Афон и его святыни
Шрифт:
Роман был во всех отношениях доволен преподобным Павлом. Но Павел, со своей стороны, начинал грустить по оставленной им пустыни, тем более что никакие удовольствия во всех видах царственного великолепия и придворных торжеств ему не приносили утешения. Наконец, не в силах будучи выносить томительное свое положение, он решился просить императора отпустить его на Святую Гору Афонскую.
«Государь! – говорил он. – Как рыба без воды, так и инок без условий келейной жизни и пустынного безмолвия жить не может: он мертв для Бога и безжизнен для того, чтоб в точности исполнять свой долг и обязательства в отношении к Богу. Мир – не иноческая стихия! Поэтому позволь мне удалиться в мою пустыню, где беседа с Богом составляет верховное благо моей души» [1, с. 536–537]. Грустно было императору
Роман не решился удерживать его при себе против собственной воли преподобного.
Он сказал только:
– Не хотелось бы мне, святой отец, разлучаться с тобою, доколе я жив, потому что ты много доставил мне утешения и был руководителем в путях спасения, но насильно удерживать тебя не смею. Прошу только об одном: возьми сколько угодно моих сокровищ и расточи их по бедным, в поминовение души моей.
– Государь! – отвечал на это Павел. – Не нуждаюсь я в твоих сокровищах и не могу раздавать их: есть множество нищих и здесь – призирай их сам. Впрочем, если желаешь оставить вечную по себе память, благословение и молитвенную помощь душе твоей за гробом, возобнови на Святой Горе монастырь, основанный царицею Пульхерией и ныне пиратами превращенный в развалины [1, с. 537].
Предложение преподобного было принято. Император из собственных сокровищ отпустил суммы на возобновление монастыря, поручил это дело своим поверенным, и Ксиропотам с тех пор – в достойной царственного ктиторства красоте и великолепии. Не довольствуясь этим, Роман для освящения храма в новой обители назначил сына своего, Феофила, занимавшего тогда кафедру Константинопольской Церкви. И этого мало: в изъявление особенного своего благоволения и внимательности к преподобному Павлу царь, при отбытии его из Константинополя, ввел его в свою сокровищницу и предложил ему в напутствие бесценный дар – значительного размера часть Животворящего Древа Креста Господня.
Сам император в своей грамоте, данной на имя преподобного Павла, говорит об этом так: «С некоторыми из вельмож моих, войдя в царскую мою сокровищницу, я между частицами древа Животворящего Креста нашел более других значительную, достойную удивления – особенно тем, что на ней и доныне виден незабвенный памятник Владычней страсти – отверстие, где была пригвождена Божественная плоть Господа моего, в очищение грехов наших, и где струилась пресвятая Его кровь. Длина и поперечник этой частицы в локоть с лишком, а ширина – в меру двух сложенных перстов, толщины же – в один перст; весу в ней сто драхм. Это святое сокровище, это страшное знамение Небесного Царя, долженствующее явиться на небе пред пришествием Сына Человеческого на Суд живых и мертвых, это Божественное орудие спасения нашего я с любовью пожертвовал преподобнейшему Павлу Ксиропотамскому, в неотъемлемую собственность обители, на мое царское иждивение возобновляющейся – пожертвовал до того времени, когда приидет Господь. Требую, чтобы этот дар отпущен был с церковными и военными почестями, а положат его пусть во святом алтаре, в освящение и утверждение царской нашей обители» [1, с. 537–538].
Получив Честное Древо, преподобный Павел благополучно прибыл на Святую Гору и по возобновлении обители и освящении соборного храма, согласно царскому повелению, Честное Древо положил в алтарь, на святом престоле.
К этому времени, слава преподобного разнеслась по всей Святой Горе. Множество иноков собирались в возрожденную Ксиропотамскую обитель, дабы жить под руководством преподобного Павла.
Но, избегая молвы и многолюдства, преподобный Павел уклонился от всех и, поручив правление обителью одному из благочестивых братьев, удалился в пустынное место, где и посвятил себя совершенному безмолвию и строгому уединению.
Однако преданные ученики нашли преподобного Павла и там. Они поселились рядом с ним.
Поэтому и здесь пустыня святого Павла в короткое время приняла вид иноческой обители, ибо число собравшихся к нему учеников простиралось до 60 человек. Волей-неволей преподобному пришлось давать поселившейся с ним братии уставные правила, заботиться о жизни и безопасности учеников. Тем паче, они поселились
на таком месте, куда нередко приплывали пираты.В это время назрел конфликт афонских отшельников с преподобным Афанасием. Преподобный Павел поддержал отшельников. Более того, он возглавил делегацию отшельников в Константинополь с просьбой приостановить деятельность преподобного Афанасия. Но император поддержал преподобного Афанасия.
Тогда преподобный решил использовать свой визит в Константинополь для того, чтобы испросить пожертвование на новую обитель. Получив щедрое пожертвование, преподобный Павел вернулся на Афон, где и был устроен монастырь святого Павла.
Преподобный стал ее первым настоятелем, но ненадолго. Его жизнь приближалась к своему концу.
За два дня до кончины преподобный Павел созвал братию обоих обителей – Ксиропотамской и новой своей обители. Обращаясь к ним, преподобный сказал:
– Дети! Еще два дня – и меня не будет между вами. Вы знаете и видели, как я жил в этом святом месте, как от юности моей хранил заповеди отцов моих: умоляю и вас твердо хранить их, возлюбленные! В юности моей, когда усиливалась ересь иконоборства, я так ратовал против нее, защищая православие, что из любви ко Христу готов был пролить кровь мою до последней капли. Обличение и уничтожение этой богоненавистной ереси на основании преданий и свидетельств святых отцов, которые я излагал и письменно, и устно, стоили мне многих палочных побоев. Говорю об этом не по тщеславию, а для того, чтоб и вы переносили великодушно всякое искушение и скорбь в чаянии за то райских венцов от Бога [1, с. 539].
Ответом преподобному стал плач братии, скорбящей о разлучении с наставником. Тронутый слезами и плачем братии, заплакал и сам умирающий и сквозь слезы продолжал:
– Перестаньте, братия, плакать! Не смущайте своим плачем моего сердца. Что делать! Настало время, которого постоянно желала душа моя и страшилась плоть моя [1, с. 540].
После этих слов он встал, надел на себя мантию и, помолившись, приобщился пречистых Таин.
Вдруг на лице его заиграл Божественный свет, так что окружавшая его братия, будучи поражена такою славой лица преподобного, преклонилась ниц. Вслед за тем преподобный Павел сел и, проговорив всегдашнюю свою молитву: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый – Троице Святая, слава Тебе!», – обратился к братии и сказал:
– Более всего, чада мои и братия, любите друг друга, молитесь, смиряйтесь и имейте Божественное послушание: монах, чуждый этих сердечных качеств и свойств ангельского образа, недостоин называться монахом – он не лучше мирянина [1, с. 540].
На вопрос же одного брата:
– Как приобрести слезы умиления?
Святой сказал:
– Имей всегда в уме твоем Страшный Суд и грехи твои – тогда нехотя потекут у тебя слезы [1, с. 540].
Наконец, преподобный склонился на смертный одр и, скрестив на груди руки, возвел очи на небо, вздохнул – и душа его тихо и мирно отошла к Богу.
Память преподобного Павла Ксиропотамского празднуется 28 июля.
Преподобный Паисий (Величковский)
Преподобный Паисий (в миру Петр Иванович Величковский) родился 21 декабря 1722 года в городе Полтаве. Он происходил из священнического рода. Отца его звали Иоанн, а мать – Ирина.
Четырех лет от роду Петр лишился отца, а в отрочестве лишился и брата. Он рано начал читать Священное Писание.
По желанию матери Петр на тринадцатом году был отдан на учение в Киевскую Духовную Академию. Начав учиться, Петр не забывал при этом о главном – о душе. Написав для себя короткое правило, он стремился неукоснительно его соблюдать: не осуждать своих братьев даже тогда, когда собственными глазами видел их согрешения, никогда ни к кому не иметь ненависти и от всего сердца прощать ближним согрешения их.
С первых дней учебы Петр мечтал о монашеской жизни. Мудрым наставником в этом его стремлении был иеросхимонах Братского Богоявленского монастыря Пахомий.