Адская практика (Дело о неприкаянной душе)

— А смущает меня в вашей истории совершенно другое. Меня смущает, что черт явился к вам сам и обо всем рассказал. Зачем? Не будь этого, вы бы ведь вряд ли побежали в церковь. Я не думаю все-таки, что черти дураки и не понимают таких простых вещей. Эх, если бы враги рода людского были действительно дураками…

Это он с Ксефоном просто не общался. Но почему враги рода людского? Все-таки хоть и умный, но со штампами. И никакие мы не враги. Мы скорее чистильщики. Почему нас, чертей, сразу во зло записали? Вот пусть кто-нибудь ответит: наказать зло — это зло? А если нет, то почему нас — чертей, — которые наказывают злых людей, записали во зло? Нет в мире справедливости. И кстати, роду людскому мы не желаем никакого вреда. Ведь если люди исчезнут, то исчезнем и мы. И мы, и ангелы существуем только до тех пор, пока существуют люди, которые в нас верят. Так можем ли мы желать людям зла?

— Но… тогда я не понимаю.

— Вот и я не понимаю, — со вздохом признался священник. — Почему-то мне кажется, что вам специально подсказали путь для решения проблемы. Но зачем?

Ну не умница ли? Я определенно восхищен этим человеком. Жалко, что он не черт. У него многому можно научиться. С дядей, что ли, его познакомить?

— Придурки?!!

Я обернулся. Чуть в стороне стоял Ксефон и зло глядел на священника и отца Алеши. Поскольку я на этот раз замаскировался отлично, то меня он не заметил. Нет, Ксефон, скорее всего, проводил сканирование местности. Но недоучка, он недоучка и есть, не знал, что на улице обнаружить замаскированного противника гораздо сложнее, чем в помещении. И здесь требуется несколько другая техника. Ведь здесь куча народа. И каждый человек в округе накладывает свой фон на местность. И во всем этом фоне как-то теряется след того, кого разыскиваешь за мороком.

Священник и Виктор Николаевич замерли. Ксефон успел сменить рубашку, но видно было, что обожженное плечо все еще причиняло ему боль. Священник потянулся к кресту на груди.

— Но-но! — Ксефон даже отпрыгнул. — Вы всегда на союзников кидаетесь?

— На союзников? — озадаченно поинтересовался священник.

— Ну не на врагов же! И не думайте, что мне это нравится! Я вовсе не вам помогаю.

— Мне кажется, что нам лучше поговорить, — заметил священник. Первое потрясение у него уже прошло, и он теперь с интересом разглядывал своего собеседника. Ксефон несколько нервно поглядывал на священника.

— Только не надо до меня больше дотрагиваться. И что вы на меня так уставились?!

— Дотрагиваться не буду, — согласился священник. — Я просто впервые вижу настоящего черта. У вас все так выглядят?

Ну нет!!! Если бы у нас все так выглядели, то я иммигрировал бы точно. Куда угодно.

— Вот еще! Я такой единственный.

Вот это точно. Такого идиота больше нет нигде.

Священник, Виктор Николаевич и Ксефон прошли в парк и уселись на скамейку. При этом Ксефон постарался отодвинуться от священника как можно дальше.

— Значит, ты наш союзник? — поинтересовался священник.

— Ну конечно же! А вы сразу за свой крест хватаетесь.

Откровенная грубость Ксефона, похоже, никого особо не смущала. А Ксефон и не понимал, что она тут совершенно неуместна. Нет, стиля у него точно нет. И не будет.

— И почему мы союзники? — Священник был само терпение.

— Потому что мы хотим одного и того же. Вернее, наши цели временно совпали. Я лучше расскажу. Есть один тип. Его зовут Эзергиль. Хам и наглый выскочка.

Ну-ну. И хам, и выскочка. Ладно, послушаем еще.

— Именно он и есть ваш враг. Почему так произошло, я говорить не буду, все равно не поймете. В общем, только ему надо заполучить душу Алеши. Я же хочу помешать ему.

— Почему?

Ксефон никогда не отличался терпением. А спокойный и даже слегка покровительственный тон священника его явно злил.

— По кочану! Не ради ваших красивых глаз. Я не ваш союзник, а враг Эзергиля. Чтобы помешать ему, я готов заключить союз даже с вами. — Ксефон с отвращением покосился на священника.

— Тогда, может, стоит рассказать более подробно обо всем?

Виктор Николаевич слегка обалдело взирал на все происходящее. Спрашивается, чего он так удивился? Будто никогда не видел мирно беседующих в парке на скамейке черта и священника. Вот ведь, действительно, картинка.

Ксефон же обдумал вопрос.

— Ладно, — махнул он рукой. — Похоже, придется все рассказать. А то таких дров наломаете. Короче, есть один призрак. Его вот жена. — Ксефон кивнул на Виктора Николаевича. Тот вздрогнул и расширенными глазами уставился на Ксефона. — Ну что смотришь? Твоя-твоя. Ненашева Зоя, которую ты и прибил.

Все-таки Ксефон сама тактичность.

Виктор Николаевич застонал. Ксефон злорадно улыбнулся.

— Что теперь стонать-то? Стонать раньше надо было, прежде чем избивать ее. В общем, есть этот призрак. По всем правилам ему полагается отправиться в рай. Но тот не хочет. Так и мотается между мирами. То там, то здесь. Это, понятно, никому не нравится. Ну вот Эзергилю и велели ее убрать. А чтобы… разные там не вмешивались…

Под «разными» Ксефон явно имел в виду ангелов.

— …он решил сделать проще. Короче, если ему удастся заполучить душу Алексея, то душа его матери автоматически отправляется к нам в ад. И этот выскочка становится героем! — Ксефон поморщился.

— Если я правильно понял, то мать Алеши должна быть в раю? Как же она пойдет в ад?

— По договору. Она пытается защитить сына, а Эзергиль наоборот. Если у нее не получается, то они оба идут в ад. Вот так. Знали бы вы, каких трудов мне стоило добыть эту информацию!!!

Это еще что. Знал бы ты, каких трудов мне стоило тебе ее впарить, идиот.

— И что ты предлагаешь?

— Естественно, помешать Эзергилю. Если он не сможет заполучить душу Алеши, то и душа мальчишки, и душа его матери отправляются в рай. Эзергиль проигрывает.

— А тебя это не смущает, черт?

— А что меня должно смущать? — удивился Ксефон. — Души, что ль, ихние? Да нужны они нам. Хватит уже эти сказки для детей рассказывать. Мол, души скупаем. Люди и сами их неплохо отдают. Бесплатно.

— А как же с душой мальчика?

— А что мальчик? Не моталась бы его мамаша между мирами, его никто и не трогал бы. Но она почему-то вообразила, что с отцом он не сможет сберечь себя.

Тут на лице Виктора Николаевича отразилась такая мука, что я в этот момент понял, что победил. Сейчас я готов был даже расцеловать Ксефона. Как он все замечательно проделал. Даже я не смог бы лучше. Вернее, никто не смог бы лучше. Давай, давай, Ксефон. Работай. Интересно будет посмотреть на его физиономию, когда он поймет, что все это время не мешал мне, а наоборот, помогал. А все-таки я умница! Разве нет? Заставить врага работать на себя. Причем работать с огоньком, прилагая все силы для этого. Такое и Мефистофелю не удавалось. Ай да Эзергиль, ай да сукин сын!

— И ты готов нам помочь?

— Если только вы меня трогать не будете.

Дальше для меня уже было не интересно. Ксефон начал рассказывать, с кем они имеют дело. Причем по его рассказам выходило, что я придурок, от которого нельзя ожидать ничего умного и хорошего. Я обладаю всеми пороками, которые только существуют. В общем, ничего интересного. Сейчас же надо было разыскать Альену. Появилась тут у меня одна идейка. А Ксефон пусть рассказывает. Чем мрачнее меня описывает, тем лучше. Бояться будут… Если поверят рассказу, конечно. Ну почему я не могу разорваться?!! И к Альене надо, и здесь необходимо послушать. Ведь когда-нибудь Ксефон закончит свой мрачный рассказ про коварного злодея. Меня то есть.