Адриан Моул: Дикие годы
Шрифт:
— Символический жест, разумеется, — сказала она.
Когда я вернулся в свой номер, у меня под дверью сидела на стуле дюжая девица. На ней было сильно декольтированное миниплатье из коричневой парчи.
— А, мистер Моул, — сказала она, — меня зовут Лара. Я пришла к вам в номер — спать, конечно же.
— Это входит в программу «Интуриста»? — спросил я.
Лара ответила:
— Нет. Я, конечно же, влюблена в вас.
Она вошла следом за мной в номер и прямиком двинулась к связке бананов, лежавшей на тумбочке. Взглянула на них похотливо, и я все понял. Ей хотелось не меня — ей хотелось бананов. Я дал ей два. Она ушла. Совокупление с ней могло бы нанести мне травму. Ноги у нее — как секвойи в Калифорнии.
Бо льшую часть ночи пролежал без сна, расчесывая комариные укусы и сожалея о своем скоропалительном решении: интересно, как сейчас разлетаются слухи о моих бананах? На следующий день все улицы были заполнены бунтующими москвичами, поэтому пришлось просидеть в отеле.
После обеда (черный хлеб, свекольник, усохший кусочек мяса, одна холодная картофелина) я вернулся в номер и обнаружил, что бананы исчезли. Я пришел в ярость.
Пожаловался Наташе, но она лишь сказала:
— У вас было десять бананов? — Взгляд ее затуманился, но затем она рявкнула: — Конечно, следовало хранить их в сейфе гостиницы. Теперь они наверняка гуляют по черному рынку.
Леонарда Клифтона я отыскал в мрачном подвальном баре. Произошел переворот против Горбачева, а затем — контр-переворот Бориса Ельцина.
— Для советского коммунизма — плохая новость, — сказал Леонард. — Но для Иисуса — хорошая.
В Англию! В Англию! В Англию!
Я жажду вернуться к себе на чердак.
Лежу в постели, изможденный и изуродованный. Ну почему на свете существуют комары? Почему? Кассандра утверждает, что они — «сущностно важное звено трофической цепи». Так вот, я, Адриан Моул, с радостью бы это звено отправил в унитаз — и если пищевая цепь распадется, и весь мир умрет от голода, значит так тому и быть.
Написал в «Инородные Части Света», грозя пожаловаться на них в Ассоциацию Британских Турагентов, если не получу обратно все свои деньги, плюс компенсацию за двойную травму, нанесенную мне комарами и революцией.
Сегодня Кристиан проходил мимо «Инородных Частей Света». Сказал, что помещение выглядит брошенным. На коврике у входа внутри — пачка нераспечатанных писем.
Ответ от Джона Тайдмана, начальника Отдела радиопостановок, «Би-Би-Си».
Дорогой Адриан,
Если быть до конца честным, сердце у меня ушло в пятки, когда я вернулся из отпуска и обнаружил, что твоя рукопись «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины» вновь оказалась на моем столе. В своем письме ты говоришь: «Я знаю, что Вы человек занятой». Да, черт возьми, я действительно очень занят, просто невероятно, как занят.
Что именно означает «перерыв на чашечку кофе»? За всю свою долгую карьеру на Би-Би-Си я ни разу не устраивал себе «перерыв на кофе». Я пью кофе за своим столом. Я не хожу на «перерывы» в кафетерий, где можно развалясь сидеть на диване и читать манускрипты в 473 страницы, написанные от руки. Мой тебе совет (не читая твоей несчастной рукописи):
1) Научись печатать на машинке
2) Сократи рукопись по меньшей мере наполовину
3) Всегда прилагай к письму обратный конверт с наклеенными марками. Би-Би-Си переживает денежный кризис. Станция, разумеется, не может себе позволить финансирование твоих литературных излияний.
4) Найди себе издателя. Я — не издатель. Я руковожу Отделом Радиопостановок. Хотя иногда мне сдается, что я — Марджори Прупс [36] .
Мне жаль, что приходится писать тебе в таких выражениях, но мой опыт подсказывает, что с молодыми писателями лучше быть откровенным.
Твой, с самыми наилучшими пожеланиями,
Джон Тайдман
Бедный старина Тайдман! Очевидно, что он совершенно спятил. «Иногда мне сдается, что я — Марджори Прупс» (!) — вероятно, Генеральному директору радиостанции следует знать, что его начальник Отдела радиопостановок страдает манией, будто он — тетушка, которой можно поплакать в жилетку.
36
Maрджори Прупс (1911-1996) — известный редактор колонок личных проблем
Кроме этого, Джон Тайдман сам признал, что даже не читал отредактированный вариант «Гляди-ка!». И какую только лицензию мы им оплачиваем?
Уважаемый мистер Тайдман,
Я был бы весьма признателен, если бы Вы вернули мне рукопись как можно скорее. Я не хочу, чтобы она циркулировала по коридорам Би-Би-Си и обманом попала в предательские лапы какого-нибудь вольного продюсера, который/которая захотел/а бы оставить свой след в мире радиовещания.
Адриан Моул
P.S. Позвольте мне также поставить Вас в известность, сэр, что Вы — не Марджори Прупс.
Бо льшую часть дня провел в тщетных поисках комнаты с разумной квартплатой. Устало возвращаясь домой, прошел мимо «Инородных Частей Света». На двери висела записка:
Эта компания закрыта. Со всеми вопросами обращаться к «Пастору, Пастору, Пастору и Лютеру, Поверенным».
Я не стал записывать их номер телефона. Он уже есть у меня в записной книжке — под буквой "К". Хотя какая-то пара средних лет его старательно списывала. Завтра они должны были отправляться в велосипедное путешествие по "Стране Питера Майля [37] " в Провансе и теперь перед ними маячила ужасная перспектива: они никогда не увидят знаменитого столика на печально известной террасе и не выпьют чаю с самим Пьером Майлем и его femme .
37
Современный англо-американский писатель, которому приписывают «открытие Прованса» для туристов после оглушительного успеха его первого романа «Год в Провансе»
Когда они отходили от двери, я услышал, как женщина сказала:
— Не расстраивайся, Дерек, всегда ведь есть трейлер в Инголдмеллсе.
Прекрасная женщина, несгибаемая перед лицом катастрофы. Мсье Майля подло надули, не позволив встретиться с истинной британкой.
Решил остановиться на Джейке Вестморлэнде.
Глава Семнадцать
Джейк — Герой нашего времени
Джейк стоял на верхушке танка на Красной площади. Как хорошо, что я изучал в школе русский язык, а не французский, подумал он. Затем, успокоив толпу небрежным взмахом руки, он заговорил:
— Я — Джейк Вестморлэнд! — прокричал он.
Революционные орды благодарно взревели. Радостно затрепетало море знамен. Угрюмый свет русского солнца блеснул на куполе Собора Василия Блаженного, когда Джейк попытался снова угомонить толпу и начать речь. Речь, которая, как он надеялся, предотвратит распад Советского Союза…
Написал одиннадцать речей для Джейка и выбросил все в мусорку. Ни одна из них не способна изменить ход всемирной истории.