Адвокат империи
Шрифт:
— Ладно, не парься, — махнул рукой Лазарев, когда я сообщил ему об очередном отказе. — Сделаем проще…
— Вызовем повесткой в суд? — сразу же понял я, к чему именно он клонит.
— Да. Это она проигнорировать не сможет.
— А тот факт, что мы не говорили с ней раньше, сыграет нам на пользу. Ведь наших вопросов она знать не будет заранее.
— В точку, — кивнуло благородное начальство. — Сделаем упор на то, что она отказывалась с нами сотрудничать и обозначим, как враждебного свидетеля.
А вот тут уже я засомневался.
— Не. Не выйдет. Если у прокурора будет
— Да и пусть. Главное, выставить её таковой перед присяжными, — Лазарев отложил бумаги в сторону. — А ещё мы можем…
Его прервал аккуратный стук ногтей по стеклу. Обернувшись, увидел стоявшую за стеклянной дверью кабинета Кристину. Девушка стояла с бумажным конвертом. Лазарев махнул ей рукой, приглашая войти.
— Что у тебя, Кристина?
— Только что курьер приехал. Это привезли Александру, но, раз уж он здесь, я решила сразу отнести сюда.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я её, и забрав конверт вернулся к креслу.
— Что там? — тут же спросил Лазарев, очевидно понимая, что именно находилось внутри.
Ну, или же, просто надеялся на это. Как и я. Хотелось верить в то, что деньги потрачены не напрасно.
— Мда-а-а… — протянул я, глядя на лежащие внутри фотографии. — Ладно, я ожидал что ни будь… но не такого.
— Что там? — уже более злым и нетерпеливым голосом потребовал ответа Лазарев.
— Похоже, что тебе придётся выложить моему знакомому те триста тысяч, о которых я тебе говорил, — злорадно улыбнулся я, передавая ему фотографии из папки.
— Пф-ф-ф, лишь бы они своих денег стоили, — фыркнул тот, беря фотографии в руки. — О! Да ладно! Это, что? Штайнберг?
— Там на второй фотографии его лицо отлично видно, — не удержался я от смеха. — Ракурс просто превосходный.
— Ах, Григорий Алексеевич, — протянул Лазарев, переворачивая очередную фотографию. — Оказывается, он любит пожёстче.
— Глядя на эти фотографии, я не могу не спросить. Как у него дела с женой?
— Паршиво, — тут же отозвался Лазарев. — К нашему с тобой счастью. Ходят слухи, что она им немного недовольна.
— Ну, тогда предлагаю сделать так, чтобы «немного» превратилось во что–нибудь похуже.
— Гораздо хуже, — согласился он со мной. — Поехали.
Я поднялся из кресла, но на полпути к двери остановился.
— Как думаешь, насколько сильно он меня ненавидит?
— Ну, ты его унизил, прошёл по его гордости, лишил его денег, заставил сделать то, чего он делать не хотел. Я бы сказал, что ненавидит он тебя где-то между «очень» и «очень-очень». А что?
— Мысль есть одна.
Дорога заняла у нас не больше тридцати минут. Благо опять ехать в имение фон Штайнбергов не пришлось. Офис одной из двух принадлежащих Штайнбергу компаний располагался достаточно близко. Лазарев позвонил барону и достаточно быстро договорился о встрече, сообщив, что желает обсудить их «договорённость».
— Что он здесь делает?! — раздраженно спросил Штайнберг, глядя на то, как я зашёл в его кабинет следом за Лазаревым.
— Вообще-то, он мой помощник, — невозмутимо сообщил Лазарев барону, без спроса садясь в кресло перед его столом. —
Было бы странно, если бы он не приехал вместе со мной…— Добрый день, ваше благородие, — выдал я ему лучезарную улыбку, получив в ответ гримасу отвращения на его лице.
— Кажется, мы с тобой договорились? — Штайнберг повернулся к Лазареву. — Ты увольняешь этого щенка, а я не стану совать палки в колёса твоему делу. Уговор был такой!
— Да мне плевать, на что ты там рассчитывал, — отмахнулся от его слов Лазарев. — Ты пролез в состав присяжных по этому делу с целью шантажировать меня. И ты правда думал, что я спущу это тебе с рук?
И сидит такой важный. Ногу на ногу закинул. Руки на подлокотниках кресла. Прямо-таки излучает власть и влиятельность. Впрочем, я тоже не лыком сшитый и с удовольствием развалился в кресле, наблюдая за представлением.
— Можешь думать всё, что угодно, — губы Штейнберга растянулись в недоброй усмешке. — Но, кое-что ты сказал верно. Вашу девку будут судить по обвинению в убийстве. Значит, вам надо убедить хотя бы восьмерых из двенадцати. А я сделаю всё от себя зависящий для того, чтобы этого не случилось.
— Против неё лишь косвенные улики.
— Есть показания свидетелей…
— Это показания с чужих слов, — спокойно ответил я, моментально поймав недовольный взгляд барона. — Никто не видел, что это именно она отравила своего мужа.
— Да всем будет плевать на это! — вспылил Штайнберг и ткнул пальцем в сторону Лазарева. — Ты не хуже меня это знаешь. Косвенные, не косвенные. Не важно! Если присяжные не будут на вашей стороне, вам всё равно конец. И, поверь, если потребуется, то я костьми лягу, но сделаю так, чтобы остальные вынесли обвинительный приговор. А я знаю, что она для тебя важна, Лазарев.
Я тут же посмотрел на своего начальника, так что успел заметить, как его лицо на мгновение окаменело.
— Это здесь не причём…
— О, не причём? — глаза Штайнбрега злорадно заблестели. — Даже так? Посмотрим, как отреагируют остальные присяжные, если узнают, что её адвокат лично заинтересован в том, чтобы прикрыть её преступление…
— Хороший адвокат всегда заинтересован в том, чтобы защитить интересы своего клиента, — отрезал Лазарев. — Если кто-то думает иначе, то он идиот.
— Да что ты? — Штайнберг чуть ли не облизывался. — А, что будет, когда я сообщу присяжным, что ты трахал свою клиентку?
В этот момент я был уверен, что Лазарев его ударит. Вот прямо в морду.
— Что? Не ожидал? — обрадовался Штайнберг, заметив выражение на лице Лазарева. — Думал, что никто не узнает о вашем маленьком романчике в университете? Или, что? Думаешь, что никто под тебя информацию копать не станет?
Значит, вот оно что. Я посмотрел на Лазарева. Эмоции его я читать не мог, но по лицу и так всё видно было. Впервые на моей памяти он так погано себя контролировал. Надо было вмешаться, а то он сейчас взорвётся и ещё не дай бог врежет ему…
Быстро сунув руку в карман, я нащупал лежащий там предмет. Не то, чтобы я рассчитывал на худший исход, но приготовится стоило. Затем открыл стоящий рядом с креслом портфель и достал оттуда папку, которую и передал барону.