Афганская война глазами военного хирурга

— С чем-чем? — переспросил полковник. — Ты меня вроде с идиотом сравнил?

— Так называется индивидуальная непереносимость лекарств.

— Усе понял. Прикажу Степке выбросить оставшиеся флаконы на помойку. — Полковник явно повеселел, силы быстро возвращались к нему.

— Зачем выбрасывать, верните обратно в Медроту. Мы используем для раненых и больных, очень помогает выздоровлению.

— Так и сделаем. Завтра вам Степка занесет остатки, еще почти полная вторая коробка осталась. — Полковник сел на кровати, опустив босые ноги, протянул руку и крепко пожал руку Невского. — Спасибо большое! А ты и, правда — Великий князь, тот тоже умел творить чудеса. Удачи тебе, старлей! Скажи Степану, чтобы принес мне поесть, аппетит вдруг разыгрался.

Невский подхватил сумку с крестом и вышел. Стало уже смеркаться, ночь здесь наступает стремительно как всегда на юге. Передал просьбу сержанту, он явно обрадовался — сильно испугался за своего любимого командира. Бегом побежал в офицерскую столовую.

Крепко вдохнув уже прохладного воздуха, Невский, не спеша, двинулся в обратный путь. На душе было радостно и спокойно. Помог такому хорошему человеку — не зря учился на врача. Взгляд его то и дело натыкался на пустые флакончики от «Тоника», разбросанные по территории жилого городка. Бригада активно принимала чудодейственный бальзам….

Несколько дней спустя Невский по плану был направлен на рабочее прикомандирование в Кандагарский госпиталь. Постепенно «страсти» по «Тонику» в бригаде улеглись — все начали готовиться к встрече Нового 1983 года…

№ 5. «Врач резал вдоль и поперек…»

1

«За восемь бед — один ответ. В Афгане тоже есть лазарет, — Я там валялся, я там валялся. Врач резал вдоль и поперек, Он мне сказал: «Держись, браток!» Он мне сказал: «Держись, браток!» — И я держался».

Беззастенчиво перевирая слова, Иван Владимирович нарушил молчание. Это был хороший знак — значит, можно расслабиться, все самое тяжелое уже позади. Второй час операции подходил к концу. Все знали о большой любви начальника хирургического отделения Кандагарского госпиталя к прославленному русскому барду. Он имел огромное количество кассет с песнями Высоцкого, постоянно их слушал и в ординаторской, и в своей жилой комнате. Кроме того, сам часто их напевал, совершенно не имея ни слуха, ни голоса. Но это его не смущало. Он, как рассказывал, с детства слегка заикался, врачи посоветовали ему говорить на распев, чаще самому петь. Так и следовал этим указаниям десятки лет. Но в минуты сильного волнения или возмущения заикание опять возвращалось. Однако у врача имелись в запасе слова-выручалочки («так, сказать», «в общем и целом», «э-э-э» и т. д.). Это помогало.

Внезапно прервав пение, майор отступил назад от операционного стола, сказал, обращаясь к своему ассистенту:

— Так, Санька, зашиваешь кожу без меня. Не забудь поставить резиновый выпускник в углу шва. Смотри трубку резиновую не выдерни из левого подреберья. Если будет все нормально, уберем через пару дней. Ничего, и без селезенки люди до ста лет живут. Организм молодой — справится. Пусть радуется, что жив остался после такой травмы. Еще легко отделался. Вроде трое погибли, когда машина перевернулась? — он обратился к анестезиологу, «колдовавшему» у головы пострадавшего.

Тот молча кивнул, продолжая вводить раствор в подключичную вену.

Иван Владимирович приблизился к голове солдата, находящегося еще в наркозе.

— Молодой совсем. Наверное, еще и девок не любил. Ничего, теперь комиссуют, поедет домой. Там все наверстает. А красивый парень, так ведь, Зинуля? — обратился он к сестре-анестезистке, что стояла рядом с дыхательным аппаратом, продолжавшим нагнетать воздух в легкие травмированного.

Сестра только хмыкнула. Начальник отделения упорно искал ей женихов уже полгода, как только девушка приехала в Афганистан. Но все его кандидатуры отвергались.

— Ладно, заканчивайте без меня. Всем спасибо! Пойду, запишу операцию в журнал и в «Историю болезни». Ты, Саша, закончишь, подходи в ординаторскую. Дам тебе «указивки». А мне еще сегодня надо попасть на день рождения к товарищу в ООН-овский городок. Придется и водку пьянствовать. Но вы — то должны все знать, что «Шеф не пьет — он дегустирует». Так, Зинок? А ты должна зарубить себе на носу, что «Шеф не пристает к молодым сотрудницам — он проявляет человеческое участие».

Так, балагуря, Иван Владимирович направился к выходу из операционной. Он знал десятки «правил от ШЕФА», называя это наукой «Командирологии и начальствоведения», даже в шутку требовал заучивать его «перлы» наизусть. Впрочем, они и так легко запоминались. Остановившись у двери, хирург оглянулся, махнул рукой, и вновь все услышали его пение:

«У меня было сорок фамилий, У меня было семь паспортов, Меня семьдесят женщин любили, У меня было двести врагов. Но я не жалею!»

Окончание слов растворилось уже в коридоре.

Операция продолжилась. Ассистент стал старательно накладывать швы на кожу. Вот уже неделю старший лейтенант — ординатор операционно-перевязочного отделения Кандагарской Отдельной Медицинской роты, находился на рабочем прикомандировании в госпитале. Он заменил уехавшего в отпуск штатного ординатора хирургического отделения. Это была уже многолетняя практика сотрудничества двух медицинских учреждений. Врачи из Медроты с желанием выполняли эти замены — можно было набраться богатого опыта у старших товарищей. Недавно здесь поработал хирург — начальник их приемного отделения, а теперь и Александра Невского настала очередь.

Майор медицинской службы Борисов Иван Владимирович захотел побеседовать с новичком в первый день прибытия. Поинтересовался прошлыми хирургическими должностями, опытом работы, какие операции хорошо освоил. Узнав, что молодой хирург уже третий год оперирует, в том числе и в госпитале в Союзе, удовлетворенно покивал головой. Потом задал неожиданный вопрос — любит ли песни Высоцкого? Невский опешил. Но сразу подтвердил — да, это один из его любимых авторов-исполнителей, уже удалось купить в Союзе несколько пластинок, не смотря на страшный их дефицит, а уже здесь начал покупать кассеты с песнями любимца. Ответ чрезвычайно понравился начальнику отделения, он широко улыбнулся, оказавшись вовсе не суровым.

— Споемся! — подвел он итог беседы. — А если найдешь песню, которой у меня еще нет, то объявлю благодарность.

Уже вечером, при внезапном поступлении раненого, он взял Невского в ассистенты, пришлось обоим помучиться, зашивая раны тонкого кишечника. Операция прошла удачно. Буквально через час после окончания операции, Невский навестил прооперированного, посидел у его постели, наблюдая за отделениями жидкости из раны по вставленной трубочке. За этим его и застал начальник, чем окончательно расположил к себе.

Опытный хирург, слегка заикаясь, рассказал, как отстранил еще в Союзе своего ординатора отделения от дальнейших операций, так как он не захотел проверить состояние своего пациента после операции, поручив это перевязочной сестре. «Оперировать можно и медведя научить. Главное, это выходить больного, вовремя заметить осложнения, срочно устранить их! Даже самая хорошая операционная или перевязочная сестра не могут знать нюансы операции, не знают и всех возможных осложнений. Так что правильно делаешь! Всегда осматривай своего «крестничка», ведь в твоих руках была и остается его жизнь. А он верит тебе. Ему больше ничего не остается, как верить. Не обманывай его ожиданий!»