Адская рулетка

Прислушавшись, я все-таки сумел определить, откуда идет шум. Получалось, что Лусия — если это, конечно, она — приближается справа, если стоять, как я в тот момент, спиной к кратеру. Я направился навстречу.

Рискнул даже помигать фонариком. И не зря: оттуда тоже три раза мигнули. Теперь направление было уже совсем точно известно, осталось только встретиться.

Встретились мы с Лусией примерно через десять минут, когда я высветил ее фонариком под каким-то здоровенным деревом, где она сидела прямо на снегу и тяжело дышала. По-видимому, она совершенно выдохлась и последние метры двигалась только силой воли. Она, должно быть, уже и говорить-то не могла, до того устала. Казалось бы, ей сейчас все должно быть по фигу, лишь бы к людям попасть.

Но первые слова, которые она едва сумела произнести, звучали в переводе с испанского так:

— Вы настоящий?

ВДВОЕМ

— В каком смысле? — ошалело ответил я вопросом на вопрос, тоже использовав для ответа испанский. Точнее, диалект, употреблявшийся в хайдийской столице Сан-Исидро в районе Мануэль-Костелло.

— Настоящий, — облегченно пробормотала Лусия. — Я рада, Деметрио.

— А что, были ненастоящие?

— Да, тут многое ненастоящее, — пробормотала научная мышка заплетающимся от усталости языком. У меня было впечатление, что она вот-вот потеряет сознание. Тогда бы она замерзла. Надо было срочно разжигать костер и ставить что-то типа шалаша.

Но очень хорошо, что я не успел сделать ни того ни другого. С той стороны, откуда пришла Лусия, легкий ветерок донес шорох лыж. И там же несколько раз мелькнул на стволах деревьев светлый круг от фонаря. Сами люди, судя по всему, были еще внизу, на склоне. Они, похоже, лезли вверх по следам Лусии.

— Передохнем, а? — Человек, произнесший эти слова, полагал, что говорит тихо. — Куда он без лыж денется? Еле идет.

— Тихо ты, козел! — прошипел второй. — Слышишь, вроде Остановился. Слушает небось…

Они притихли. Тоже прислушивались. Сколько их там и кто они? Ясно, что не чудо-юдовские. Иначе бы, наверно, не соблюдали такую осторожность, идя по следу Лусии. И скорее всего постарались бы догнать ее побыстрее, если их целью было оказать помощь.

— А может, он вообще помер? — долетело до моих ушей.

— Жди-ка! — Второй избытком оптимизма не страдал. Стараясь не шуршать, я нагнулся к уху Лусии и прошептал, с двух сторон прикрывая рот перчатками:

— Ты идти можешь?

— Почти нет. Может быть, еще несколько шагов… Это я и сам знал. Но тем не менее шепнул:

— Попробуй их пройти. Сейчас!

Бедная мышка! Ей так тяжко было вставать на ноги, однако она сумела себя пересилить. Но я ей не мог даже отдать свои снегоступы. Потому что те, кто шел за ней, должны были, ничего не заподозрив, продолжить подъем на сопку и, пойдя по ее следам, выйти прямо на меня.

Лусия двинулась вперед, провалилась, ухватилась за ствол какого-то деревца, выдернула себя из снега, сделала еще шаг. Шумно, громко, с треском и хрустом проломанного наста.

Она сделала три шага, когда внизу, там, где находились те, кто слишком громко обменивался мнениями, появился свет фонаря. Они выползли за гребень, втянув за собой лыжи и отчетливо бряцнув антабками автоматов. Это был слишком знакомый для меня звук, чтоб я мог ошибиться. Фонариком они освещали след Лусии, которая в это время продолжала с трудом двигаться по пояс в снегу, но до нее самой свет еще не дотягивался.

Я потихоньку переполз за ствол дерева — шум и треск, производимый Лусией, был прекрасной звукомаскировкой для моих действий — и извлек из патронной коробки ГВЭП.

Поставил тумблер на «вкл.». Лампочка загорелась. Гудение в тишине показалось очень громким, прямо как у мощного трансформатора. Но на самом деле его и в двух метрах от меня не было слышно.

Те двое уже встали на лыжи и двинулись следом за Лусией. Я без долгих раздумий хотел было поставить ГВЭП в режим «О», чтобы ликвидировать их двумя нажатиями кнопки, но тут лампочка внезапно погасла. А в голове появилось знакомое ощущение апатии. Такой же, какую я испытывал на паралете, когда стал забывать, какое нынче время года, а потом даже потерял представление о том, что нахожусь в воздухе. Тогда это состояние прервалось после крика Чуда-юда, долетевшего по радио: «Проснись! Проснись, идиот! Отвернись от ГВЭПа! Немедленно!»

Не знаю, каким уж усилием воли я заставил себя отбросить ГВЭП. Причем сделал это, еще не имея какого-либо рационального обоснования. Только приказ, отданный Чудом-юдом полдня назад, который я, кстати, тогда не выполнил…

Когда ГВЭП оказался в полуметре от меня, апатия сразу же исчезла. Но я заметил, что лампочка на его корпусе горит по-прежнему.

Лыжники в этот момент находились всего в пяти метрах от меня. Они оказались очень наблюдательными и с хорошей реакцией.

Та-та! Короткая очередь вспорола снег совсем рядом с деревом, за которым я укрывался. Дзанг! Одна из пуль угодила в ГВЭП. Лампочка погасла, и теперь этим оружием можно было разве что гвозди забивать. «Дрель» я выдернул из кармана очень вовремя. Бах! Куда палил — фиг его знает, но тем господам, что шмаляли из автоматов на звук, стало ясно, что им следует быть поосмотрительней. Конечно, этот выстрел меня засветил, и оба субчика начали поливать огнем дерево. Но прошибить его пули не могли — слишком толстое и промерзшее было. Те пули, что задевали дерево по касательной, отсекали от него щепки и куски коры.

Но тут в тарахтение «калашей» вплелся иной звук. С той стороны, где ворочалась в снегу Лусия, простучала очередь из «ПП-90». И хотя пальба эта велась, как мне показалось, наугад, там, откуда в меня строчили, послышался сдавленный вопль:

— Ой, ма!

Похоже, кого-то из тех двоих зацепило, и они с яростью обрушили весь огонь в ту сторону, откуда получили пулю. Я рискнул чуть-чуть выглянуть из-за дерева и половиной зрачка увидал чуть озаренные автоматными вспышками фигуры в маскхалатах, приникшие к снегу, но все-таки отличающиеся цветом от сугробов. Ах вы, сучары, под снеговиков косить вздумали?

Они были бы плохо видны, но их светили трассеры, которые они гнали в ночь, откуда кто-то — у меня и в мыслях не было, что это Лусия! — экономно стучал по ним короткими очередями. Другого момента мне могло и не представиться.

Выставив фонарь с левой стороны дерева и высунувшись с «дрелью» справа, я нажал сперва кнопку фонаря, осветив одного стрелка и заставив его дернуться от неожиданности, а затем — спусковой крючок «дрели»… Бах!

Тот, кому пуля угодила в правый бок, аж подпрыгнул. 5,45 есть 5,45. С пяти метров она, должно быть, ударила в ребро, прошибла его, изменила направление и пошла гулять в грудной клетке, мелко шинкуя фарш из сердца и легких… Второй сделал совсем не то, что ему надо было сделать, а очевидную глупость. Привскочил и попытался на карачках переползти за другое дерево. С перепугу даже не попытавшись дать очередь по моему фонарю. По его освещенной фигуре я и выстрелил еще два раза из «дрели».

Попал не очень кучно — в голову и в бок, чуть пониже плеча, — но этого хватило. Клиент плашмя лег на снег. Некоторое время я выжидал, чтоб кто случайно не ожил, прислушивался. Потом подумал, что уже можно идти смотреть, но вовремя вспомнил, что у меня помощник объявился. Перемещаться, зная, что есть еще какой-то вооруженный товарищ, не хотелось. Вдруг перепутает и долбанет? Мы ведь тут все в белых штанах, как в Рио-де-Жанейро.

Почему-то мне казалось, что в дело вмешался Сарториус. Не очень верилось в пальбу сеньориты Рохас. Поэтому я осторожно позвал:

— Компаньерос!

— Я одна, — ответила Лусия по-испански. — Это ты стреляла?

— Да.

— Не стреляй, я сейчас посмотрю, что с этими… Я гнал из головы дурную мысль, что там может быть какой-то «третий неучтенный», и подбирался к покойникам кружным путем, чтоб не попасть в конус света от моего фонарика. Второй фонарик, доставшийся от Трофима, я взял с собой и посветил им лишь тогда, когда убедился, что поблизости, кроме успокоенных стрелков, никого нет.

От убиенных мне прежде всего требовались лыжи и жратва. Не стал отказываться и от одного «АКС-74» (второй был мне на фиг не нужен), а также от всех восьми магазинов (два были наполовину опустошены), которыми располагали бойцы. Личных документов у них, само собой, не оказалось, зато имелась чуть замаранная кровью карта-полукилометровка. Такой у меня не было даже на заимке, перед началом экспедиции. Что касается жратвы, то у покойных был один малоразмерный рюкзачок типа тех, что носят за спиной юные тусовщики, шляющиеся по Руси в поисках рок-концертов и приятной компании. В рюкзачке обнаружилась банка тушенки, кусок соленого сала, ржаные сухари и солдатская фляга со спиртом.