Адюльтер. История одной измены

"Люблю тебя", "хочу тебя" - заезженной пластинкой крутится в мыслях, явно отражаясь в сбитом напрочь дыхании и взгляде полуприкрытых, насыщенных обожанием глаз. Губы приоткрываются в попытке подарить фразе жизнь. Перехваченные вновь настигающим поцелуем, пропускают в тишину лишь отдельные звуки. Улыбаюсь, оказываясь накрытой его телом. Наслаждаюсь, забрасывая глупые попытки что-то сказать. Тишина вокруг нас пропитана нечто большим, чем способны насытиться любые слова... Выдающими нежность прикосновениями. Ласковыми полуулыбками. Обжигающими взглядами, словно стыдливо спрятанными друг от друга занавесом век. Касаюсь подушечками пальцев его лица, нежно поглаживая. Закусывая губы и испытывая будоражащую дрожь, пробегающую импульсами по всему телу, цепляя кожей щетину. Мало зацеловать каждую клеточку, чтоб объяснить, насколько он мне дорог... Весело фыркаю, вдоволь испивая сладостное ощущение счастья. Умопомрачительный коктейль из "можно всё" и растаявшем в дымке воспоминаний ненавистного ограждения действий "нельзя".

Покорно прикрываю глаза, наслаждаясь неожиданно приятно сложившимся утром. Ощущая обрамляющие моё лицо руки, плавно ложащиеся на скулы. Слегка переместившийся вес его тела, отныне удерживаемого надо мной на локтях. Горячие губы, мелкими поцелуями покрывающие щеки. Короткий тайм-аут. Глубокий вдох. Затихаю. Серьёзный взгляд, таящий в глубине необъятную мягкость, считывающий информацию, прописанную в моих глазах.

Тихий вопрос, пропитанный утвердительной интонацией, состоящий всего из одного слова, ласкающего своей простотой:

– Моя?

Обвиваю ногами напряженные бедра, без сомнения отвечая:

– До последнего вдоха.

Замечая довольную улыбку на любимых губах. Так гармонично вплетенную в недосказанные слова. Бессмысленные, но осязаемые в окутывающем нас пространстве. Взрыв идиллии происходит с надрывом, играющим изменившимся звонком. Морщусь в ответ на немой вопрос приподнятых вверх бровей, обреченно произнося:

– Мама...

– Я принесу, - ухмыляется, делая попытку встать. Пользуюсь ею, высвободив руки и ловко стягивая к коленям боксеры, столь долгое время отделяющие меня от желаемого. Облизнув пересохшие губы, бросая вызов его терпению, под трель незатихающей мелодии, стойко выдерживая смеющийся взгляд.

– Лиз...
– нависает надо мной, загораживая собой свет от окна, создавая впечатление об изменившейся обстановке. Внося в неё большую интимность. Заговорщически шепчет у самого уха, обжигая кожу короткими выбросами дыхания.
– Надо ответить...

Сглатываю, смачивая пересохшее горло, готовая согласиться... чуточку позже... Не желая думать об этом. Концентрируясь на его четких движениях. Пальцах, со щелчком размыкающих замок лифа на лопатках, и резко отодвигающих в сторону, в невозможности их снять из сложившейся позы, кружевную полоску на трусиках.

– Я перезвоню...
– охрипшим голосом вторю в ответ, подаваясь вплотную к нему, слыша вдалеке ставший фоновым звуком, повторяющийся снова и снова рингтон. Отдающийся эхом по затихшей квартире.

– Идеально подходящий под наращивание темпа движений, - прыскает дезертирующий разум. Весело фыркаю, утопая в накрывающих ощущениях, клеймя его спину руками. Сжимая в кулаках напряженные мышцы. Пока ещё мозг способен выдавать более-менее связные фразы, отличающиеся от бессознательных стонов, пресекаю любые вопросы о своём нездоровом поведении лишь одной фразой:

– Я просто люблю тебя...

Слыша в ответ вбиваемое в сознание с новым толчком, оставляющее привкус сладости на губах, словно растаявший шоколад, который хочется смаковать, медленно слизывая:

– И я тебя. Безгранично.

– Я скоро буду, - выпаливаю в одно слово, не делая пауз, едва слышу от абонента ответное "Да".
– Всё хорошо... Заеду переодеться, - монотонность вопросов с интонацией, приближенной к панике, не дают возможности вникнуть хотя бы в один из них. Чёрт! Выдыхаю, чувствуя себя школьницей на "разборе полетов", выставленной посреди прессующего авторитетом класса.

– Всё хорошо?
– уточняет, подходя ближе. Гармонично вписывающийся в идеальный порядок вокруг. Элегантный и стильный даже в обычной, неброской одежде. Без явных следов усталости и отпечатка бессонной ночи. В отличие от меня, отражающейся в зеркале напротив абсолютно противоположной картинкой. Усталой и не выспавшейся. Взвинченной и задумчивой из-за невнятного звонка. Обнимает, прижимаясь сзади. Рассматривая меня с повышенным вниманием, словно пытаясь предугадать ответ на свой вопрос в отражении глаз.

– По-детски боюсь ехать домой, - процеживаю тихо.
– Искать оправдания после, как она считает, невесть где проведенной ночи, - сжимает ребра, двусмысленно улыбаясь, начиная прилично бесить своей непосредственностью. Выдаю резко, глядя сквозь зеркало прямо в глаза.
– Знаешь, она ведь считает, что у меня кто-то есть.

– И твои глаза горят вовсе не благодаря мне, - ухмыляется с нотками злости.
– Странно, что не смогла предотвратить нападки, поставив на место.

Свожу брови, хмурясь ему в ответ сквозь отражение в зеркале.

– Считай, что я пацифист и ни с кем не воюю. Порой проще уступить...

– Да не скажи...
– распаляется в новой ухмылке.
– Знаешь, Кристина пела в твою честь дифирамбы, узнав, что ты урезонила мою маму, - едва не смеётся в голос, явно находя это действо забавным и, отчего-то хочется верить, что жутко бесстрашным. Прикладывая невероятные усилия, прячу пробивающуюся от его слов улыбку, парируя сухо:

– Это другой случай...
– оборачиваюсь, едва не охая от неожиданности, упираясь взглядом в его глаза.
– Я защищала...
– мнусь, смущенно продолжая, - тебя.
– Опускаю голову, с большим оптимизмом в голосе пытаясь сменить тему.
– Так она в городе?
– положительно кивает в ответ.
– Отлично, - практически восторгаюсь, и в этом ощущении мало наигранности.
– Готовая отмазка для родителей о том, почему я не спала дома. Объяснить бы ещё толково, отчего я уехала к ней в пижаме...
– перед глазами яркой картинкой всплывает реакция мамы - дочь, в конечном счете, явно выжила из ума...

– Не проще ли сказать, что была у меня?
– проговаривает сдержанно, словно в этой фразе ничего не таится. Замолкаю, буквально сверля своими его глаза.

– Ты серьезно?
– уточняю с долей сомнения, едва не срываясь на нервный смех, вновь сопоставляя с подобным откровением ответную реакцию родителей, пребывающих в "легком" шоке после не столь длительного наблюдения за мной в период развода.

– Почему нет?- точно провоцирует своей невозмутимостью. Закусываю губы, стараясь держаться спокойно.

– Потому что в данном контексте, учитывая действующие стереотипы, вложенные в сознание нескольких поколений, после нашего развода ты - довольно привлекательный, холостой мужчина, как бы они ни пытались поменять о тебе своё мнение в связи с тем, что наблюдали эти месяцы... А я...
– всё-таки срываюсь на легкий смешок, переводя дыхание, чтобы продолжить, - опустим эпитеты, касающиеся внешности, разведенная мать-одиночка, около тридцати лет и, боюсь, моя мама спит и видит, как бы поскорее меня выдать замуж, а то позже характер станет куда паршивее и вообще никто не возьмёт.