Афганские сказки

Хасан-хан послушался факира, съел заколдованный финик, а два остальных выбросил. Но он не заметил, как их воровато схватили двое слуг и тут же съели.

Потом Хасан-хан обласкал факира и с миром отпустил его. Из долины факир поднялся в горы, и вскоре дорога привела его к высоким зубчатым стенам мрачного замка.

— Что тебе надо, старик? — окликнул его страж, стоявший у ворот.

— Я приношу людям счастье, — ответил факир, поклонившись стражнику. — Нельзя ли мне войти в замок?

— Проходи, да смотри не разгневай Таус-хана, а то не сносить тебе головы.

Факир вошел в ворота и направился к покоям хана. Навстречу ему вышла молоденькая служанка, бросила мешочек с серебром и сказала:

— Молись за то, чтобы у Таус-хана родился ребенок!

Факир вознес к небу руки, сотворил несколько заклинаний. Услыхав его крики, на крыльцо вышел сам Таус-хан и прислушался к словам факира.

Увидав хана, факир протянул ему половину финика и сказал:

— О повелитель! Съешь этот заколдованный плод, и у тебя родится ребенок.

Таус-хан сначала рассердился и выбросил финик. Но потом, передумав, он поднял его из пыли, вытер о рукав халата и съел, обратя к аллаху молитвы свои.

Прошло девять месяцев, девять дней и девять часов, и в замках Хасан-хана и Таус-хана раздались радостные возгласы. Правда, во дворце Таус-хана мужчины меньше радовались, потому что у хана родилась дочь, которую нарекли Дурханый.

А у Хасан-хана, чье счастье невозможно описать, родился сын, нареченный Адам-ханом.

* * *

Прошло двадцать лет… По-прежнему ярко пестрели рощи в горах и недвижно парили в прозрачном воздухе могучие орлы, высматривая добычу. Но теперь орлы часто взмывали вверх, заметив трех всадников. Во весь опор мчались они по полям за дичью. То охотился Адам-хан со своими верными слугами — умным, но одноглазым Миро и сильным, но глупым Било, которые родились в тот же день и час, что и Адам-хан, у двух слуг, съевших финики вместе с Хасан-ханом двадцать лет назад.

Адам-хан вырос красивым, сильным юношей. Старцы в Нижней Баздаре с восхищением смотрели на него и улыбались, говоря своим сыновьям:

— Нам можно спокойно умирать, у вас будет хороший хан.

Адам-хан мужал день ото дня, слава о нем гремела по всей округе, и не знал он, что совсем рядом расцветает, как роза, красавица Дурханый.

Но все в руках божьих! И вот однажды Адам-хан встретился с Дурханый на свадьбе у одного молодого хана. Увидев прекрасную Дурханый, Адам-хан потерял сердце. Он неотступно следил за красавицей, которая тоже нет-нет да поглядывала на Адам-хана. И губы ее иной раз расцветали в улыбке.

За весь вечер Адам-хан не притронулся к угощению. С каждой минутой он грустил все больше и больше, с ужасом думая о том часе, когда Дурханый отправится домой, и он больше не сможет ею любоваться.

Вот уж и гости начали расходиться. И тогда случайно ли, намеренно ли Адам-хан очутился на одной тропинке с Дурханый…

В небе сверкали яркие звезды. Ночь опустилась над миром. Смеющийся месяц весело подмигивал влюбленным, которые шли по узенькой горной тропинке, не смея взглянуть друг другу в глаза. Следом за ними шел Маджлюн, верный конь Адам-хана, и ласково смотрел на них, изредка останавливаясь, чтобы сорвать траву.

Не поднимая головы, Дурханый поведала Адам-хану, что она помолвлена с могущественным Пайяв-ханом и в скором времени должна стать его женой.

Долго стоял Адам-хан у ворот дворца Дурханый, мечтая еще раз, хоть на мгновенье, увидеть свою возлюбленную.

На другой день Адам-хан был тих и задумчив. Грустно сидел он у окна, и легкий ветер трепал пряди его черных кудрей.

Подле него молча сидели Било и Миро, не решаясь ни о чем спрашивать хозяина.

Вечером Адам-хан взял свой рабаб [1] и, нежно коснувшись струн, запел:

Любовь моя. Тоскую я. Прекрасна ты. Чудесна ты, Твоей нет краше красоты. Я сам не свой. Объят огнем, Готов покинуть отчий лом, Готов покинуть край родной, Но только быть всегда с тобой. Любовь моя, Мечта моя, Здесь без тебя тоскую я.

1

Рабаб — род струнного музыкального инструмента.

И столько грусти было в его песне, что из единственного глаза Миро струились слезы, а огромный Било вздыхал и хватался за саблю, думая, что своей силой он может помочь хозяину. Но когда ночь укутала землю своим покрывалом, Адам-хан не выдержал. Он решил ехать во дворец любимой. Трудное и опасное дело — пробраться в дом к девушке, но любовь порой безрассудна.

И вот три всадника умчались в ночь, к высоким стенам дворца, за которыми жила Дурханый.

Они остановили коней у высоких стен, тихо спешились и забросили на зубец стены аркан. Сначала Адам-хан, а потом Миро перебрались по аркану в сад, оставив Било сторожить коней.

Осторожно ступал Адам-хан по саду, раздвигая ветви деревьев. Вдруг прямо перед собой он увидел спящего слугу. Адам-хан разбудил его и, приказав не шуметь, спросил, где окна комнаты Дурханый. Обезумевший от страха слуга молчал. Адам-хан бросил ему несколько ашрафов [2] . Слуга схватил их и указал пальцем на два слабо освещенных окошка. За это Адам-хан кинул ему еще несколько монет, и слуга провел Адам-хана и Миро прямо к двери, за которой жила Дурханый. Дверь чуть скрипнула, и Адам-хан очутился в покоях возлюбленной.

2

Ашраф — монета.

Прекрасная Дурханый спала на палянге [3] , покрытом тончайшими коврами. У изголовья ее лежали розы. Она дышала тихо и ровно.

Адам-хан опустился перед своей возлюбленной на колени и чуть слышно запел:

О Дурханый, одна луна глядела На лик твой с высоты. Но я пришел, и счастью нет предела, Со мною рядом ты! Не видит нас никто. В покоях мы одни, Проснись, о Дурханый, И на меня взгляни!

3

Палянг — вид кровати.

Велика была радость Дурханый, когда она вдруг наяву увидела Адам-хана, о котором она только что грезила во сне. И так же тихо Дурханый ответила ему:

Возлюбленный, принес ты счастье мне, Я без тебя сгорала, как в огне, Но ты принес потоков горных свежесть И запах роз… Не грежу ль я во сне?!.

…Небо на востоке начало светать, звезды потускнели, и яркий месяц теперь уже грустно смотрел на двух влюбленных.

Миро, охранявший вход в комнату Дурханый, тихо свистнул. Ведь скоро рассвет! Проснется стража, — тогда не миновать беды!