Адмирал Колчак: правда и мифы

Любопытно, что во всей мемуарной советской литературе о Колчаке какие-то крупицы объективности можно найти – как это ни парадоксально – лишь в воспоминаниях его непосредственных палачей, организаторов и участников ареста и расстрела, охотно публиковавшихся в СССР в 20-х годах, когда такое участие считалось почетной революционной заслугой (И. Бурсака, А. Нестерова, С. Чудновского). По крайней мере, они единодушно отмечают личное мужество, проявленное адмиралом перед лицом смерти. При этом роль Ленина в организации его расстрела тщательно скрывалась, о ней были осведомлены лишь единицы посвященных, и если бы не уцелевший в его архиве документ, мы бы никогда не узнали всей правды об этом.

Не менее, если не более, любопытны и показательны отдельные высказывания самого большевистского вождя В.И. Ленина о Колчаке – одном из главных своих противников. Что интереснее всего – призывая трудящихся напрячь все силы на борьбу с супостатом и его сокрушение, Владимир Ильич, в отличие от подавляющего большинства советских историков и мемуаристов, совершенно не смакует росказни о «зверствах» Колчака. Более того, он, сам возведший государственный террор в систему, с полным пониманием относится к методам врага и как бы с позиции холодного наблюдателя замечает по этому поводу: «Довольно неумно порицать Колчака только за то, что он насильничал против рабочих и даже порол учительниц за то, что они сочувствовали большевикам. Это вульгарная защита демократии, это глупые обвинения Колчака. Колчак действует теми способами, которые он находит». [3] Ничего удивительного в таком высказывании нет: «вождь мирового пролетариата» сам не только применял подобные методы в «классовой борьбе», но и культивировал их.

3

Ленин В.И. Полн. собр. соч., 5-е изд., т. 38, с. 355.

Из советских военных историков заслуживает внимания добротная с точки зрения исследователя (при всех идеологических штампах) монография видного «военспеца» Красной армии (позднее репрессированного) Н.Е. Какурина «Как сражалась революция», изданная еще в 20-е годы. В ней, в частности, начисто опровергаются расхожие в советские времена и излюбленные коммунистами версии о якобы массированной иностранной интервенции и о том, будто бы красные победили белых меньшими силами.

Представляют интерес в этом отношении и воспоминания о гражданской войне одного из главных деятелей большевистской партии, организатора и первого руководителя Красной армии Л.Д. Троцкого «Как вооружалась революция», а также исторический труд бывшего командующего 5-й красной армией Г.Х. Эйхе «Опрокинутый тыл». По крайней мере, при всей враждебности они не опускаются в своих книгах до дешевых инсинуаций. В частности, Эйхе выступал против недооценки личной роли Колчака, изображавшегося советской пропагандой простым «ставленником Антанты», отмечал гибкость его аграрной политики, опровергал миф о «комбинированных походах Антанты» на Советскую Россию, разбирал стратегические ошибки красного командования.

Подобные признания из-под пера советских мемуаристов и историков – к тому же убедительно подкрепленные фактами и цифрами – тем более ценны, что исходили от врагов белых, которым уж точно не было никакой нужды обелять их действия. Что касается практически всей остальной литературы, выходившей в советские времена о Колчаке и о белых вообще, то она принадлежит к чисто пропагандистскому жанру (хотя и с претензией на историзм) и сегодня годится разве что на макулатуру.

В позднейшей советской исторической литературе единственная попытка серьезно, объективно исследовать деятельность Колчака и белых – хотя и тоже не свободная от предвзятости и обязательных в то время идеологических клише – принадлежит перу Г.З. Иоффе («Колчаковская авантюра и ее крах», а также «Крах российской монархической контрреволюции»). По крайней мере, этот автор перед лицом фактов признает, что белые предводители А.В. Колчак и А.И. Деникин не были простыми «ставленниками Антанты», а играли все же в основном самостоятельную роль.

Эмигрантская и зарубежная литература, лишенная железной узды советской цензуры, была несравненно более свободна в описании и оценках эпохи. Особую ценность в ней представляют дневники и воспоминания людей, лично знавших Колчака и близко работавших с ним: его соратников – министров А. Будберга, П. Вологодского, Г. Гинса, В. Пепеляева, И. Сукина, генералов М. Занкевича, М. Иностранцева, К. Сахарова, Д. Филатьева, адмирала М. Смирнова, личного адъютанта В. Князева, а также возлюбленной адмирала А.В. Тимиревой (Книпер-Сафоновой), представителей иностранных военных миссий при правительстве Колчака – американца В. Гревса, француза М. Жанена, англичанина Дж. Уорда. Они содержат незаменимые личные впечатления о Колчаке лиц, близко его знавших, освещают те стороны его жизни и деятельности, которые оставались «за кулисами» официальных документов и вне поля зрения сторонних наблюдателей.

Разумеется, большинство из этих мемуаристов, лишенных родины в результате Гражданской войны либо репрессированных советской властью (как Тимирева), были подвержены страстям своей эпохи и глубоко переживали их. Отсюда их однозначное резко негативное отношение к победившему их противнику, известная односторонность в освещении событий. Некоторые из них так и не извлекли должных выводов из своего поражения, и мемуары их – при том ценном фактическом материале, что в них содержится, проникнуты апологетикой по отношению к своему погибшему вождю.

Другие, пытаясь осмыслить причины катастрофы, при всем лично положительном и уважительном отношении к Колчаку, старались все же быть объективными и не умалчивать о теневых сторонах его деятельности, о недостатках, ошибках и промахах.

Воспоминания иностранных представителей ценны прежде всего тем, что они, при всем своем слабом знакомстве с жизнью и условиями России, могли оценивать людей и события «свежим глазом», с позиции сторонних наблюдателей, то есть более беспристрастно, нежели соотечественники.

Среди произведений эмигрантских историков особо выделяется капитальный 3-томный труд С.П. Мельгунова «Трагедия адмирала Колчака». Этот автор, сам по политическим взглядам демократ, то есть идейный противник и Колчака, и большевиков, более других старался быть объективным, анализируя историческую обстановку. Его позиция в известной степени двойственна: оценивая Белое дело как пошедшее по ложному пути, указывая на его ошибки, он при этом находился под обаянием личности Колчака и немало сделал для романтизации его образа. Труд С.П. Мельгунова остается до сих пор наиболее полным и относительно объективным исследованием о Гражданской войне в Сибири. В целом же для эмигрантской литературы – в противоположность советской – была характерна тенденция к его идеализации.

Этим же недостатком грешат и произведения современных российских историков о Колчаке. Основная их ценность в том, что они впервые извлекли из архивов (прежде засекреченных) некоторые документы, ранее недоступные ни эмигрантским и зарубежным, ни тем более советским историкам – и прежде всего, ценнейший документ, подтвердивший факт организации бессудной казни Колчака не местными сибирскими властями (как утверждалось ранее), а лично Лениным и кремлевским руководством.

Кроме того, их заслуга в самом факте пересмотра исторической роли лично Колчака и Белого движения в целом. На протяжении многих десятилетий это имя служило на его родине синонимом врага, писать и говорить о котором можно было преимущественно в негативных, «разоблачительных» тонах. О его заслугах перед Россией в качестве флотоводца и ученого вообще не принято было упоминать. И если в 20-х годах еще печатались – хотя и с большими цензурными купюрами – хотя бы воспоминания отдельных (далеко не всех, в отличие от зарубежных изданий) участников и руководителей Белого движения, то потом и они были изъяты из общего доступа в «спецхраны» библиотек. Лишь в ходе «перестройки» и наступления гласности в конце 80-х годов появилась возможность исследовать Белое движение и писать о нем объективно, были рассекречены архивы, возобновились публикации зарубежных изданий. Впервые полностью опубликованы материалы следственного дела Колчака.

Но при этом нельзя не сказать, что после многих десятилетий советской идеологической пропаганды первой реакцией стал «перехлест» в обратную сторону. Большинство молодых историков не избежали в этих условиях искуса тотальной переоценки истории со сменой «плюсов» на «минусы», то есть изображения исторической действительности по-прежнему в черно-белых тонах, только в противоположном направлении. Следуя этим путем, они впали в идеализацию Белого движения и лично Колчака. Да и в более широком общественном сознании произошел столь же крутой разворот на 180 градусов. «Романтика» конармейцев и Павок Корчагиных сменилась не менее сомнительной «романтикой» поручиков Голицыных и корнетов Оболенских. Лишь немногие историки не поддались этому искушению. Среди них – С.П. Звягин, Н.В. Греков, Н.С. Ларьков, М.П. Шиловский, В.И. Шишкин, перу которых принадлежат серьезные статьи и исследования об отдельных сторонах деятельности колчаковского правительства. Но по-настоящему объективной обобщающей биографии Колчака до сих пор нет, все попытки ее воспроизведения (даже такими известными и уважаемыми учеными, как И.Ф. Плотников) грешат все той же идеализацией.

Свою лепту в идеализацию образа Колчака внес и такой крупный авторитет современного общественного сознания, как А.И. Солженицын (кстати, отразивший образ Колчака в своем романе-эпопее «Красное колесо»). Во время своей известной встречи с Президентом России В.В. Путиным в 2001 году он со свойственной ему бескомпромиссностью прямо назвал Колчака и Столыпина «самыми великими деятелями в истории России». При всем глубоком уважении к почитаемому мной Александру Исаевичу, как к истинному патриоту и несгибаемому борцу, и при всем положительном резонансе сделанного им заявления, посмею все же выразить мнение, что в данном случае он несколько погорячился. Из других авторитетных современных деятелей культуры подобным образом высказывались о Колчаке автор памятника ему скульптор Вячеслав Клыков и популярный кинорежиссер Никита Михалков.