Афера

— Мы познакомились во время забега. Представляешь, я пробежала километров восемь.

— Я многого о тебе не знаю, Имельда, — отвечаю я, надеясь и дальше оставаться в неведении.

К счастью, в этот момент звонит телефон. В химчистке это происходит нечасто. У клиентов мало поводов нам звонить. Не станут же они набирать наш номер, чтобы спросить: «А рубашки вы чистите?»

Имельда ставит телефон на прилавок. Берет трубку, кажущуюся в ее руке мелкой безделушкой, прикладывает к уху и игриво произносит:

— Ал-ло.

На том конце провода ей что-то говорят.

— Да, он здесь, — отвечает Имельда невидимому собеседнику. — Это тебя, — протягивает она трубку мне. Лицо у нее мертвенно-бледное.

— Я слушаю, — говорю я.

— Господин Ларго? — уточняет женский голос в трубке.

— Да, — отвечаю я, чуя недоброе. — Чем обязан?

— Господин Ларго, вас беспокоят из отделения неотложной помощи стэнфордской больницы. К нам поступил ваш сын Тоби. Вы не могли бы подъехать?

* * *

Я вылетаю на шоссе N 85, затем сворачиваю на трассу N 101. На въезде в Пало-Альто знаки ограничения скорости кажутся скромными пожеланиями. Город я проскакиваю по Литтон-стрит, чтобы не сбить одного из финансистов, которые в это время года снуют здесь туда-сюда, перебегая дороги где угодно, как белки, у которых только орехи на уме.

Добравшись до больницы, я, следуя указателям, еду до корпуса скорой помощи и оставляю машину двумя колесами на тротуаре прямо у входа. Парковаться здесь, наверное, можно только в случае острой необходимости. Чернокожий охранник решает, что у меня именно такой случай — я очень бледен и сильно вспотел. Он меня пропускает.

Я вбегаю в здание, и меня обдает прохладой с примесью скипидара. Довольно быстро нахожу стойку регистрации.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спрашивает сестра.

— Вы мне звонили. С моим сыном что-то случилось. Его зовут Тоби Ларго.

Она ищет в компьютере, потом говорит:

— Успокойтесь, ничего страшного.

Нам обоим становится легче. А я еще думал, что у меня ужасная работа. Заворачивание брюк не идет ни в какое сравнение с необходимостью объяснять отцам, что с их детьми что-то случилось.

— Он в сто восьмой палате. Это по коридору налево, — показывает она рукой.

Я иду в сто восьмую палату. Тоби лежит под капельницей, загипсованная нога подвешена на растяжке. Под глазом огромный синяк. Он не спит. Рядом с ним, склонившись, стоит Селия, моя бывшая жена. Она всегда меня опережает, когда дело касается Тоби. Это началось еще с тех времен, когда мы были женаты. Хотя именно она принимала все слишком близко к сердцу, именно она закатывала скандалы, разбрасываясь обвинениями, как тарелками на греческой свадьбе, Тоби всегда больше любил мать. Я был непоколебим, но ему нравилась ее мягкость.

Я вхожу, и Селия поднимает на меня взгляд. Лучше бы она не заметила моего появления. В ее глазах одновременно злость (я не смог защитить Тоби), разочарование (я опоздал) и брезгливость (я всегда опаздываю). Нет ощущения, что любовь к сыну нас здесь объединяет. Одна лишь горечь.

Я подхожу к Тоби.

— Привет, пап, — тихо здоровается он.

— Что случилось?

— Кое-кто в гости зашел.

— Серега Костолом?

Он пытается кивнуть, но ему явно тяжело.

— Да. Только не Костолом, а Костоправ.

— Ему сломали ногу и два ребра, — взвизгивает Селия.

Судя по ее тону, бывшая жена винит во всем меня, словно я сам избил Тоби.

Взглянув на нее, я вспоминаю, почему она в свое время показалась мне симпатичной. У нее длинные, темные, слегка вьющиеся волосы. Селия — стройная женщина с глазами, которые сверкают почище фейерверка. Носик тонкий, с едва заметной горбинкой. Но за эти двадцать два года все, что меня в ней привлекало, потускнело. Когда-то давным-давно лицо Селии излучало силу. Теперь у нее мешки под глазами и усталый вид, словно та сила, которую я так в ней любил, истощила ее. Когда-то она была тонкой и изящной, теперь это беспощадная пантера, всегда готовая к броску.

— Здравствуй, Селия, — говорю я настолько доброжелательно, насколько могу.

В палату входит молодой человек в белом халате. Похоже, ровесник Тоби. Я вспоминаю, что в Стэнфорде есть медицинский факультет, и снова чувствую себя человеком, который одной ногой уже стоит в могиле. Я с ужасом понимаю: следующее поколение врачей — тех, кто будет лечить мои старческие болезни, будь то порок сердца, рак или диабет, — окажется младше моего сына. Время летит. Безжалостно летит вперед.

— Господин Ларго? — говорит юный эскулап. — Я доктор Коул.

— Здравствуйте, доктор, — жму я его руку.

— С вашим сыном все будет в порядке. Его немного побили. К счастью, хозяин дома быстро его обнаружил.

— Молодой парень, — объясняет Тоби.

«Ну, замечательно, — думаю я. — Мало того, что я должен Арабчику мистера Грильо за квартиру, так теперь я еще и обязан ему жизнью сына».

— Он поправится, — продолжает доктор. — Я как раз говорил вашей жене…

— Бывшей жене, — поправляет его Селия.

— Простите. Так вот, я говорил мисс Ларго, что ваш сын пробудет здесь до утра. Нам надо убедиться, что нет внутреннего кровотечения. А завтра его, скорее всего, выпишут.

— Прекрасно, — восклицаю я.

Доктор Коул поворачивается к Тоби:

— Еще к вам зайдут полицейские, они хотели задать пару вопросов.

— Ладно, — отвечает Тоби.

— Я еще загляну к вам сегодня. Поправляйтесь.

— Спасибо, доктор.

Как только врач уходит, я объясняю сыну:

— Естественно, тебе практически нечего рассказывать полиции, ведь ты не знаешь, кто это сделал, и никого не подозреваешь. На тебя просто напали неизвестные. Ясно?

— Хорошо.

Лицо Селии кривится в недовольной гримасе.

— Можно с тобой поговорить? — спрашивает она у меня.

И, не дожидаясь ответа, выходит, абсолютно уверенная, что я последую за ней. Я удивленно выгибаю брови и тоже выхожу в коридор.

Она ведет меня в уголок, где стоит автомат по продаже газировки. Из машины дует горячим воздухом. Я тут же начинаю потеть.

— Ты что это вытворяешь? — спрашивает Селия.

— В каком смысле?

— Во что ты впутал мальчика?

— Да ни во что. Клянусь тебе. Тоби сам пришел ко мне вчера вечером. Я до того понятия не имел, где он. Сказал, что задолжал одному человеку.