Африканский рай

Прощаясь с Мейсоном после первого дня сафари, мы уже многое знали о симбе. Как и наш гид, мы больше не сомневались, что симба — царь, благородный монарх, готовый отдать жизнь за свой народ. Недаром это животное стало символом воинской доблести для всех времен и народов.

Опыты доктора Шаллера

Представьте себе некую швейцарскую семью, которая после длительных подсчетов своего бюджета решила совершить путешествие в самое сердце Африки. Увлекательный маршрут, современные средства передвижения, умеренные цены… Швейцарцы садятся в самолет и через десять часов высаживаются в Найроби. Там их забирает небольшой местный самолет, и в полдень они приземляются в небольшом аэропорту Серенгети. Их глаза, привыкшие к туманам, ослепляет африканское солнце. Не успевают они опомниться, как их усаживают в вездеход с шофером-африканцем и загорелым англичанином в роли гида.

«Мы хотим видеть львов!» — обращаются туристы к любезному проводнику. Автомобиль летит мимо мирно пасущихся стад травоядных, которые, безусловно, напоминают путешественникам невозмутимых швейцарских коров. Впереди маячат три пятна песочного цвета. «Симба», — сообщает африканец. Туристы извлекают из футляров фотоаппараты и бинокли. Взгляды всех устремляются на львов. Но тут все замечают на головах у животных что-то странное: в ушах у них цветочки. У самцов — желтые и розовые; у самок — нежно-голубые и алые. Присмотревшись как следует, изумленные туристы обнаруживают, что это сережки. Уши хищников украшены маленькими металлическими пластинками овальной формы.

Но кто мог надеть сережки дикому льву? Откуда взялись здесь эти странные животные? Гиду приходится употребить все свои дипломатические способности, чтобы успокоить разгневанных швейцарцев и убедить их в том, что это вовсе не львы для туристов, выпускаемые на волю чиновниками министерства туризма и охраны диких животных.

Чтобы познакомиться со знаменитыми львами в сережках, мы нанесем визит доктору Шаллеру. Известный молодой американский зоолог провел в Серенгети два года, самым серьезным образом изучая повадки африканских львов, как до этого он изучал горилл в Уганде и тигров в Индии. Метод его работы основывается на постоянном наблюдении животных в естественной для них обстановке абсолютной свободы, причем наблюдения ведутся и днем и ночью на протяжении довольно длительного периода. Журнал «Лайф» опубликовал статью о результатах опытов Шаллера с тиграми. В интереснейшей книге «Год под знаком гориллы» [3] зоолог с чисто научной скрупулезностью описывает нрав и образ жизни животного, до сих пор окруженного тайнами и легендами.

3

Дж. Б. Шаллер. Год под знаком гориллы. М., 1968.

Шаллер живет в саванне с женой и детьми в деревянном домике. К концу дня мы добрались до его жилища. Под акациями перед домом детишки доктора играли с прирученной мангустой. Сам хозяин, молодой человек спортивного вида, встретил нас очень радушно и, пока мы пили чай, поданный его женой, красивой блондинкой, рассказал о своих исследованиях.

Чтобы выяснить маршрут передвижения льва и проследить его поведение в семейном клане и вне его, Шаллер завел карточку на каждое животное, в которую заносил данные наблюдений. Львы, однако, очень похожи друг на друга, с возрастом каждый изменяется — как же их различать? Необходимо было как-то пометить животных. Но каким образом? Доктор Гржимек усыплял зебр и антилоп, стреляя в них из ружья наркотическими средствами. Для этого важно было правильно рассчитать дозу: слишком большая могла убить животное, малая — вызвать его преждевременное пробуждение и бегство до окончания операции. Лев — тот просто мог бы позавтракать исследователем. Однако доктору Шаллеру, действовавшему с вездехода, удалось осуществить свой замысел без единого инцидента. Современная пуля-шприц надежно усыпляет животное не менее чем на полчаса. Этого времени вполне достаточно, чтобы записать размеры животного и другие данные, а затем прикрепить к его ушам разноцветные сережки, которые впоследствии служат опознавательными знаками.

Изучение львов осложняется тем, что они ведут кочевой образ жизни и на длительный период ускользают из-под контроля наблюдателя. Тут доктор Шаллер прибегнул к помощи туристов-фотографов, исследователей-любителей. Ведь десятки их каждый день пробираются в самые потаенные уголки саванны. Если бы почтенная семья швейцарских туристов предпочла дорогому и фешенебельному сафари на самолете скромное путешествие в маленьком автобусе, который останавливается в Серонере, администрация лагеря вручила бы каждому из них таблицы с изображением головы льва, в которых они отмечали бы данные о встреченных ими львах, в том числе цвет сережек в их ушах. Все эти таблицы переправляются затем доктору Шаллеру и хранятся в его архивах. Таким образом каждый путешественник вносит свой вклад в науку.

Совсем недавно на туловищах львов удалось установить маленькие электронные передатчики, позволяющие получать сведения о них и в ночное время. С одним львом двое наблюдателей поддерживали круглосуточный контакт целых три недели.

Лошадь или корова?

К югу от заповедника Мара, где состоялось наше первое знакомство со львами, находится Серенгети, прославленный национальный заповедник Танзании. Мара-Масаи и Серенгети, эти два хранилища национальной фауны, разделены государственной границей между Кенией и Танзанией. Естественно, что для животных, так же как для трав, акаций и кустарников саванны, этой границы не существует. Травоядные и хищники беспрепятственно переходят из одной страны в другую. Лишь полосатый столб, пересекающий, как шлагбаум, едва заметную среди зелени тропу, оповещает путешественников о том, что далее начинается территория другого государства.

Однако, преодолев сто пятьдесят три километра, отделяющие отель «Кикрок» в Мара от туристского лагеря Серонера в Серенгети, вдруг замечаешь, что пейзаж сильно изменился. По-прежнему кругом простираются луга, но по мере углубления на территорию Танзании трава становится все ниже и суше. Постепенно исчезают заросли кустарников, деревья с густой листвой, молочаи… На горизонте вырисовываются одинокие силуэты высоких акаций с похожими на большие зонты кронами.

В центре Серенгети в пейзаже безраздельно властвует травянистая равнина. Ее зеленое однообразие нарушают лишь невысокие скалистые горы, где находят себе убежище даманы, антилопы бубалы и леопарды. Мало-помалу меняется и картина животного мира. Мара являла собой пример благополучного сосуществования слонов, носорогов, жирафов (питающихся листьями) с буйволами, бубалами, тони и газелями (травоядными). В Серенгети же обитают одни травоядные. Путешественник, перед которым расстилается бескрайнее травяное море Серенгети, с благоговейным удивлением взирает на последних представителей великой эры травоядных — газелей, зебр и других копытных, спокойно пасущихся на сочных зеленых лугах.

Для африканцев весь этот удивительный конгломерат полосатых, серых, золотистых, желтых, черных животных с рогами, копытами и туловищами самой разнообразной формы — это всего-навсего «ньяма» — мясо. Люди науки ценят стада Серенгети как самое большое скопление копытных на земле. Здесь, на территории в четырнадцать с половиной тысяч квадратных километров, сконцентрировано около четырехсот тысяч животных.

Для вашего покорного слуги безграничный простор африканской саванны, по которой он немало путешествовал, ее специфическое, ни с чем не сравнимое освещение, обитатели этой благословенной земли олицетворяют наивысшую гармонию и непостижимую тайну творения.

Существуют самые различные теории, объясняющие исчезновение лесных массивов в Восточной Африке. Одни утверждают, что начало положил первобытный человек, который еще на заре эры земледелия нередко поджигал лес, отвоевывая у него пространства для земледелия. Другие считают, что дело, начатое человеком, завершили многочисленные стада копытных, вытоптавшие и объевшие остатки лесных участков. Третьи приписывают исчезновение лесов разрушительному действию вулканической лавы.

По их мнению, лава, спускавшаяся с гор Кения и Килиманджаро, поджигала и уничтожала первобытные леса, а затем растекалась по окрестностям, образуя вулканические равнины, часто совершенно плоские, иногда слегка волнистые. На почве, довольно тонким слоем покрывавшей пласты вулканической лавы, не могли расти большие деревья. Кустарники же и акации систематически гибли во время пожаров, столь частых на равнинах.

Каково бы ни было происхождение саванны, несомненно одно: в период плейстоцена на всех континентах простирались необозримые пастбища, на которых кочевали огромные стада диких лошадей и армии хищников. Такого разнообразия и обилия травоядных и плотоядных история земли больше не знала. Стада буйволов, обитающие в Серенгети, лишь жалкие остатки фауны плейстоцена, «эры млекопитающих».

И самое удивительное, что своим былым расцветом да и нынешним существованием животный мир Африки обязан набору скромных растений, обычно недооцениваемых, — травам.

Представляя себе бесчисленные стада на бескрайних пастбищах, я думаю о наших доисторических предках, которые охотились на этих животных и питались их мясом. Впрочем, и мы по-прежнему в основном питаемся мясом, обязанным своим происхождением сочному зеленому корму, а также пшеницей, самой распространенной зерновой культурой, которую я позволю себе смиренно и с благодарностью назвать травой-кормилицей.

Трава саванн прочно закреплена в почве сетью перекрещивающихся волокнистых корней. Растет и развивается надземная часть, а не корневище, как у большинства других растений. Это позволяет траве быстрее оправляться после засух и пожаров и восстанавливать опустошения, производимые в травяном покрове саванны жвачными животными. Кроме того, клетки травы содержат кремний, который помогает ей не поддаваться засухе и при недостатке осадков сохранять питательные качества.