Африка, миграции, мифология. Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе
Шрифт:
Рис. 45. «Встреча мужчин и женщин», мотив F8. Вначале женщины и мужчины жили отдельно друг от друга и лишь затем стали жить сообща.
Мотив F8 представлен в разных районах Африки (бушмены, сонге, саката, тетела, кута, бемба, каниока, аньи, лиела, экои, дагомба, йоруба, кран, нупе, атуот, берберы), на Новой Гвинее (верхние арапеш, киваи), редко в Северной Америке (черноногие, сарси, северные оджибва) и на юге Южной Америки (нивакле, чороте, мака, матако, тоба, теуэльче). Есть также одна микронезийская версия с острова Банаба (Ошен). Берберский (кабильский?) миф, включающий данный мотив, был пересказан выше в связи с рассказом о выходе людей из нижнего мира. Приведем несколько примеров повествований, записанных южнее Сахары. Нельзя не заметить, что в текстах, записанных как у бушменов, так и у берберов Алжира, один из мужчин отказывается жить в обществе и покидает его (у берберов он превращается
Бушмены. Сначала пятеро мужчин-охотников и пятеро женщин-собирательниц жили отдельно друг от друга, мужчины — в пещерах, женщины — в травяных хижинах. Мужчины убили антилопу спрингбока, но не смогли приготовить, так как огонь погас. Один мужчина пошел к женщинам за огнем, поел приготовленную кашу, еда ему понравилась, он остался. То же случилось с остальными, кроме последнего, который убежал в другую страну и пропал.
Каниока (банту Конго). Мавезе создал четырех женщин и четырех мужчин, они жили в разных селениях. Женщины думали, что их вульвы есть кровоточащие раны. В лесу мужчина поранился топором. Женщина подошла, решила, что его рана глубже. Когда мужчина исцелился, женщина этому удивилась. Они пошли к Мавезе, тот сказал, что лекарство от женской раны — пенис. Пары вступили в брак, родили детей.
Лиела (гур Буркина-Фасо). Мужчины и женщины жили отдельно друг от друга. Если женщины встречали мужчину, они его убивали. Бог хотел узнать, кто дольше выдержит воздержание. Один мужчина принес женщинам мед, сказал, что это сок с его пениса. Им понравилось, они захотели весь пенис, одна из женщин забеременела. Насыпав на землю золы, Бог обнаружил следы мужчины и решил, что мужчинам должна принадлежать инициатива в любовных отношениях.
Атуот (нилоты Южного Судана). Мужчины жили без женщин, пасли буйволов, держали вагины привязанными к рукам, отвязывали по мере надобности. Женщины тоже не знали ничего о мужчинах, пасли скот, сеяли просо, удовлетворяли себя, загоняя себе между ног пену от волн. Один мужчина пошел искать теленка, пришел к женщинам, сошелся с одной из них, затем с другими, от истощения умер. В поисках товарища мужчины пришли к женщинам, забрали коров, каждый взял себе жену. Вождь женщин сказала, что теперь так и будет: мужчинам придется отдавать за жену коров.
Внеафриканские версии больше отличаются от африканских, нежели последние друг от друга. Однако полное отсутствие подобных рассказов в Евразии при наличии там мифов об амазонках дает основание считать африканские и циркумтихоокеанские варианты исторически связанными. Варианты с Новой Гвинеи и южноамериканского Чако сходны тем, что мужчины либо женщины сперва приходят к людям противоположного пола тайком, чтобы красть еду.
Верхние арапеш (семья торичелли, Папуа — Новая Гвинея). Женщины замечают, что кто-то ворует их пищу. Одна женщина увидела пришедших мужчин, которые затем скрылись внутри стебля бамбука. На следующий день, когда мужчины спали, старшая сестра расщепила бамбук топором, мужчины вышли, сошлись с женщинами. Только у младшей сестры мужа не оказалось. Она нашла бамбук, в нем был самый красивый мужчина, а мужья других — старики.
Тоба (Чако). Первые женщины спускались с неба, воровали у мужчин жареную рыбу. Попугаю бросили в рот земли, чтобы он молчал. Мужчина-Ворона обрезал веревку, по которой спускались женщины, некоторые провалились глубоко в землю. Броненосец нашел этих женщин, но их у него отобрали, оставили ту, которой он случайно выцарапал глаз. Лис совокупляется, его пенис откушен, он делает новый из кости. Мужчины бросают камни в вагины, выбивая вагинальные зубы.
В некоторых африканских версиях (см. приведенное выше резюме текста атуот) история начинается с того, как некий мужчина случайно попадает в селение женщин и сходится с ними. Этот мотив («мужчина в селении женщин», F40B) широко представлен в текстах об «амазонках» по всему циркумтихоокеанскому региону (рис. 46). В Западной Евразии он есть лишь в белуджской легенде о конце «женского царства», не считая отдаленной параллели в «Калевале» (Лемминкяйнен попадает на остров, где соблазняет тысячи женщин, но эти женщины живут не одни, а с мужьями).
Рис. 46. «Мужчина в селении женщин», мотив F40B. Мужчина попадает в селение женщин. Обычно он вынужден удовлетворять там женщину помимо своей воли или сойтись со многими женщинами.
Глава 4 ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКИЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ С АНТРОПОМОРФНЫМИ ПРОТАГОНИСТАМИ
В отличие от Австралии и в значительной мере от Америки и северо-восточной Азии, где мифологические первопредки часто (а в мифах творения — преимущественно) имеют антропозооморфную природу, в Африке повествования с участием людей и с участием животных, как правило, разделены. Сюжеты сказок о животных и героических приключенческих повествований редко совпадают. Лишь в фольклоре и мифологии бушменов и хойхой персонажи
порой напоминают австралийских или америндейских первопредков-животных. Подобная ситуация находит свое объяснение, если предположить, что приключенческие сюжеты с антропоморфными протагонистами в большинстве своем не развились в Африке на местной основе, а относительно недавно проникли туда из Евразии в более или менее готовом виде. Как, когда и почему произошло жанровое разделение повествований с участием людей и с участием животных в самой Евразии — вопрос особый. Маловероятно, однако, что перед нами универсальная общемировая тенденция. По крайней мере в Америке подобное жанровое разделение если и имело место, то далеко не везде и не вполне последовательно.Герои односюжетных повествований, зафиксированных, с одной стороны, в Центральной Азии — Южной Сибири, а с другой — на Великих Равнинах, антропоморфны. Соответственно можно полагать, что они были таковыми еще до того, как завершилось заселение Нового Света. Напротив, протагонисты героических повествований на западе США и Канады чаще всего ассоциируются с животными, но в Восточной Сибири в тех же в точности эпизодах представлены люди. Это значит, что антропоморфизация фольклорных героев в Восточной Сибири произошла, скорее всего, уже после того, как завершилось заселение Нового Света.
Большинство мотивов, лежащих в основе африканских приключенческих повествований, встречается и в Евразии, специфически африканских мало. Большая часть трансконтинентально распространенных мотивов связывает Африку с континентальной Евразией и, вероятно, проникла туда через Ближний Восток. Некоторые явно попали в Африку через ее восточное побережье, но их евразийские аналоги также распространены лишь в континентальных областях — в Средней Азии, на Кавказе, Поволжье и т.п. Однако есть и такие, которые за пределами Африки характерны только для Юго-Восточной Азии и Океании. С них и начнем.
Евразийские контакты через Восточную Африку
Человек теряет предмет, принадлежащий другому. Обычно это копье, гарпун или рыболовный крючок, который уносит раненое животное или схватившая крючок рыба, но в ряде повествований — сосуд или другой бытовой предмет, и тогда героиней рассказа является женщина (см. ниже пересказ текста бобо в связи с мотивом K56, «достойная награждена, недостойная наказана»). Владелец требует вернуть потерянное. Человек отправляется в иной мир, находит и приносит предмет, а также нередко наказывает владельца. Подобные истории (мотив L106) распространены по всему экваториальному поясу Африки у народов разных языковых семей, но их нет на юге Африки — ни у койсанов, ни у самых южных групп банту (рис. 47).
Рис. 47. «Требование вернуть гарпун», мотив L106. Человек берет у другого принадлежащий тому предмет и теряет его. Владелец требует возвратить утраченное. Герой отправляется в иной мир, находит и приносит предмет. 1. Предмет — охотничье оружие, герой — мужчина. 2. Предмет — бытовой, героиня — молодая женщина, девушка. 3. Предмет — бытовой, герой — мальчик.
Африканские тексты, основанные на сюжетообразующем мотиве «требование вернуть гарпун», имеют близкие параллели по другую сторону Индийского океана, в основном в австронезийском фольклоре (минахаса, батаки, тораджа, тетум, острова Кай, Палау, Яп, Капингамаранги, Маршалловы острова), а также у бунак и у кутубу — папуаязычных групп на Тиморе и на Новой Гвинее. Кроме того, тот же мотив не только встречается в сказках на севере островов Рюкю, но и включен в «Кодзики», а следовательно, был известен в Японии к началу VIII в. н.э. Японские параллели закономерны, поскольку многие другие известные по первым памятникам японской литературы мотивы также демонстрируют аналогии прежде всего в австронезийском мире.
Австронезийские, папуасская и японские версии содержат дополнительную подробность, которая отсутствует в Африке. Застрявший в теле подводного обитателя гарпун или крючок оказывается причиной болезни, вылечить которую местные шаманы бессильны. Лишь когда спустившийся под воду герой извлекает свой наконечник, больной выздоравливает. Данный мотив (L105) характерен также для Северной Пацифики по обе стороны Берингова пролива, где африкано-азиатско-океанийский мотив требования вернуть потерянный предмет не известен. Эти северные аналогии (и одна амазонская — у макуна) позволяют предполагать, что повествования с мотивом L105 существовали в Азии как минимум в конце эпохи заселения Нового Света, т.е. 10—12 тыс. л.н.
В восточно-сибирских и американских вариантах нет, однако, фигуры антагониста, который бы требовал от героя вернуть утраченное. В свою очередь, в африканских вариантах нет «невидимого крючка» и исцеления героем раненного им существа. Зато в них часто рассказывается, как вернувшийся герой ставит антагониста в то положение, в котором сам до этого оказался. Антагонист не в силах вернуть утраченный предмет и обычно гибнет (или же гибнет его близкий родственник). Подобный эпизод (мотив L106A), отсутствующий в Азии и Океании, представлен в древнеегипетской сказке «Правда и Кривда», известной по тексту, записанному в XIII в. до н.э. В этой сказке герой роняет в воду кинжал антагониста, тот отказывается принять выкуп и ослепляет героя. Сын ослепленного вырастает, требует от антагониста пропавшего быка и добивается ослепления антагониста. Мотива путешествия в иной мир за пропавшим предметом нет, но частичное сходство с современными африканскими повествованиями неоспоримо.