Адвокат инкогнито

– Пусть так, – нетерпеливо дернул головой Виктор. – Но чего ты, ради всего святого, хотела от нашего обормота Стаса? Какое еще опровержение? Зачем оно тебе понадобилось?

– Я посчитала, что информация является преждевременной.

– Да, но уголовное дело уже возбуждено и, как я понимаю, почти расследовано. У нас в стране гласность. Мы информируем читателей о новостях, в том числе в сфере наиболее громких расследований. Мне прискорбно об этом говорить, но похоже, что дело твоего мужа еще попадет на передовицы всех ведущих газет. Шила в мешке не утаишь.

– Да, но ведь адвокат обещает, что процесс будет закрытым, – возразила Виктория. – Значит, информация тоже будет закрытой.

– Отнюдь, – покачал головой главный редактор. – Спроси у своего адвоката. Он наверняка подтвердит, что процесс объявляется закрытым вовсе не для того, чтобы соблюсти интересы насильника и сохранить его инкогнито. Защищать от огласки будут имя пострадавшей. Ведь, как ты верно заметила, для женщины это позор.

– Значит, писать будут только о нем?! – возмущенно воскликнула Соболева. – А она даже не пострадает?

– Она уже пострадала, – мягко напомнил Виктор. – Сожалею, Виктория, но все именно так. Более того, я, как опытный газетчик, вижу, что из материала можно раздуть сенсацию: примерный отец семейства, видный ученый совершает нечто такое, что не укладывается в голове обывателя. Боюсь, для того чтобы показать всю глубину его падения, газеты займутся и тобой. Красивая молодая женщина, профессор, мать двоих детей, телеведущая и прочая, прочая… живет с мужем-насильником. Интернет взорвется от сплетен, вам приплетут такое, что и во сне не снилось.

– Господи, о чем ты говоришь? – воскликнула Виктория. – Ты понимаешь, что это разрушит мою жизнь, жизнь моих детей? Что нам останется после такого? Уехать из страны?

– Я понимаю тебя. Но как мне тебе помочь? Дать, как ты просишь, опровержение? Как верно заметил Стас, нет никаких оснований. Однако я готов закрыть глаза и сделать так, как ты просишь. Только не кажется ли тебе, что это тактически неверный шаг? Опровержение лишь усилит интерес к вашему делу и привлечет к нему внимание тех, кто по недоразумению пропустил первую заметку. Тебе оно надо?

– Значит, ничего нельзя сделать? – чуть не шепотом, в котором звучали слезы, спросила Виктория.

– Обещаю, что наша газета будет стоять в стороне от всей шумихи. Хотя, как я уже говорил, материал – лакомый кусочек… Я готов дать тебе трибуну для выступлений, если ты вдруг пожелаешь подать дело совсем с другой стороны. Что еще…

– Спасибо, Виктор, уже немало, – слабой улыбкой поблагодарила Виктория, словно только сейчас осознав глубину катастрофы, в которую ей суждено погрузиться с головой благодаря чудесному принципу под названием «Гласность».

– Конечно, я сохраню твое инкогнито для моих журналистов. Пусть ты и останешься для них безымянным профессором университета, которого я всегда рад видеть у себя, что бы там вокруг тебя ни происходило. Ведь ты еще придешь?

В его голосе звучало ожидание. Виктория не посмела ответить отказом. Во всяком случае – не сейчас.

Уходя, она уносила в сумочке маленькую белую визитку, на которой, помимо всех обычных реквизитов, значился еще и домашний телефон Виктора, написанный на обратной стороне знакомым размашистым почерком…

Глава 13

Может быть, звучит странно, но Аркадий привык к размеренному ходу следствия и даже сумел приспособить под него свою жизнь.

Для Соболева мало что изменилось. Он так же по вечерам готовил конспекты лекций, проводил занятия в университете, обсуждал с коллегами планы на очередную научную конференцию. В семье тоже все казалось спокойно. Маша и Петя ни о чем не подозревали, а Виктория успокоилась и даже нашла в себе силы встать на его защиту.

Хотя, конечно, он понимал, что его нынешнее положение, его свобода – не более чем иллюзия, которая так же непрочна, как карточный домик, и разрушится по первому же мановению властной руки. Следователь, а за ним и судья легким росчерком пера решат за него его же судьбу на ближайшие годы, и он отправится в тот мир, который уже показал ему свою сущность.

Те два дня, проведенные в изоляторе временного содержания, стали для него своего рода откровением, страшным потрясением, пережить которое ему удалось с трудом. Как можно жить в таком кошмаре целые годы: есть, спать, общаться, улыбаться, когда это необходимо, выполнять нехитрую работу, участвовать в тюремной самодеятельности, писать бодрые письма домой, ему представлялось плохо. Да, честно говоря, он старался об этом не думать. Спрятать голову под крыло, где уютно и тепло, где не властны пролетающие над тобой ветры, – позиция страуса, которая ему сейчас оказалась самой близкой.

И вдруг его хрупкий мир был потрясен до основания известием о том, что следователь планирует провести очную ставку с потерпевшей. Аркадий ощущал себя так, как чувствует себя обычно жертва, которой предстоит еще раз, лицом к лицу, встретиться со своим обидчиком. Он не говорил жене, как, впрочем, не решился признаться и адвокату, что предстоящая встреча пугает его, что он чувствует ужас при мысли о том, что ему придется опять увидеть ту женщину, слышать ее голос, ощущать на себе ее взгляд, полный… ненависти. Чего же еще? Она винит его в том, что произошло. И хочет свести с ним счеты. Маленькая заметка в газете уже показала, что женщина способна на все. Она желает мстить и не остановится, пока не втопчет его в грязь, утрамбует ногами землю и водрузит на том месте крест…

– Процедура совершенно несложная, – говорила ему Дубровская, когда они холодным ноябрьским днем направлялись в следственное управление на очную ставку. – Вам не из-за чего волноваться. Для начала допросят потерпевшую, вернее, она сама даст показания. Потом следователь попросит вас рассказать о событиях той ночи. В конце вы сможете задать друг другу вопросы. Вот и вся недолга.

Но это было не все… Адвокат упустила из виду, каково будет ему встретиться с героиней своих кошмаров наяву. Вернее, она и не представляла, что сейчас творится в душе ее подопечного. А у него было такое чувство, что его ведут на свидание с женщиной, которая сама его изнасиловала, причем извращенным способом. Будет забавно, если в кабинете следователя у него помутится сознание.

– Иногда, правда, мои клиенты ощущают небольшой дискомфорт. Их можно понять. Трудно испытывать положительные эмоции, если напротив сидит человек, который говорит о тебе не самые приятные вещи. Но к ситуации нужно относиться проще, – заметила адвокат, словно не замечая терзаний своего клиента. – Считайте, что это хорошая тренировка перед решающими соревнованиями. Как вы понимаете, потерпевшая будет участвовать во всех судебных заседаниях. Поэтому лучше к ее присутствию подготовиться заранее. Кроме того, вам наверняка захочется услышать суть обвинений из ее уст.