Адмирал Сенявин

— Надежно пристреляйте предмостное укрепление. В случае прорыва неприятеля громите его картечью.

Ближе к берегу, на мелководье, стояли на якорях канонерские лодки. Они-то первыми и рассеяли французские полки, устремившиеся в крепость. К вечеру Мармон, собравшись с силами, снова повел полки на штурм. «Ярослав», канонерки и крепостные пушки вновь картечью обратили французов в бегство. Тут подоспели в долину черногорцы и с яростью набросились на отходившего неприятеля. К концу третьего дня Мармон с войсками поспешно отошел к Дубровнику, бросив на поле боя последние пушки…

Сенявин с Попандопуло в темноте обходили позиции егерей. Бой только что закончился. Повсюду горели костры, варили на кострах кашу, перевязывали раненых. Возле одного из костров столпились егеря и черногорцы. Поодаль, под деревьями, прижимаясь друг к дружке, стояли пленные французы.

— В чем дело, братцы? — громко спросил Сенявин у егерей.

Толпа расступилась, и Сенявин увидел странную пару. Плотный, с пышными усами егерь в медной каске крепко держал за рукав пленного француза в генеральской форме. К Сенявину подбежал командир егерей капитан Бабичев.

— Ваше превосходительство, позвольте доложить, — начал он.

Сенявин согласно кивнул, с любопытством посматривая на пленного француза.

— Черногорцы схватили французов и среди них генерала Мориана, — рассказывал капитан, показав на пленного, — они хотели их убить, но наши солдатики за них вступились. Иван Ефимов, — Бабичев ткнул рукой в стоявшего рядом с генералом егеря, — достал заветные червонцы, отдал их черногорцам и тем спас от гибели генерала. А деньги те копил на черный день, за пазухой носил.

Изумленный Сенявин положил руку на плечо егеря:

— Ну, братец, да ты и впрямь чист душой, как всякий истинно русский, спасибо тебе. — Адмирал подозвал адъютанта. — Выдайте ему из моих средств пять червонцев. — И, повернувшись к Попандопуло, распорядился: — Всех пленных, генерала немедля взять под наш караул и отправить на корабли.

На следующее утро на «Святом Петре» пленный французский генерал неожиданно увидал Ефимова. Мориан занял у корабельных офицеров два талера и принес егерю. Но Иван отказался.

— Деньги мне не надобны, ваше благородие, — передал он стоявшему рядом и переводившему разговор мичману. — Скажите ему, я доволен, что помнит добро, да пускай с нашими пленными поступает так же.

Днем командующий устроил на берегу обед для всех участников сражения — русских, которцев, черногорцев. Посредине лагеря, прямо на траве, расстелив палатки, разложили приготовленные закуски, выставили бочонки с вином. В центре разбили большой, с поднятыми пологами, шатер адмирала. Рядом с собой командующий посадил егеря Ивана Ефимова, напротив сел Негош. Первый тост был за командующего. Он встал, и все поднялись за ним.

— За здоровье русского егеря Ивана Ефимова! — произнес Сенявин.

Не успел он закончить, как прогремели пять залпов полковых пушек. Вслед им, сначала разрозненно, а потом все громче и громче понеслось отовсюду, перекрывая шум:

— Здравие отцу нашему Сенявину!

Смущенный вниманием, адмирал пожал плечами, потом широко улыбнулся и опрокинул чарку. Застолье уже подходило к концу, когда в шатер протолкался подвыпивший игумен монастыря из Цетиньи, по прозвищу Савино. Довольно бодрый еще в свои восемьдесят лет старец подошел к Сенявину с чашей и низко ему поклонился. Адмирал встал.

— Люб ты нам безмерно, благодетель наш! — начал было старик, потом махнул рукой и гаркнул: — Дай Боже царствовать отцу нашему начальнику!

Слова эти потонули в хоре приветствий. Сенявин обнял старика и поднял руку. Все стихли.

— В продолжение военных действий я имел удовольствие видеть усердие народа вашего в содействии русским войскам в битвах с французами. Дерзость врага, осмелившегося вступить на землю вашу, наказана. Неприятель удивлен вашей твердостью и столько потерял людей, что не скоро сможет собрать новую силу. Поздравляю вас с победой, благодарю за все и желаю всем здравствовать!

В эти минуты все смешалось. Чины и звания, должности и титулы, языки и обычаи единились в порыве воинского братства.

На следующий день, по договоренности с Лористоном, состоялся обмен пленными, а вечером парламентер принес Сенявину сверток.

— Генерал Мориан просил передать это своему спасителю.

Сенявин вызвал Ефимова и передал ему сверток. Там оказалось сто наполеондоров.

— Ваше превосходительство, — спросил егерь, — сколь это будет по-нашему? — Не смущаясь, отсчитал несколько монет и вернул сверток удивленному адмиралу: — Я беру только свои деньги, а чужого мне не надобно.

Тронутый, Сенявин вернул ему сверток чуть не насильно:

— Возьми, братец, это не французский генерал, а я тебе дарю и сверх того произвожу в унтер-офицеры. Ты делаешь честь имени русскому…

Восьмой месяц французы терпели поражения от войск Сенявина, а в ту же пору далеко от Адриатики, в центре Европы, разваливалась четвертая коалиция. Наполеон продолжал громить противников врозь, по частям, не давая возможности соединиться им вместе. На этот раз ему помог прусский король Фридрих-Вильгельм. Не дожидаясь подхода союзных русских войск, король очертя голову ринулся навстречу французам. Армии Наполеона, совершив быстрый маневр, в двух сражениях наголову разбили пруссаков. В конце октября Бонапарт торжественно вступил в поверженный Берлин. Фридрих-Вильгельм с позором бежал в далекую Курляндию.

Войска Бонапарта направились на восток. Наполеон был уверен в себе, как никогда. Он рассчитывал окружить и уничтожить русскую армию.

Навстречу французам из России по грязи и снегу двигался корпус барона Беннигсена [67] . В начале декабря под местечком Пултуском армии сошлись в жестоком сражении. Французские генералы скромно умолчали об этом сравнительно небольшом, но знаменательном сражении. И понятно почему. Наполеон не одержал в нем победу. Совсем наоборот. Ему пришлось уступить. Глубокий рейд русской конницы вынудил войска Наполеона отойти. В конце концов французы отступили, потеряв шесть тысяч, русские — в два раза меньше.

67

Беннингсен Леонтий Леонтьевич (1745–1826) — граф, генерал от кавалерии, в 1807 г. командовал армией в войне с Францией, был разбит под Фридландом 2 июля 1807 г. В Отечественной войне в августе — ноябре 1812 г. исполнял обязанности начальника главного штаба армии, уволен за интриги против Кутузова.

…В далекой Далмации между тем войска под командой наполеоновских генералов попросту не могли сдвинуться с места и были не раз биты русским адмиралом.

Комиссар Бонапарта в Далмации, его любимец генерал Мармон, и бывший адъютант Наполеона генерал Лористон получили наглядный урок от Сенявина, продемонстрировавшего свое превосходство в этом соперничестве. Лористону этот урок впрок не пойдет.

Спустя пять лет непобедимый доселе Бонапарт на полях России будет осваивать «науку отступать». Но прежде чем начать безоглядно бежать из России, он пошлет своего верного генерала Лористона к фельдмаршалу Кутузову.