Афганская война глазами военного хирурга

Чудо! Сразу полилась красивая мелодия. Её сменила песня. Потом голос поздравил неведомого раненого лейтенанта Назметдинова Сергея с сегодняшнем днём рождения. А, по просьбе именинника, для него звучит песня в исполнении Александра Градского «Жил-был я». Это было госпитальное радио. Вот это здорово! Невский весь превратился в слух. С юности любил эту песню. Ему положительно нравился этот госпиталь!

Прослушал всю передачу. К сожалению, это продолжалось всего часа полтора. Правда, вечером было ещё два часа вещания из местной радиорубки. Кроме Невского никто больше не слушал радио, хотя наушники висели на всех спинках кроватей. Впрочем, это дело каждого.

Днё м вся палата переживала за обожжённого старшего лейтенанта — тому делали перевязку. Его крик разносился далеко за пределы этой комнаты. Даже капитан Копейкин надолго замолчал, прекратив разговоры с самим собой.

Сердце Невского просто обливалось кровью от сопереживания к страдающему товарищу по несчастью. Сколько же мук должен вынести этот офицер?!

Перевязка закончилась. Парень получил свой обезболивающий укол. Почти сразу он и замолк, уснув в полном изнеможении.

Дни потекли, похожие друг на друга. Уколы, перевязки, снова уколы. Старался не пропускать утренние и вечерние трансляции по местному радио. Наушники стали его «любимой игрушкой».

Другим важным занятием для Невского стали «уроки письма». Учился писать левой рукой. Вот это было мучение! Похлещи, чем при перевязках… Всё необходимое было под рукой: бумага, ручки, конверты. Это хранилось под подушкой в его офицерской сумке. Там же находились туалетные принадлежности, электробритва. За их палатой был закреплён один выздоравливающий солдатик. Он и помогал раненым офицерам умываться, бриться и т. д. В этом отношении Александру повезло — прямо у его кровати находилась розетка. Помощнику оставалось лишь воткнуть вилку.

Каждый день, наблюдая себя в маленькое зеркальце при бритье, видел изменения на лице — черты всё более заострялись. Да, ранение никого не красит.

Однажды солдат-помощник застал его за написанием каракулей левой рукой. Взялся помочь с письмом. Невский просто обрадовался. Давно пора отослать домой хоть короткое послание. Сам уже тоже «сто лет» не получал вестей из дома.

Солдат с трудно произносимым именем и почти не произносимой фамилией — Ооржак Хунаштаароол (оказался тувинцем из столицы автономной республики Кызыл) — старательно взялся за написание. Попутно рассказал о своей жизни. До армии успел поработать охотником в заготконторе. В Афганистане прослужил более года на должности снайпера. Имеет в «своем активе» около десятка «зарубок» — столько положил духов. Награждён медалью «За отвагу». Сам получил ранение по глупости — слишком «вяло» перебегал дорогу во время обстрела, вот и прострелили ему правое бедро, но уже идёт на поправку. Главное, что кость не была задета. А друзья по службе зовут его просто Олежек. Фамилию даже командир запомнить не может, тоже зовёт Олегом.

Невский стал быстро диктовать текст письма: «Здравствуйте, дорогие мои Наташа и Леночка! Опять по моей просьбе за меня пишет добрый человек — попросил выздоравливающего солдата. Я уже сообщал, что по неосторожности сломал пару пальцев на правой кисти, был наложен гипс. Сам ещё не научился писать левой рукой, но начал осваивать эту премудрость, надеюсь, скоро сам напишу».

— Погодите-погодите, товарищ старший лейтенант! Я ведь не успеваю за вами. Я не очень хорошо по-русски пишу.

— Что успел написать?

— Только «Здравствуйте, дорогие мои…»

Он протянул листочек к глазам офицера. Было от чего прийти в ужас: только в слове «здравствуйте» парень сделал шесть ошибок (?!).

— Да-а-а, — протянул офицер. — Как же ты в школе учился? Вроде говорил, что в столице республики живёшь.

— У нас все так говорят. Республика маленькая. Мало кто знает, где она даже на карте. Вот и говорим про самый большой город. А я жил в небольшом населённом пункте Сарыг — Сеп, это тоже, как и столица, прямо на реке Малый Енисей, или, как у нас называют Ко-Хем. Ох, и красивые места! А учителей в школе не хватало. Многих предметов совсем не было. Вот и русский язык часто не кому было вести.

— Дела-а-а, — снова протянул Невский. — Как же ты собрался мне помогать? Ну, ладно. Основную мысль надо написать, что я теперь лежу в Кабуле. Чтобы не волновались. А в Кабул, мол, перевели с такой пустяковой травмой, так как в Кандагаре всё переполнено, да и специалисты здесь по крупнее. А мне, как хирургу, надо хорошо руку вылечить, правая ведь. Всё понял?

Олежек кивнул головой и старательно продолжил писать. Он даже высовывал кончик языка от усердия. Минут через тридцать несколько предложений были написаны. Невский пробежал текст глазами, стараясь не замечать ужасное количество ошибок. Но смысл был передан правильно. Это главное.

— Теперь осталось конверт подписать. Но я боюсь, что ты с адресом напортачишь, уйдёт в другой город. Шучу, конечно, но надо здесь очень правильно написать.

— А, давай, я подпишу. — С соседней кровати предложил сосед Невского. — Хоть одной ноги у меня нет, зато обе руки на месте. Конверт, действительно, надо точно и разборчиво подписывать. Меня зовут Николай.

Он приветливо кивнул. Солдатик с радостью передал ему конверт. Невский поблагодарил и продиктовал домашний адрес своей семьи. Обратный адрес Красько записал по памяти.

Первое письмо из Кабула было в тот же вечер отправлено.

2

На следующее утро случилось радостное событие — Невского приехали навестить товарищи из Кандагарской Медроты, завалив его фруктами. Это были медсёстры Пичугова Тоня и Москаленко Светлана (они приехали за покупками), а вместе с ними забежал и прапорщик Александр Тамару. Он сопровождал из Кандагара большую «партию» груза «двести»: как фельдшер Приёмного отделения часто теперь исполнял эту скорбную миссию. Погибших передавал для дальнейшей переправки в Союз.

Девчата посидели не долго — торопились по магазинам, обещали вечером ещё зайти (слово сдержали). Саша просидел у постели раненого друга более часа. Он же привёз и три письма от жены Невского. Радость была огромная!

Александр решил ещё «поэксплуатировать» тёзку — с его помощью заготовил «впрок» пару писем жене и маме, оставалось только поставить число, конверты тоже были подписаны.

Как не оттягивали друзья момент расставания — он всё же наступил. Каждый понимал, что это может быть встречей последней. Обещали переписываться и не забывать друг друга.

/ Эта переписка продолжалась потом несколько лет/

В последующие несколько дней Невский перенёс одну за другой три операции, включая пересадку кожи. Всё бы ничего, но теперь к имеющимся болевым ранам добавилась ещё одна — на здоровом бедре. Огромный пласт кожи был пересажен на новое место. Теперь малейшая попытка повернуться вызывала сильные боли. Приходилось лежать «не шелохнувшись».

Но спасали радиопередачи. Теперь всё чаще звучала новая песня Владимира Мигули «Трава у дома» в исполнении группы «Земляне». Песня не просто полюбилась, она глубоко запала в душу. Хотелось слушать её снова и снова. И, словно, угадывая желания старшего лейтенанта, эту песню «крутили» ежедневно. Даже стали сниться эти сюжеты песни. Так хотелось вновь полежать на такой же зелёной и густой траве.