Адское Воинство

— Нет.

— Ну, допустим. А вы часто так делаете — бросаете вашу Контору, чтобы пошататься по лесу под надуманным предлогом?

— Часто.

Эмери отпил кофе и поднял голову:

— Правда?

— Да. А тут еще этот хлебный мякиш с утра пораньше.

— Интересно, что думают по этому поводу ваши подчиненные?

— Среди моих подчиненных, капитан, есть парень с повышенной сонливостью, который в любой момент может заснуть на рабочем месте; есть зоолог, специалист по рыбам, особенно речным; есть вечно голодная девица, которая внезапно исчезает, чтобы прикупить еды; есть старый журавль, живущий среди сказок и легенд, а также ходячий справочник, подсевший на белое вино. И весь остальной личный состав — в том же роде. Так что с их стороны было бы неразумно придираться ко мне.

— И что, вся эта компания работает?

— Еще как.

— Что вам сказала Лео, когда вы с ней встретились?

— Поздоровалась со мной: она уже знала, что я полицейский и приехал из Парижа.

— Ничего удивительного, у нее нюх в тысячу раз лучше, чем у ее собаки. Хотя она бы обиделась, услышав, как я называю это свойство нюхом. У нее своя теория, что всякие там несущественные детали взаимодействуют друг с другом и это многократно усиливает их последствия. Ну, вроде истории с бабочкой, которая взмахнула крылышками над Нью-Йорком, а потом в Бангкоке случился взрыв. Не помню, где я это слышал.

Адамберг покачал головой: он тоже не помнил.

— Лео верит в эффект бабочки, — продолжал Эмери. — Главное, говорит она, заметить эти крылышки в момент, когда они шевельнутся. А не тогда, когда все взлетит на воздух. И к этому, надо сказать, у нее большие способности. Итак, Лина видит Адское Воинство. Это крылья бабочки. Ее шеф пробалтывается, Лео узнает о случившемся, мать Лины пугается, викарий советует ей обратиться к вам — ведь так все было? — она садится в поезд, завораживает вас своей историей, в Париже тридцать шесть градусов, какую-то женщину задушили хлебным мякишем, вы мечтаете о прохладе гримвельда, Лео поджидает вас на дороге, и вот вы сидите здесь.

— Но это все-таки не взрыв.

— А вот смерть Эрбье — уже взрыв. Сон Лины получил продолжение в реальной действительности. Так сказать, вызвал волка из леса.

— Владыка Эллекен указал на будущих жертв, и какой-то человек посчитал себя вправе убить их. Вы это имели в виду? Что видение Лины побудило убийцу к действию?

— Речь идет не просто о чьем-то видении, а о легенде, которая живет в Ордебеке уже тысячу лет. Могу поспорить, что минимум три четверти местных жителей боятся этой кавалькады живых мертвецов. Каждый из них трясся бы от страха, если бы Эллекен назвал его имя. Но не признается в этом. Уверяю вас, никто не решается выйти на гримвельд ночью, кроме горстки молодых людей, которые таким образом демонстрируют свою храбрость. У нас провести ночь на Бонвальской дороге значит пройти своего рода обряд инициации, доказать, что ты стал мужчиной. Отголосок средневековых обычаев, если хотите. Но верить в легенду настолько, чтобы сделаться палачом при Эллекене — нет, до этого им еще очень далеко. Правда, кое с чем я должен согласиться. Причиной смерти Эрбье действительно стал страх, который люди испытывают перед Воинством. Заметьте, я сказал «смерти», а не «убийства».

— Лео говорит, в него выстрелили из ружья.

Эмери покачал головой. Теперь, когда воинственный настрой капитана почти улетучился и он уже не считал необходимым держаться официально, его поза и выражение лица разительно изменились. Адамберг опять подумал об одуванчике. Вечером, когда он закрыт, на него не хочется смотреть, а днем он выглядит нарядно и приветливо. Правда, если мамаша Вандермот казалась хрупкой, как цветок, о здоровяке-капитане этого никак нельзя было сказать. Адамберг в очередной раз стал вспоминать, как называются семена-парашюты, и прослушал начало ответа.

— …из его собственного ружья системы «дарн», точнее, это не ружье, а обрез. Этот мерзавец получал удовольствие, если мог прикончить самку и детенышей одним выстрелом. В данном случае стреляли с очень близкого расстояния, и вполне возможно, что он направил ствол на себя и выстрелил в лоб.

— А причина?

— Причину мы с вами уже обсудили. Это страх перед Адским Воинством. Связь событий легко проследить. Эрбье слышит о предсказании. Он — черная душа и знает это. Ему становится страшно, психика не выдерживает. Он опорожняет морозильники, тем самым отрекаясь от своих охотничьих подвигов, и сводит счеты с жизнью. Ибо, как гласит легенда, Эллекен не отправляет в ад того, кто покарал себя сам.

— Почему вы сказали, что он направил ствол на себя? Ведь стреляли в упор?

— Нет. С расстояния в десять с небольшим сантиметров.

— Если бы он сделал это сам, то, скорее всего, прижал бы дуло ко лбу.

— Не обязательно. Может быть, перед смертью он хотел увидеть выстрел. Увидеть дуло ружья, направленное ему в лицо. Пока что на прикладе мы обнаружили только его отпечатки.

— Значит, можно также предположить, что кто-то воспользовался пророчеством Лины, чтобы избавиться от Эрбье, имитировав самоубийство.

— Тогда непонятно, зачем понадобилось выбрасывать все из морозильников. У нас тут охотников гораздо больше, чем защитников животных. А все из-за кабанов, от которых огромный вред. Нет, Адамберг, этот поступок свидетельствует о раскаянии, о желании искупить свои грехи.

— А мопед? Зачем он спрятал его в орешнике?

— Он его не прятал. Просто поставил между кустов, чтобы не торчал на виду. Думаю, это было сделано по привычке.

— Но зачем лишать себя жизни в часовне?

— Хороший вопрос. Согласно легенде, тех, кого схватили, часто находят мертвыми вблизи заброшенных церквей. Вы знаете, что значит «схватили»?

— Знаю.

— Они оказываются там, где обитает нечистая сила, то есть там, где властвует Эллекен. Эрбье, желая опередить события, приезжает туда сам и добровольно лишает себя жизни, чтобы избежать грозящего ему наказания.

Адамбергу надоело сидеть, у него затекли ноги.

— Можно я пройдусь по кабинету? Не люблю долго сидеть.

Лицо капитана окончательно посветлело, теперь оно выражало горячую симпатию.

— И я тоже, — произнес он с радостью человека, встретившего родственную душу. — У меня от этого что-то делается в животе, должно быть, на нервной почве, там будто скапливается электричество и образует маленькие шарики, которые перекатываются по желудку. Говорят, мой предок, наполеоновский маршал Даву, был нервным человеком. Мне надо час или два в день ходить, чтобы разрядить эту батарейку. А что, если мы пройдемся по городу и заодно продолжим разговор? Вы не пожалеете, городок у нас красивый.

И капитан повел коллегу по узеньким улочкам, мимо старинных глинобитных стен и низеньких домиков с потемневшими балками, мимо заброшенных амбаров и накренившихся яблонь.

— А вот Лео другого мнения, — сказал Адамберг. — Она уверена, что Эрбье убили.

— Она как-то обосновала свою уверенность?

Адамберг пожал плечами:

— Нет. Очевидно, знает просто потому, что знает, вот и все.

— Вечно с ней так. Она очень хитрая и с годами привыкла думать, будто никогда не ошибается. Конечно, если бы ей отрубили голову, Ордебек лишился бы значительной части мозгов. Но чем старше она становится, тем реже обосновывает свои соображения. Ей приятно, что ее считают всезнайкой, и она стремится поддерживать эту репутацию. Она совсем ничего не сказала?

— Нет. Только то, что невелика потеря. И что она не испугалась, когда нашла труп, потому что уже знала о его смерти. Она больше говорила о лисе и его птице, чем о том, что видела в часовне.

— О синице, которая привязалась к трехлапому лису?

— Да. А еще рассказывала о своем псе, о его любимой сучке с ближней фермы, о святом Антонии, о своей гостинице, о Лине и ее семье, о том, как она вытащила вас из пруда.

— Верно, — улыбнулся Эмери. — Я обязан ей жизнью, и это мое самое раннее воспоминание. Ее называют моей второй матерью, ведь я и в самом деле тогда заново родился. После того дня мои родители души не чаяли в Лео, они наказывали мне, чтобы я всегда любил и почитал ее. Это случилось в разгар зимы, и пока Лео вместе со мной выбиралась из пруда, она промерзла до костей. Говорят, ее три дня знобило. Потом у нее начался плеврит, и все уже думали, что ей конец.