Адвокат дьявола

– Ну, допустим.

– Вы, как учитель и директор, можете подтвердить, что дети в этом возрасте способны лгать. Вам не доводилось с этим сталкиваться?

– Ну, разумеется.

– А с коллективной ложью никогда не встречались? Могут ли ученицы лгать иногда, быть может, даже всем классом, заступаясь за кого-то или чтоб не выдать своих, не получить дополнительного наказания?

– Да, но...

– В этом нет ничего невозможного, не так ли? – Кевин снова пошел в атаку. – Как вы считаете?

– Полагаю, да.

– Полагаете?

– Ну-у... допускаю.

– Допускаете?

– Да.

– Потом вы вызвали к себе мисс Уилсон и выложили ей все эти истории, сразу после разговора с девочками?

– Да, конечно.

– И какова же была ее реакция?

– Она не стала ничего отрицать.

– Вы хотите сказать, она отказалась говорить на подобные темы без адвоката, не так ли?

Корнбл заерзал.

– Разве не так? – настаивал Кевин.

– Именно так она и ответила.

– После чего вы решили дать делу ход, известили школьного надзирателя, а затем начальника полиции и окружного прокурора?

– Да. Таков порядок. Мы следуем указаниям министерства образования, которые предусматривают подобные действия в таких ситуациях.

– И вы отказались от дальнейшего расследования обстоятельств дела, не стали вызывать других учащихся?

– Конечно же, нет. Зачем травмировать детей?

– И, прежде чем мисс Уилсон была официально обвинена в преступлении, вы отстранили ее от работы, так?

– Как я уже говорил...

– Пожалуйста, отвечайте на вопрос.

– Да.

– Да! – повторил Кевин, словно это было признание вины. Сделав эффектную паузу, он отвернулся от Корнбла, чтобы лучезарно улыбнуться присяжным, а затем вновь обратился к директору.

– Мистер Корнбл, у вас уже были неприятные разговоры с мисс Уилсон? Кажется, что-то насчет оформления класса?

– Да, приходилось делать ей выговор.

– Почему?

– Доска объявлений в кабинете была слишком маленькой и не соответствовала стандартам комитета по образованию.

– Значит, вы критиковали ее как учителя?

– Оформление кабинета – важная часть работы учителя, ее эффективности, – с апломбом заявил Корнбл.

– М-хм, – протянул адвокат, – значит, по-вашему, скажем так... мисс Уилсон не испытывала должного почтения к доскам объявлений.

– Нет.

– Она была, как вы пишете в характеристике, "небрежна"?

– К несчастью, большинство нынешних учителей уже не получают в колледже того образования, что в былые времена.

При этих словах Корнбл позволил себе пренебрежительную усмешку.

Кевин кивнул. Он знал, как выставить на посмешище чванство старого педеля.

– В самом деле, отчего бы другим людям не брать пример с нас? – Риторический вопрос повис в воздухе.

В зале засмеялись. Судья постучал молотком.

– И, потом, кажется, вы критиковали внешний вид мисс Уилсон, не так ли? – продолжил Кевин.

– Думаю, ей следовало одеваться более... консервативно. Вы знаете, в чем она приходила в школу? Джинсы, глубокое декольте, майки с открытым животом и проткнутым, простите...

– Пупком.

– Не желаю об этом говорить!

– Вы считаете это место у человека неприличным?

– Ближе к делу! – подал голос судья.

– Между тем, – продолжал Кевин, тоже несколько возвышая голос, – заведующий кафедрой, непосредственный начальник мисс Уилсон, высоко оценивал ее педагогические способности. В последнем отчете она названа... – он заглянул в бумагу, – "человеком, имеющим ключ к сердцу детей, глубокое понимание их внутреннего мира. Несмотря на любые трудности, она умеет руководить и побуждать детей к добрым и прекрасным поступкам". – Он отложил документ. – Что скажете, господин директор? Прекрасная характеристика, не правда ли?

– Да, но как я уже говорил...

– У меня нет больше вопросов, Ваша честь!

На этой мажорной ноте Кевин прервался и направился обратно к своему столу, с пылающим от гнева лицом: он умел в любую секунду возбуждать в себе это состояние – один из его приемов. Все взоры были прикованы к нему, внимание публики сосредоточилось на адвокате, так искренне переживающем за подзащитную. Краем глаза он заметил, что улыбка сошла с лица элегантного господина в последнем ряду – ее сменило выражение неподдельного гнева. Кевин ощутил необыкновенный подъем, словно бы уже находился на пути к триумфу.

Мириам сидела с убитым видом, чуть не плача. Она вскинула глаза. "Ей стыдно за меня – обожгло его сердце. – Мой Бог, для кого я все это делаю?"

– Мистер Баам, будут еще вопросы к мистеру Корнблу?

– Нет, Ваша честь. Мы хотели бы вызвать для свидетельских показаний Барбару Стенли, Ваша честь, – заявил прокурор округа с некоторой дрожью в голосе.

Кевин обнадеживающе потрепал Лоис Уилсон по руке. Он подходил к самой сути дела и процесса, к удару, после которого обвинение рассыплется как колосс на глиняных ногах, как замок из песка, как чучело из кукурузных початков. Он подбирался к сути. Сейчас он нанесет удар в самое уязвимое место, после чего государственному обвинителю не останется ничего, кроме как признать свое поражение.

Круглолицая толстощекая девочка, с кудряшками цвета корицы и челкой на лбу, нерешительно приблизилась к барьеру. Пока она шла по проходу, все украдкой бросали на нее любопытные взоры. Десятилетняя девочка-подросток была в светло-голубом платьице с оборочками, кружевным воротничком и пышными рукавчиками. Столь трогательный детский наряд, казалось, был призван подчеркнуть ее невинность. В то же время некоторая мешковатость просторного платья скрывала полноту этой маленькой толстушки.

Она волнуясь заняла свое место и подняла руку для присяги. Кевин кивнул и метнул взор на Мартина Баама. Девочка была неплохо подготовлена. Баам тоже провел предварительную работу по процессу; но Кевин все равно ощущал себя на коне – ведь он готовился куда более тщательно. Окружному прокурору не уйти от поражения.

– Барбара... – начал Мартин Баам, приближаясь к ней.

– Один момент, мистер Баам, – вмешался судья. Он наклонился к Барбаре Стенли. – Барбара, ты понимаешь, что только что присягнула говорить правду... и только правду?

Барбара мельком взглянула на публику, затем повернулась к судье и кивнула.

– И ты понимаешь, насколько важно может быть то, что ты здесь скажешь?

Она снова кивнула, в этот раз менее решительно.

Судья откинулся назад.

– Приступайте, мистер Баам.