинау, а начальник 15-й дивизии генерал Юферов заколот штыком.
Потеряв своих начальников, остатки наших полков продолжали отчаянно биться, не сходя с места. Засевшие в развалинах башни несколько десятков модлинцев держались здесь до последнего патрона, несмотря на то, что французы пытались выкуривать их оттуда дымом (по примеру Пелисье, задушившего в Африке дымом целое племя кабилов). Французы ворвались было на II бастион, но выбиты оттуда белозерцами, а три последующих штурма были отражены подоспевшей туда 8-й дивизией генерала Сабашинского.
Из промежуточной куртины
между II бастионом и Малаховым французы выбиты севцами, а за батареей Жерве (между Малаховым и III бастионом), которую им с налета удалось взять, остановлены Костромским полком. Англичане остановлены на III бастионе Камчатским полком и опрокинуты оттуда селенгинцами. Союзники не отважились атаковать грозный IV бастион, опасаясь фугасов и контрмин, и штурмовали V, но были отражены оттуда подольцами и житомирцами.Видя, что приступ отбит по всей линии, Пелисье отчаялся в успехе и послал Мак-Магону приказание очистить Малахов курган и отойти в исходное положение. Мак-Магон ответил на это исторической фразой: «Я здесь нахожусь – я здесь и останусь». Его упорство решило участь Севастополя… Начальство над арьергардом принял генерал Шепелев, заместивший раненого Хрулева. Стрельба с укреплений, занятых охотниками, производилась всю ночь. Мы лишились 27 августа без малого 13 000 человек (5 генералов, 419 офицеров, 12 488 нижних чинов) – 26,5 процента всего гарнизона.
На арсеналах, складах и укреплениях оставлено, потоплено и заклепано 3839 пушек. У союзников, по их словам, выбыло 10 000 человек (7576 французов, 2451 англичанин). Их урон должен превосходить наш – из 18 пошедших на приступ французских генералов 5 убито, 11 ранено, уцелело лишь двое.
Лично убедившись в невозможности продолжать борьбу, Горчаков решил воспользоваться утомлением союзников и отбитием штурма на всех прочих пунктах и приказал начать отступление с Южной стороны. Отступление под прикрытием надежных арьергардов началось в 7 часов вечера и продолжалось всю ночь.
При свете пожаров и непрестанно следовавших взрывов войска переходили бухту по двум плавучим мостам. Арьергарды парализовали все попытки неприятеля дебушировать [155] из Малахова кургана и начать преследование. Последним сошел с укреплений Тобольский полк.
В эту ночь на 28 августа были затоплены последние остатки Черноморского флота. В дни 28-го и 29-го взорваны укрепления Приморского фронта, и 30 августа неприятель допущен к занятию груды обгорелых развалин, которой являлся Севастополь на двенадцатом месяце своей геройской защиты.
155
Т. е. выйти из тесного места на открытую местность.
Триста сорок девять севастопольских дней обошлись русской армии в 128 000 человек, из коих 102 000 пало на укреплениях и 26 000 в полевом бою. Союзники лишились 70 000 человек, не считая огромного количества больных (болезненность и смертность у них значительно превосходили наши). Союзниками было выпущено 1 350 000 снарядов, нами за все время обороны – 1 027 000. Цифры эти будут превзойдены лишь шестьдесят лет спустя (и при совершенно иной технике) под Верденом.
Они дают приблизительное понятие о том аде, что одиннадцать месяцев царил на этом клочке земли, имевшем по фронту всего шесть с половиной верст и где вечной славой покрыли себя и русское оружие полки бессмертной русской пехоты – севцы и забалканцы, тобольцы и колывайцы, селенгинцы и камчатцы, житомирцы и минцы, азовцы и модлинцы, пластуны и саперы, стрелки и моряки-черноморцы. От первого дня и до последнего все они были героями и ни на минуту не переставали быть героями.
Падение Севастополя решило участь Крымской кампании. Русская армия, насчитывавшая в своих рядах с ополчением 115 000 человек, заняла позиции у Бахчисарая. Союзная армия насчитывала 150 000, несмотря на уход турецких контингентов на Кавказ. Обе стороны оставались в бездействии, отдыхая от одиннадцатимесячного напряжения и как бы сознавая, что вой-не наступает конец и что участь ее уже была решена на куртине Малахова кургана в день 27 августа.