Адвокат империи

Так мы и поступили и спустя двадцать минут сидели в дорого обставленном отдельном кабинете ресторана.

Итак. Изабелла Димитрова. До брака носила фамилию Калинина. Двадцать восемь лет. Простолюдинка и к аристократии до недавнего замужества отношения не имела. В целом, если не брать в расчёт её внешность, которая, к слову, была просто восхитительной, девушка она интересная. Досрочно окончила Имперский университет по специальности магическая артефакторика и альфарская история. Блин. Слушая её рассказ о себе и попутно читая переданную мне Лазаревым папку, я едва сдерживался, чтобы не присвистнуть. Всего двадцать восемь лет! А она не только закончила престижнейший университет в Империи по этим направлениям, так еще и написала и защитила по меньшей мере четыре диссертации.

Короче, девчонка-бриллиант. Гений. Понятно, почему её взяли сюда на работу. Таких специалистов ещё поискать надо, и их с руками отрывают.

Именно на одном из аукционов, устроенных княжеской четой Филатовых, Изабелла и познакомилась со своим будущим мужем — бароном Анатолием Димитровым. Только вот «счастливый брак» продлился недолго. Всего восемь месяцев прошло до момента, как утром Анатолия нашли мёртвым в его же собственном кабинете.

— Не знаю, что ещё могу вам рассказать, — произнесла Изабелла, глядя на стол перед собой. — Я нашла мужа в его же кабинете утром. Вечером он был там. Говорил, что хочет поработать подольше. Анатолий часто так делал. Засиживался за рабочим столом с вечера и до поздней ночи. Я принесла ему вина. Мы немного поговорили, и я ушла.

Эх, вот что хорошо — так это то, что она не аристократка. Ну или не потомственная. Не знаю. До сих пор не смог разобраться, как именно это работает. Главное, что я мог спокойно читать её эмоции. И сейчас чувствовалось, что она говорит искренне.

Вообще, каждое её слово о муже отдавало тоской и любовью. Такой очень глубокой привязанностью, какая только может возникнуть между мужчиной и женщиной, решившими связать свои судьбы узами брака.

Тем не менее я хотел знать больше. Я всегда хочу знать больше.

— Здесь сказано, что причина смерти — сердечный приступ, — указал на бумаги. — Были ли какие-нибудь…

Изабелла замотала головой.

— Нет-нет, что вы! Какой приступ?! Ему было всего тридцать шесть и железное здоровье.

— Но медицинское заключение…

— Саша, давай чуть позже, — перебил меня Лазарев. — Изабелла, ты сказала, что его сестра обвинила тебя в его смерти.

— Да, — кивнула она.

— Почему?

— Если бы я знала, Рома. У нас с ней никогда… наши с ней отношения нельзя назвать тёплыми. Даже дружескими. Но мы не были врагами. Я не знаю, с чего она могла так подумать…

Опаньки. Я даже вскинулся, едва только услышал её ответ. И нет, дело не в нём, а в том, что я почувствовал.

— Вы врёте, — уверенно сказал я, глядя ей в глаза.

Глава 16

— Саша! — уже резче попробовал одернуть меня Лазарев. — Изабелла не станет врать. Ей нет смысла…

— Слушай, я понятия не имею, какие у вас с ней отношения, — перебил его, — но сейчас она соврала. Изабелла, в чём причина?

Да, жёстко. Но, как я уже сказал Лазареву, защищать убийцу я не стану. И лучше прояснить все скользкие моменты именно сейчас, чем потом очертя голову пытаться вылезти из этого дьявольского котла.

— Мы поругались, — наконец произнесла девушка. — С Анатолием, я имею в виду. И Елизавета об этом узнала.

— Что? Ты не говорила этого. — Кажется, Лазарев был удивлён. — В каком смысле поругались? Из-за чего именно?

Изабелла замялась. Мне даже читать её эмоции не надо было, чтобы понять. Вспоминать это ей тяжело и больно. И так по глазам всё видно.

— Я предлагала продать несколько артефактов из его коллекции, — наконец произнесла она, а затем продолжила, но уже куда тише: — У нас были долги. Крупные.

Быстрый взгляд на Лазарева. Тот лишь пожал плечами. Видимо, он и об этом ничего не знал.

— Что за долги? — спросил он.

— Карточные, — тяжело произнесла Изабелла, обхватив пальцами чашку с кофе. — Его отец… в общем, он был очень и очень азартным человеком. И очень много играл. Я сама об этом узнала уже после свадьбы. Анатолий… то есть его род должен были деньги. Довольно много денег.

— Сколько? — требовательно спросил Лазарев.

— Восемнадцать с половиной миллионов.

Я едва собственным чаем не поперхнулся. Это каким надо быть идиотом, чтобы проиграть такие деньги?!

— И когда отец умер, то вместе с титулом все долги перешли Анатолию, так? — спросил Роман, и Изабелла кивнула.

— Верно.

— И? Кому именно вы были должны?

Ответила она не сразу. Прошло почти пятнадцать или двадцать секунд, прежде чем Изабелла наконец назвала имя.

— Графу Браницкому.

Лазарев тихо выругался. Я же недоумевающе посмотрел на него.

— В чём дело?

— Браницкий… тот ещё фрукт, — отделался он коротким ответом и скривился. — Этот умеет стребовать то, что сочтёт своим.

— Всё настолько плохо?

— Даже хуже, — вздохнул Лазарев и посмотрел на Изабеллу. — Ты говорила, что вы с Анатолием поругались. В чём именно была причина ссоры?

— Браницкий предлагал в качестве оплаты долга продать ему часть коллекции артефактов, которая была у Анатолия и его семьи. Сказал, что готов закрыть долг и даже доплатить сверху, если мы согласимся.

— Но Анатолий был против, так? — спросил Лазарев, и Изабелла кивнула.

— Да. Говорил, что это наследие его семьи. И отказывался. Я же пыталась убедить его, что это шанс покончить с долгами и наконец жить спокойно. Мы с ним оба были упертые. Слово за слово, и вот мы уже стоим в его кабинете и ругаемся. Один из слуг, наверно, слышал нас и рассказал всё его сестре.

— Я так понимаю, что первой в списке наследования идете именно вы? — решил уточнить на всякий случай.

— Да. Всё имущество, как и титул, перейдет ко мне. Так указано в завещании Анатолия…

— Он завещал тебе всё? — уточнил Лазарев, на что получил еще один кивок.

— Да. В прошлом месяце он рассказал, что написал это завещание ещё несколько недель назад. Он не говорил, почему решил так сделать. Просто в один из вечеров сказал мне, что сделал это. И теперь его сестра заявляет, что я избавилась от мужа, чтобы продать коллекцию и заполучить себе всё имущество семьи и титул…

На последних словах у неё выступили слёзы. А я почувствовал себя придурком за то, что собирался сделать дальше. Понимаю, что это жестоко, но я должен был убедится.