Адмирал Канарис - "Железный" адмирал

Кинделан рассказал Канарису о трудностях, возникающих во время боев в Марокко, и разрешил направить туда немецких летчиков. Марокко и другие испанские колонии в Африке и впредь занимали внимание Канариса.

В ту пору Марокко было обычной темой для разговора у молодых армейских офицеров, с которыми Канарис познакомился в Мадриде. В глазах честолюбивых капитанов, таких, как Хуан Вигон и Мартинес Кампос, марокканская война с ее поражениями и потерями приоткрывала всю беспомощность и рутину испанской военной системы. Эта же тема волновала молодого полковника, которого Канарис нередко видел в королевском дворце, хотя и не был тогда с ним лично знаком. Звали его Франсиско Франко Баамонде.

Сам не подозревая того, Канарис сошелся с людьми, которые десять лет спустя будут играть ведущую роль во франкистской Испании. Генерал Кинделан поможет Франко прийти к власти. Хорда-на станет министром иностранных дел. Друзья Канариса Вигон и Мартинес Кампос окажутся во главе генштаба. Мартинес Анидо станет первым министром безопасности, а адмирал Магас отправится послом в Берлин.

танкеры, корабельные орудия, специальные двигатели... Список пожеланий кажется бесконечным. Немецкие промышленники также обратили внимание на этого знатока Испании. Его просят наладить связи, обеспечить концессии, подыскать новые рынки сбыта.

Канарис шлет один бодрый рапорт за другим. «Выделены деньги на строительство обоих танкеров», — сообщает он в мае 1927 года. Чуть позже — новое известие: «В Кадисе помимо завода по выпуску торпед будут строить заводы по выпуску военных самолетов, обычных самолетов и авиадвигателей. На местном полигоне будут испытывать немецкие торпедные катера».

* * *

Вскоре Канарису приходит идея развернуть в странах Южной Америки ту же деятельность, что и в Испании. Весной 1927 года он знакомится в Мадриде с шефом ВМС Аргентины адмиралом Галинде-сом, который как раз в это время заказывает фирме «Конструктора Наваль» строительство двух эсминцев. Канарис знает, что на нидерландских и британских верфях можно было бы удачнее разместить этот заказ, и лишь привязанность к испанским традициям заставляет адмирала поступить иначе.

Канарис делает вывод: «Нам нужно непременно готовить в Испании трамплин для работ в Южной Америке. Возможности для этого есть. В Кадисе создана первоклассная верфь, которая удовлетворит не только нужды морского министерства Испании, но и поможет сблизиться с южноамериканскими кругами». Канарис побуждает своих влиятельных друзей при встречах с аргентинским адмиралом непременно напоминать ему, как хороши немецкие специалисты, как они умеют строить корабли.

В интриги был втянут даже король Альфонс XIII. Канарис записал после разговора с Галиндесом: «Он сказал мне, что король обратил его внимание на торпеды и танкеры, которые строит Эчеваррьета. При этом король очень резко отзывался о «Конструктора Наваль» и радовался, что Эчеваррьета сотрудничает с немецкими фирмами». Канарис свел аргентинца с доном Хорасио и рекомендовал ему строить подлодки по немецким проектам. Галиндес заинтересовался. Позднее Канарис съездил в Аргентину и наладил первые контакты между IvS и аргентинским командованием ВМС.

АФЕРЫ ЛОМАКА

Канарис занимается то одной секретной миссией, то другой. Кажется, ничто не может удержать его от переездов. Семейный быт и уют мало его интересуют. Канарис здесь, Канарис там. Он в Испании, Аргентине, на Средиземном море, в Берлине... Почти никогда не бывая в отпуске, он так сильно перегружал себя, что капитан Доннер забеспокоился. «Надо проследить, чтобы этот великолепный офицер не заболел. Он может перенапрячь себя и физически, и душевно». И... уходит в отпуск сам.

Канарису пришлось вернуться в Берлин и засесть за письменный стол. Он замещает шефа. Теперь со своего высокого поста он может оценить состояние ВМС страны и планы их развития, понаблюдать за работой различных отделов ведомства.

В это время у Канариса неожиданно портятся отношения не с кем иным, как с давним товарищем

Ломаном. Задело его то, что Ломан вдруг стал скрывать от него свои новые планы, хотя они работали бок о бок.

Тому же способствовали и жалобы ближайших помощников Ломана, которые с ужасом наблюдали, как их шеф стал втягиваться в какие-то темные дела. Из автомобиля он бросается в поезд, из поезда — в самолет, из самолета — в авто. При этом все время руководит по телефону какими-то бесчисленными проектами и операциями.

Ломан целиком погрузился в мир своих призрачных фантазий и планов, стал больным человеком, едва способным уже исполнять свои служебные обязанности. Еще в ноябре 1925 года врачи констатировали у него расстройство речи, головные боли. Его пробуют лечить электричеством — не помогает. Добавляется и новая беда: память заметно слабеет, он забывает многие важные детали, едва способен сосредоточиться.

И этот больной человек пытается в одиночку управлять множеством темных проектов. Такой работник мог лишь навредить интересам ведомства и страны. Канарис чувствовал приближение беды.

# * *

В июле 1927 года Доннер возвращается из отпуска. Тут же с докладом к нему приходит Канарис. «Создается впечатление, — сказал он, — что капитан Ломан занимается какими-то операциями, которые не известны ни нам, ни командующему ВМС».

Доннер передал его слова, адмиралу Ценкеру. В конце июля Ломану было приказано доложить о своих делах без утайки.

Первые же его признания столь встревожили Ценкера и Доннера, что они решили удалить Ломана от дел, пока его промахи не стали известны общественности. Они хотели воспользоваться предстоящим повышением в звании — осенью Ломан должен стать контр-адмиралом, — чтобы отправить его в почетную отставку. Все находящиеся под руководством Ломана частные фирмы будут объединены в холдинговую компанию, коммерческим директором которой станет Шнайдер, его ближайший помощник.

Однако катастрофа случилась раньше. Первой обанкротилась кинокомпания «Феб» — один из самых странных проектов Ломана. Газетчики постарались раздуть сенсацию. 8 августа «Берлинер тагеб-латт» сообщает, что кинокомпания, у которой ныне 4—5 миллионов марок долга, «финансировалась из секретного фонда морского ведомства, вложившего в нее от 6,5 до 8 миллионов марок».

Министерство ВМФ рейхсвера постаралось дезавуировать это сообщение. Но Канарис начал собственное расследование. Старший инспектор Шнайдер раздобыл все документы, связанные с компанией «Феб», и стало очевидно, насколько глупо вел себя Ломан, в какие авантюры пускался.

В 1922 году несколько небольших немецких кинокомпаний объединились и образовали компанию «Феб». Поначалу она занималась только производством фильмов и их прокатом. В 1924 году ее руководители решили строить или приобретать свои собственные кинотеатры. Однако нужного капитала не было. В это время директор «Феба» Коррелл знакомится с капитаном Ломаном. Коррелл много чего порассказал офицеру— и о своих якобы хороших связях в России, и о национальной ответственности немецкой киноиндустрии... Ломан решил, что, используя эту компанию как прикрытие, можно вести разведку в России. И он стал вкладывать в нее деньги, не сообщая об этом начальству.

Сперва он предоставлял «Фебу» ссуды. К январю

1925 года размер их достиг 870 тысяч марок. Потом сам вступил в фирму как крупный акционер. Ломан и директор «Феба» договорились увеличить основной капитал компании до 2,8 миллиона марок, причем Ломан брал на себя 1,3 миллиона марок и пакет старых акций номинальной стоимостью 320 тысяч марок.

Но и эта дотация не помогла «Фебу». В начале

1926 года компания опять переживает финансовые трудности, и снова ей помогает Ломан: кредитом в размере 3 миллионов марок, выданным под поручительство командования ВМС. Прошел еще год, и снова на помощь позвали Ломана, а он уж порадел, помог двумя новыми кредитами на общую сумму 4,4 миллиона марок.