Агент 000
Шрифт:
– Злой ты, Антон, я тебе так верил, а ты…
– А что я? Я правду говорю, и не моя вина, что она тебе уши режет.
– Ладно, ладно, ты меня практически убедил, хотя для нас это очень большой риск.
– Кто не рискует, тому нечего думать о шампанском!
– Вот ещё, об этой кислятине думать.
– Ты тогда подумай о девушках, это для них ты рискуешь и для миллионов таких, как они. Или ты хочешь, чтобы здесь стало как у нас?
Да уж, 'размазал' меня Антон конкретно. Да ещё 'мордой об батарею' несколько раз поводил. Если у меня в голове были одни благие намерения, то у него уже сформировалась твёрдая решимость. И я знаю его, он теперь не отступится, мне придётся или помогать ему или выводить из игры. Но последнее будет равносильно предательству, я на такое не способен. А раз так, будем строить планы, и готовить акции.
Мы подошли к порталу, и теперь мне предстояло несколько раз ходить туда и обратно. Антон останется тут, а я на несколько дней вернусь в своё время, требуется решить там много дел и определиться со всем тем, о чём мы сейчас спорили. А мне так хочется вернуться обратно в тёплую избу, где меня ждут ласковые девушки. Нет, ради их будущего, я не остановлюсь ни перед какими трудностями, я выбрал свою дорогу. И с этими мыслями, навесив на себя спереди ещё рюкзак Антона, я шагнул в мерцающий пузырь.
24 августа 1996 года где-то в двухстах километрах от Москвы лаборатория у портала
Всё же хорошо мы устроились, с одной стороны портала зима, а с другой — лето. Здесь стоит реальная жара, душно даже в лесу, а там мороз и снег, и разделяет всё это всего лишь один шаг. Я уже настолько хорошо приспособился к переходу туда-сюда, что это начало приносить мне некоторое удовольствие. Нет, совсем безболезненным переход между мирами и временами так и не стал, зато после у меня начинается подъём сил, бодрость и прояснение в голове. Как будто переход прочищает весь организм и даже содержимое головы. Хотя другие мои товарищи предпочитают пересекать портал как можно реже, сваливая всю рутину по перетаскиванию грузов туда-сюда на меня. Ну а я пользуюсь открывшимися возможностями на полную катушку, каждый день отправляюсь работать в лето, а потом возвращаюсь в тёплую избушку, где меня ждут мои красавицы. И даже полуторачасового сна хватает мне, чтобы потом бегать весь день как заведенный. За достаточно короткий срок я заметно помолодел и подтянулся, ещё бы, каждый день дважды ходить на тяжелых охотничьих лыжах с хорошим грузом за спиной, нагрузка совсем не слабая. Впрочем, теперь я теперь ощущал всё это как обычную лёгкую прогулку. Дела на удивление легко наладились, жена уехала по своей работе в командировку, естественно, потребовав от меня знакомства с сёстрами, но не раньше, чем там наступит лето. Больше всего меня обрадовало, что кураторы от 'конторы' в целом одобрили наш план, который мы составили с Антоном и обещали дать нам все необходимые средства в помощь. Естественно, согласились они не сразу, хотя я предполагал, что такой вариант развития событий они сами предполагали с самого начала, даже когда отговаривали меня от подобных действий по-первости. Но потом даже рассказали, как нам требуется действовать, что меня сильно удивило. Но об этом стоит рассказать подробнее.
Десять ней назад я снова сидел в московской квартире с 'дедами' и пил крепкий чай. После моего рассказа о том, что мы задумали и ответа на множество уточняющих вопросов с их стороны, Фёдор Степанович поверг меня в ступор, заявив:
– А знаете, где вам требуется впервые встретиться с Хрущёвым для 'тёплого' разговора?
– Вероятно, его можно будет поймать на даче…, начал, было, я.
– Нет, его нужно, как вы сказали — 'ловить' в Кремле на рабочем месте! Причём заявившись без приглашения. Да не смотрите на меня как пудель на дрессировщика, для вас это будет самый безопасный вариант. И самый убедительный, кстати.
Я немного вышел из возникшего ступора, закрыл рот, и даже хотел что-то спросить, но Фёдор Степанович продолжил:
– Правильно думаете, Кремль достаточно хорошо защищён от несанкционированного проникновения извне, но это не значит, что он защищён абсолютно. Вы сможете не только проникнуть туда незаметно, благо там ещё не понатыкано систем видеонаблюдения, как сейчас, но и незаметно покинуть его, когда сделаете своё дело. Естественно, пути проникновения и отступления будут разными.
Деловой тон Фёдора Степановича окончательно привёл меня в нормальное состояние, и я попытался уловить суть его предложения.
– Я правильно вас понимаю, что вы знаете какие-либо тайные ходы в Кремль?
– Да, такие ходы есть. И одним из таких ходов вы сможете покинуть его. Но чтобы проникнуть в Кремль вам
придётся став невидимкой.Моя челюсть упала снова, чем дальше, тем страньше и страньше, подумал я.
– Эээ…, ааа…
– Не удивляйтесь так сильно, ничего сверхъестественного в этой невидимости нет, закройте глаза и откройте через пять секунд.
Я закрыл глаза, честно досчитав про себя до пяти. Когда же я их открыл, то на месте 'деда' Фёдора Степановича сидел чернявый мужчина в старой милицейской форме и широко мне улыбался.
– Закройте и откройте глаза ещё раз, сказал мне 'милиционер', сильно изменившимся, но ещё узнаваемым голосом Фёдора Степановича.
Открыв глаза, я обнаружил сидящую передо мной не молодую даму в халате продавщицы из овощного магазина. Присутствовал даже запах этого самого магазина.
– Посмотри на меня боковым зрением, сказала дама грубым голосом.
Когда я сумел сфокусировать взгляд на чашке с чаем, и боковым вниманием посмотреть на 'продавщицу', то увидел на её месте Фёдора Степановича. Едва же переместив взгляд на него, снова видел женщину.
– Ничего себе фокус, вздохнул я…
– Закройте глаза и встряхните головой, сказал Фёдор Степанович в теле женщины.
Когда морок исчез, я ещё несколько десятков секунд внимательно рассматривал обретшего прежний вид 'деда', выглядывая в его одежде какие-либо устройства, которыми могли создаваться такие галлюцинации. Это, естественно, не осталось незамеченным с его стороны.
– Не ищите, не ищите, нет у меня никаких портативных голографических проекторов, как вам кажется, да и в чай я вам ничего не подливал. То, что вы видели — это результат исключительно моего волевого влияния на вас. Вы видели именно то, что я хотел, чтобы вы видели, и не только видели, ведь так?
– Неужели это телепатия, затравленно выдавил я, но ведь такого не бывает…
– Это не телепатия, это, можно сказать — практическая магия, магия управления восприятием окружающих. Вы читали книги Карлоса Кастанеды, сейчас они стали очень популярны?
Пару лет назад я действительно прочитал, как я посчитал — сказки и мифы мексиканских индейцев от этого автора, но что это не совсем сказки мне и в голову не могло прийти.
– Читал, читал, и что оборотни там, кактусы и всё остальное, о чём он писал, реальны?
– А то, что вы только что видели — реально?
– Ну, я же видел…
– И что, всё, что вы видите — вы считаете реальностью? Даже сны?
– Нет…, и тут до меня дошло понимание того, зачем меня просили взглянуть боковым зрением. — А почему я видел вас как милиционера и как продавщицу?
– Очень просто, — 'дед' расплылся в довольной улыбке, — мы все видим не столько то, что видят наши глаза, сколько ту картинку, что формируется в голове. И на формирование этой внутренней картинки влияют разные условия психологического свойства. Если один человек настолько уверен в том, что он волк, да так, что он сам чувствует себя этим волком от кончика волчьего носа до кончика волчьего хвоста, то другие люди, и даже другие животные, скорее увидят на его месте волка, а не человека. На месте реальной картинки будет наложен иллюзорный образ, затмив реальность. Только такой оборотень должен ходить на четвереньках, так как в привычный образ волка не вписывается хождение на задних лапах. Да и вообще, на такое нарушение восприятия много чего влияет. Если бы вы до этого не так сильно удивлялись тому, что я говорил и не попали бы под некоторое гипнотическое влияние с моей стороны, то этот фокус с вами бы не прошел. Или прошел бы плохо. Воспринимающий 'оборотня' должен быть готов воспринять создаваемую иллюзию, она должна быть для него естественна и у него должно быть подходящее для этого психическое состояние. Впрочем, обычные люди большую часть времени бодрствования проводят в полусне, если создавать им привычные для них иллюзии проходящих мимо незаметных людей, то они тебя не увидят в упор.
– Так значит, поэтому книги Карлоса Кастанеды в СССР были запрещены?
– Не только поэтому. Кастанедовский 'воин' слишком многое мог видеть, что ему не положено было. Впрочем, из практикующих по Кастанеде воинами становятся двое из ста, остальные, кто вовремя не бросит, становятся наркоманами или обитателями психиатрических клиник. Так что тогда просто заботились о здоровье народа.
– И что, по-вашему, меня минуют все напасти, и я всё смогу?
– Вам же не придётся пробираться через дебри мистики, курить кактусы, сами методики очень просты, и технологичны.