Адмиралъ из будущего. Царьград наш!

– Благодарю за службу! – Командующий принял из рук молодого офицера «информацию к размышлению» и, возможно, руководство к действию в сегодняшнем обстреле вражеского берега. – И… Возвращайтесь на катер – вполне вероятно, что ваша помощь сегодня еще понадобится. Кто пилотировал данный аэроплан, спросить догадались?

– Пилот – лейтенант Таубе, наблюдатель – прапорщик Пономарев, ваше высокопревосходительство.

– Спасибо! Ступайте.

– Ну что, Константин Антонович, – повернулся командующий к Плансону, – пойдем, посмотрим, что нам нарисовал этот прапор.

– Разумеется. Казимир Филиппович, – начальник штаба подозвал Кетлинского, – распорядитесь прислать четырех писарей в салон.

– Совершенно верно, – кивнул Эбергард, – необходимо будет в кратчайшие сроки изготовить максимальное количество копий с этой схемы и передать их на корабли и аэропланы. Кстати, Валерий Иванович, передайте мой приказ на «Николая»: отправить еще одну пару гидросамолетов к укреплениям мыса Узуньяр с той же самой целью – составить план фортов с расположением орудий и строений за бруствером. По возможности сделать фотографии. «Александру» – пару к Шиле. Там фотографии обязательны. Пусть даже кинокамеру захватят – не зря же я ее выбивал на флот. Десант должен иметь максимальную информацию о месте высадки. Да! И пусть захватят по паре бомб и по ящику стрел. Чтобы турки почувствовали, что на них не просто полюбоваться прилетели.

Адмиралы за разговорами уже спустились в салон «Евстафия», но в ожидании главной причины, которая заставила уйти их с мостика флагманского броненосца, спор продолжили:

– Данный план, набросанный от руки, все равно особой пользы нам не принесет.

– Почти согласен с тобой, Константин Антонович; понимаю, что при нашей настильности стрельбы, попаданий за бруствер укрепления будет хрен да ни хрена. И совершенно не важно, в какую турецкую пушку мы попадем. Важно то, что наши моряки, от каперанга и до распоследнего матроса чувствуют, что они воюют за свою Родину… Хотя если и у нас, и у летчиков будет единая схема Килии, то они смогут нам хотя бы точно передать, что «горит строение номер два» или «уничтожено орудие номер четыре»… Лиха беда начало. Флоту необходимо учиться взаимодействовать с авиацией, и лучше это начать как можно раньше.

– Согласен. Но давай уже карту посмотрим. Что там наши летуны на ней нарисовали…

На карте мыса карандашом был вычерчен незамкнутый пятиугольник, внутри его периметра имелось шесть черточек, которые, несомненно, обозначали турецкие пушки, и два прямоугольника – один из них явно казарма, а на предмет второго можно было гадать. Но уж точно не склад боеприпасов – не настолько сошли с ума османы, чтобы размещать взрывоопасные предметы под прикрытием легких стен и крыши, – наверняка для подобных целей у них выдолблено соответствующее помещение в ближайшей скале.

– Ну, как бы все, что и ожидалось, – после минутного изучения плана молвил Плансон. – Пронумеруем пушки и строения, и можно отправлять на копирование.

– Так и сделаем.

С данной задачей адмиралы справились за минуту, ибо расставление номеров на орудиях и строениях не имело никакого принципиального значения: «прицепили» данному стволу номер, например, третий – будет третьим, и ничего от этого не изменится, главное, чтобы и летчики, и моряки знали, какой из шести называется у них «третьим». Что тоже совершенно непринципиально – ни о каком прицельном огне с моря через бетонный бруствер форта речи быть не могло.

– Думаю, что можно начинать. Пойдем на мостик…

Фок-мачта «Евстафия» расцвела сигнальными флагами, с «Николая» и «Александра» стартовали гидросамолеты, а крейсера контр-адмирала Покровского пошли на сближение с Килией. «Стремительный» и «Сметливый» следовали с тралами впереди: минные заграждения здесь вряд ли могли иметься, но береженого бог бережет…

Когда расстояние до турецкого укрепления составило пять миль, «Кагул» и «Память Меркурия» начали обстрел.

… – Четыре броненосца, два крейсера, полтора десятка миноносцев, – доложили командующему укреплением Джамилю, как только он выскочил из своей комнаты, услышав сигнал тревоги.

– Транспорты?

– Два парохода, но, похоже, это гидрокрейсеры…

– То есть десанта не ожидается… Ладно, обстрел выдержим, да будет на то воля Аллаха… Командованию сообщили?

– Как только обнаружили противника.

Хоть русские корабли находились еще достаточно далеко, расчеты орудий на батарее заняли свои предписанные места, и с дальномера стали исправно поступать данные о русской эскадре. Пока было далековато для открытия огня, но ни Джамиль, ни его подчиненные и не ожидали, что гяуры сразу дуриком начнут атаковать.

Произошло вполне предсказуемое: над фортом появились два аэроплана, причем на приличной высоте, так что не было смысла приказывать артиллеристам бежать за винтовками и пытаться сбить наглых авиаторов.

А тем вполне хватило двадцати минут, после которых они взяли курс к своему флоту.

Джамиль-бей наконец-то разрешил своим подчиненным позавтракать.

Но через полчаса доложили, что два русских крейсера в сопровождении эсминцев приближаются к батарее. Началось…

С дальномера исправно докладывали:

– Пятьдесят семь кабельтовых… Пятьдесят четыре… Пятьдесят три…

По бортам крейсеров пробежали цепочки вспышек, а над головой снова зажужжали два аэроплана.

Залп вздыбил волны под самым берегом – недолет, причем серьезный.

– Огонь! – скомандовал Джамиль своей батарее, и все шесть пушек дисциплинированно выплюнули смерть в сторону русских крейсеров.

Хотя… Какая там «смерть»? Первым же залпом попасть в маневрирующий корабль на расстоянии более чем в пять миль? – Фантастика!

Контр-адмирал Покровский с неудовольствием пронаблюдал, как лег первый залп с «Памяти Меркурия» по турецкому берегу.

– Михаил Михайлович, прикажите прибавить несколько делений вашему артиллеристу…

– Так точно, ваше превосходительство. – Командир крейсера Остроградский мысленно матернулся по поводу реплики начальника отряда: «А то я сам не вижу, что явный недолет…»

Но приказа отдать не успел. Неподалеку от борта стали вырастать фонтаны всплесков от вражеских снарядов. На относительно безопасной дистанции – в ста-двухстах метрах…

Шарах!!!

Шестидюймовый фугасный не просто попал в крейсер – попал в самый что ни на есть мостик. И исправно взорвался. Сила взрыва и летящие осколки добросовестно выкосили все живое, что в данный момент на мостике находилось: адмирала, командира корабля, трех офицеров и семерых матросов. Этот снаряд оказался буквально «золотым».

– Смотрите, «Память Меркурия»! – Непонятно кто из находившихся на мостике «Евстафия» попытался привлечь внимание остальных к взрыву на флагмане Покровского, но было это совершенно излишним – все и так смотрели на крейсера.