Адвокат инкогнито

– Что же вы тогда пишете?

Адвокат взяла в руки лист, исписанный на треть, и начала внимательно его читать. Дойдя до строчек «изнасиловал ее в естественной и извращенной форме», уставилась на него, как на привидение.

– Вот тут написано, что вы изнасиловали ее!

– Да. Мне так сказал следователь.

– А что, следователь тоже был там? – ехидно поинтересовалась «стрекоза».

– Нет, следователя в гостинице не было, – начал оправдываться Соболев. – Но он мне зачитал показания потерпевшей. Кроме того, не думаете ли вы, что следователь может лгать?

Дубровская отбросила в сторону листок.

– Аркадий Александрович! Извините за выражение, но вас просто разводят.

– Как «разводят»? – не понял Соболев.

– Как последнего лоха, – усмехнулась Дубровская. – Опять же извините за жаргон, обычно я использую более корректные выражения. Послушайте, я никак не могу понять, зачем вы, умный и образованный человек, подписываете то, что просит от вас следователь? Неужели вы считаете, что ваши интересы совпадают?

– М-м… – замялся Соболев, чувствуя себя полным дураком. – Но я привык доверять должностным лицам. Следователь Чирков – человек с высшим образованием и опытом работы. Неужели он решится на дешевые спекуляции?

– Существует определенная тактика расследования преступлений. Есть следственные хитрости, следственные ловушки. Вы попались в одну из них. Сейчас вы добровольно пишете признание в том, в чем вы абсолютно не уверены, рассчитывая, что так будет лучше для вас. Потом повторите ваши показания в присутствии адвоката, и хорошее основание для вашего обвинения уже готово.

– Но что же мне делать? – растерянно спросил Соболев.

– Говорить правду. Если правда состоит в том, что вы сильно перепили и ничего не помните, советую так и писать.

– Да, но тогда меня отправят в тюрьму!

– Вас и так туда отправят, – «успокоила» его адвокат. – Только, по замыслу следователя, после суда. Обвинение в изнасиловании и покушении на убийство – это вам не шутки! Но в случае, если вы не дадите признательных показаний, у нас есть шанс доказать, что вы вообще невиновны.

– Невиновен?! – обрадовался Аркадий.

– А почему нет? Ночь, проведенная с женщиной, не являющейся вам женой, еще не преступление. Разумеется, если на то была ее добрая воля.

– Вот только она утверждает, что все случилось насильно.

– Но мы ведь можем ей не поверить? Я не думаю, что вы за волосы притащили дамочку в номер, игнорируя вопросы администратора и горничных.

– Вообразить такое моей фантазии тоже не хватает, – признался Соболев. – Однако у меня на теле есть свежие царапины.

– Это не очень хорошо, – на минутку задумалась адвокат, но потом ее лицо просветлело. – Но все-таки не столь трагично. Есть пары, которые, занимаясь сексом, допускают некоторое насилие, и им оно даже нравится.

– Господи! Вы-то хоть замужем? – воскликнул Соболев. – У меня такое чувство, что, говоря с вами, я уже совершаю преступление.

– Не беспокойтесь, я вполне совершеннолетняя, – улыбнулась Дубровская. – И вы правы, я замужем.

Девчонка уже почти нравилась Аркадию. Ну, в смысле не как женщина (хотя почему бы и нет?), а как человек, подаривший ему надежду. Правда, он осознавал, что руку помощи ему протянула жена. Виктория – святая женщина!

– Да, но что мы теперь будем делать? – спросил он.

– Теперь мы уничтожим вашу писанину и обговорим детали будущих показаний, – предложила Дубровская. – Как вам мое предложение?

– А что, у меня есть выбор? – спросил он.

– Разумеется, нет…

Глава 7

Следователь Чирков с сожалением посмотрел на скомканный лист бумаги, на котором ежились первые строчки чистосердечного признания, так и не дописанного Соболевым.

– Итак, вы решили сменить тактику защиты и доказывать теперь свою невиновность? – в его тоне появились ледяные нотки.

Аркадий замялся, но реплика адвоката его опередила:

– Совершенно верно. Поскольку та линия поведения, которую вы навязали моему клиенту, не могла быть названа защитой. Это был самооговор.

Следователь оставил выступление адвоката без ответа и еще раз взглянул на Соболева. В его глазах читалось искреннее сожаление.

– Ну, как же так, Аркадий Александрович? Я думал, что мы поняли друг друга. Вы решили оказать содействие следствию…

– Подозреваемый вправе не оказывать вам никакого содействия, и данное обстоятельство никак не усугубит его вину, – влезла Дубровская.

Чирков сделал вид, что глух и слеп.

– А я уже договорился с защитником. С отличным, между прочим, адвокатом. Неужели вам так безразлична ваша судьба?

Соболев начал проявлять признаки беспокойства. Может быть, его адвокат на самом деле молода и неопытна и не видит, что следователь желает ему только добра? Стал бы он иначе тревожиться по поводу защитника…

– Господин следователь, не тратьте красноречие, адвокат у подозреваемого уже есть, – с милой улыбкой молвила Дубровская. – И не водите его за нос, вы никогда не пригласите ему сильного защитника. Вы в подобном не заинтересованы.

– Ох уж эти женщины! – патетически произнес Чирков, по-прежнему как бы не замечая ее присутствия. – Мне всего лишь казалось, что иметь дело с защитником-мужчиной вам будет намного проще…

Аркадий готов был с ним согласиться.

– Ну, сами подумайте, ведь подробности произошедшего совсем не для женских ушей, – продолжал увещевать его следователь. – Конечно, мы будем выражаться предельно корректно. Но суд будут интересовать малейшие детали той ночи. Надеюсь, вы понимаете? Назову лишь некоторые вопросы из тех, что возникнут у суда… Каким образом вы насиловали жертву? Как долго? Каковы особенности ваших половых пристрастий? Как вы относитесь ко всякого рода извращениям в данной сфере? Часто ли практикуете, так сказать, нетрадиционный секс?

Соболев облизнул пересохшие губы.

– А нельзя как-нибудь обойтись без всего этого?

– Можно было бы, если бы вы, к примеру, совершили разбой или грабеж. Но здесь, вы понимаете, дело щекотливое. Так сказать, интимного свойства. А защитник у вас – женщина…

– Полагаю, что господин Соболев только выиграет, если перед судом будет стоять защитник-женщина, – внесла свою лепту в разговор Дубровская. – Мужская коалиция в делах такого деликатного свойства вызовет только реакцию отторжения у судьи-женщины, ведь она невольно начнет себя отождествлять с потерпевшей. А если даже судьей окажется мужчина, психологически ему проще будет воспринимать доводы от защитника-женщины.