Адмирал Канарис - "Железный" адмирал

* ^{16 16}

Так, во всяком случае, рассказывал о данном эпизоде Маурер. Однако истинность разговора вызывает серьезные сомнения. В 15.00 Штауффенберг никак не мог позвонить Канарису— в то время он был в самолете и появился на Бендлерштрассе лишь после 16 часов. К тому же по возвращении в Берлин полковнику уже некогда было звонить разным посторонним наблюдателям вроде Канариса. Так что, скорее всего, Канарис узнал о происходящем лишь в начале шестого — от Зака, вырвавшегося к нему с Бендлерштрассе.

Судья генерального штаба Зак по службе был тесно связан с Ольбрихтом и Штауффенбергом. Однако в день заговора судья — за чашечкой кофе — спокойно отмечал день рождения госпожи Розенкранц, супруги одного из своих коллег. В четыре часа дня ему позвонил один из помощников Ольбрихта и вызвал на Бендлерштрассе. Облачившись в мундир, Зак вместе с Розенкранцем поспешил по указанному адресу. Узнав от Ольбрихта, насколько малы шансы на успех, всего через 15 минут судья покинул главное командование сухопутных войск, вернулся домой, переоделся в штатское и поехал на Бетацайле, к Канарису.

много времени потеряно зря... Зак, конечно, возражал, но пессимист Канарис твердо стоял на своем.

Наконец, его приятель уехал. Канарис, волнуясь, стал ходить по комнате. Маурер молча на него поглядывал. Внезапно Канарис остановился и спросил: «Куда мне ехать, в Айхе или на Бендлерштрассе?» Вопрос был риторическим. Канарис не раздумывал, что ему делать.

В начале седьмого он был уже на своем служебном месте, в Айхе. Его адъютант направил в ставку фюрера телеграмму с изъявлениями преданности: «адмирал для особых поручений» Вильгельм Канарис от имени своего штаба поздравлял Адольфа Гитлера с чудесным спасением.

Быстрота, с которой Канарис перешел на сторону Гитлера, удивляет. Чуть ли не первым из противников режима он посчитал дело проигранным. В начале седьмого, когда Канарис отступился, воинские части, потревоженные Ольбрихтом, только покидали казармы, чтобы занять важнейшие учреждения. В 18.30 караульный батальон «Великая Германия» оцепил правительственный квартал Берлина. В 20.00 командование Венского военного округа приказало арестовать вождей СС, СД и гестапо. Полк личной охраны Гитлера укрылся в казармах, вместо того чтобы сражаться с мятежниками, а госпбда из РСХА растерянно смотрели из окон, как по улицам столицы загадочно движутся воинские части.

Однако фаталист Канарис все равно не верил, что путчисты добьются успеха. Он тщательно просматривал все служебные материалы, уничтожая любые приметы нелояльности. Он знал, что вот-вот власти придут в себя и нанесут ответный удар.

«Хитрый лис» оказался прав. Поздней ночью на Бендлерштрассе верные фюреру офицеры расстре-

.-5Я0-

ляли полковника Штауффенберга и его друзей, в том числе Ольбрихта и фон Хефтена. Заговор захлебнулся. СС и гестапо начали чистку. Немногие уцелеют после нее. С фанатичной одержимостью Гиммлер выполнял приказ Гитлера: «Расстреливайте любого заговорщика, кто бы он ни был».

к * *

По приказу Гиммлера шеф гестапо Мюллер создал свою зондеркоманду «Двадцатое июля». В нее вошло 400 следователей. Были среди них и «специалисты по Канарису» — Гуппенкотен и Зондереггер. Гестаповцам позволили арестовывать любого, кто подозревался в малейшей нелояльности режиму. Почти никто из видных вождей Сопротивления не спасся от карателей. Всех ждала одна и та же судьба: гестаповская тюрьма, концлагерь, народный трибунал, виселица. Среди уцелевших оказался лишь Гизевиус. В день путча он находился в Швейцарии и после провала не вернулся в рейх. На Нюрнбергском процессе он станет одним из главных свидетелей обвинения.

Канарис полагал, что его на сей раз не тронут. Он держался подальше от заговора, встал на сторону фюрера... Действительно, прошла первая волна арестов, а «начальник особого штаба» оставался на свободе.

Однако ищейки зондеркоманды не упускали ни единого следа. Со зловещей аккуратностью они распутывали весь клубок связей офицеров Резервной армии. Попался в их руки и майор Эгберт Хайессен. 20 июля он участвовал в оцеплении правительственного квартала. На допросе он и упомянул Хансена — человека, сменившего адмирала Канариса.

Мюллер был поражен. Заместитель Шелленбер-га, второй человек в военной разведке рейха, оказался врагом! Однако сомневаться не приходилось, запись в гестаповском протоколе гласила: «15.7.44 г. Хайессен узнал от обер-лейтенанта Хефтена, что полковник Хансен поможет занять здание тайной государственной полиции».

22 июля Хансена вызвали на Принц-Альбрехт-штрассе. Допрашивать коллегу стал сам Мюллер. Он зачитал ему признание Хайессена и потребовал подробностей. Поначалу Хансен все отрицал, потом сдался. На листе бумаги, протянутом Мюллером, он начал выводить фамилии соучастников.

* * *

Бегло глянув на протокол, Мюллер замер. Хансен писал: «Канариса я считаю духовным инициатором антиправительственного движения...»

Озадаченный шеф гестапо на следующий день, 23 июля, обратился к бригаденфюреру Шелленбергу с просьбой арестовать Канариса. Тот поначалу заупрямился, все-таки Канарис был некогда его приятелем. Собственными руками отправить старого адмирала на смерть — даже для бригаденфюрера С С это было слишком.

Однако Мюллер настаивал, и Шелленберг сдался: глядишь, все еще обойдется... Во второй половине дня вместе с гауптштурмфюрером СС бароном фон Фелькерзамом, бывшим офицером абвера, перешедшим в СД, Шелленберг поехал на Бетацайле.

В особняке на Бетацайле домосед Канарис принимал гостей — барона Каульбарса и Эрвина Дельбрюка. Увидев Шелленберга, Канарис попросил гостей на минуту покинуть комнату. Он понял, чем вызван столь неожиданный визит. Со спокойствием провидца адмирал спросил: «Что-нибудь написал этот дурак, полковник Хансен?» Шелленберг кивнул.

* * *

Позднее Шелленберг заявлял, что он дал Канари-су возможность бежать, сказав ему: «Я буду ждать в этой комнате в течение часа. В это время вы можете делать все, что заблагорассудится. В своем рапорте я укажу, что вы пошли в спальню переодеться». Канарис якобы ответил: «Нет, о бегстве я и не помышляю, с собой тоже не покончу. Я уверен, что со мной ничего не будет». Адмирал вошел в спальню, переоделся и снова вернулся к Шелленбергу.

Они вышли из дома и уселись в автомобиль.

Канарис был готов, что его отвезут в мрачные подвалы на Принц-Альбрехтштрассе, но они поехали дальше, миновали город и помчались куда-то на север. Остановилась машина в мекленбургском городке Фюрстенберге, во дворе школы гестапо. Здесь, в офицерском клубе, под арестом сидели два десятка видных офицеров. Всех их подозревали в участии в заговоре.

Комендантом школы был бригаденфюрер СС Ханс Труммлер — по словам Шелленберга, «крайне несимпатичный человек». Встретив гостей, он предложил им поужинать. Шелленберг и Канарис уселись за столик, взяли бутылку красного вина и принялись вспоминать былое.