Адвокат вольного города 11
Шрифт:
По дороге, буквально завернув за угол одного из сотни здания, я наткнулся на старика в балахоне. Если бы в этом мире была церковь, то я бы подумал, что он монах.
— Здравия Вам, здравия, — растянул он. — Здравия графу, сеньору этих земель.
Слова были вежливыми, а взгляд как у коршуна, готового кинуться с небес в смертельном броске.
— Эээээ… А Вы, стесняюсь спросить, кто? — моргнул я.
— Вы хотели сказать, с кем имею честь?
— Ну… Времена военные, посторонних у меня в городе, как правило — нет.
— Уж так
— Я чего-то не знаю? Ну, то есть, принято уважать старших, что я делаю сейчас, когда не зову казаков. Серьёзно, Вы знаете меня, а я не знаю Вас.
— Меня зовут Никосий.
— Грек?
— Да, как Вы догадались?
— Выдающийся нос, — я сдержался, чтобы сказать, что он слишком длинный и что он его сует неизвестно куда. — Изучаете греческую культуру и влияние оной на мировую?
— Греческая культура породила всю европейскую, всю античность, — наставительно выдал мне Никосий. — Но нет, я исследую тут природную аномалию, послан из императорской академии наук.
Он продемонстрировал мне большой развесистый приказ академии наук и удостоверение члена-корреспондента этой академии. Удостоверение мне, как большому специалисту по подделкам и использованию оных, показалось слишком «новым», а имя странного деда — не настоящим.
— Какую ещё аномалию?
Задав вопрос, сделал усилие, чтобы запомнить имя — Никосий Гекторович Крюзов.
— А как же. У Вас тут видели дельфинов.
— Впервые об этом слышу. И о том, что Вы тут каким-то чудесным образом нарисовались, тоже впервые слышу.
— Ну вот, — улыбнулся старик, — вот и услышали, увидели. Как бы нам с Вами основательно пообщаться, поговорить?
— Не имею времени, уж простите. Тем более что дельфинов не видел, сам на одного из них не похож. И мне надо бежать, у меня куча организационных дел.
Не дав старику себя сдержать, поспешил в авиаотряд.
Фёдор, который был давно готов к полёту, выкатил и завел самолёт, загнал меня, зверски зевающего, в гнездо второго пилота и достаточно шустро перевёз на хутор к чалдонам.
По приземлению, а надо сказать, что чалдоны уже привыкли к нашим странным манёврам, нас встречала целая делегация деревенских, от которых немедленно отделился старейшина.
— Приветствую! — я сделал усилие, чтобы улыбнуться.
— И я Вас, пришлый господин. Тут промеж нашего брата сказывают, что надыть с врагом-захватчиком бороться?
— Верно сказывают. Мы со своей стороны боремся.
— Врёте, небось, барин?
— Как тебя зовут, отец?
— Василий Лукич.
— А я Аркадий. Скажу, что да, надо бороться.
— Дык никто не зовёт.
— Я зову, — выдал со всей серьёзностью, на которую был способен после всего пережитого.
— Хто — я? Аркадий из самолёта? — прищурился дед.
— Нет, я, граф-найом Бугуйхан, он же Филинов, министр иностранных дел каганата.
— Это не тот Бугуйхан, что владыка речного города?
— Я. Зову всех чалдонов, степняков и алтайцев, любого
рода, возраста и достатка прийти ко мне, в Речной город и вступить в ополчение.— У нас только охотничье оружие, но четырёх мужиков можем выдать.
— Оружие выдадим. Сможете передать «призыв» всем?
— Из уст в уста. Передадим.
— Тогда ещё раз, чтобы складно. Я, граф-найом Бугуйхан, он же Филинов, властью своей и именем призываю всех на защиту родной земли, прошу явиться в Речной город, вступить в ряды ополчения. В ополчении будут кормить, поить, научат военному делу, вооружат за мой счёт, снарядят и помогут. Это не приказ, это просьба, это зов о помощи в трудную минуту. И да, денежное довольствие участникам ополчения тоже будет, как и премирование за каждого пленённого или убитого ворога.
— А почём платят? — фраза про деньги зацепила старика больше, чем рассуждения про защиту родной земли.
Тут его можно понять. Юба и все степняки на этой земле были потомками старых захватчиков, им приходилось платить ясак, новые степняки тоже были захватчиками. Да, «в моменте» они убивали, сжигали и насиловали всех, кого поймают, а детей и подростков уводили в рабство, но в целом понятие патриотизма для местных жителей, в том числе и самих степняков, было чуждо, поскольку «патриа» не особо заботилась о них самих.
— Нормально платят. Кто хорошо себя проявит, тот разбогатеет. Посылайте людей, увидите прайс-лист.
— Какой лист?
— Расценки. Они пока не оглашены, но за месяц службы ополченец получит сто рублей, за каждого убитого и подтверждённого степняка из врагов, ещё полсотни, это за простого.
— А за десятника, за сотника, за англичанина?
У меня позвонил мобилет. Это была Гадюкина, но я не спешил брать трубку.
— Приходите и всё узнаете.
— Ну… мы передадим.
— Добро. Я тогда того, пошёл своими магическими путями?
— Доброго здоровья, граф, до встречи, прилетайте ещё, — Федор заводил самолёт, чтобы вернуться в город, а я активировал Шило.
Уже в Кустовом я сбросил вызов Гадюкиной и набрал замминистра внутренних дел Мехова.
— Егор Васильевич!
— Здравия желаю, господин министр юстиции, — он явно взял трубку при постороннем, поскольку его тон был слишком официальным.
— Господин полковник, а могу я узнать, как, между прочим, министр, как там дела в нашем межведомственном подразделении? Работают, на благо республики?
— Так точно, работают, взысканий не имеют, за время Вашего отсутствия происшествий не было!
— Гм. Принял. А тут… Сегодня ночью было нападение на английскую фирму.
— Да что ж они за люди-то такие! Докладываю, нападение отбито, пожаром занималась пожарная охрана, задержан один подозреваемый.
— Живой?
— А какой ещё?
— А где он?
— Дык в городском околотке, где ж ему быть? То есть, в арестантском доме города Кустовой.
— В деле фигурирует ещё и автомобиль.