Агент 008 в Зазеркалье

Когда одна сторона конфликта проигрывает, она может обеспечить вступление в битву союзников, сохраняя свои силы.

Пример уловки № 3. Положенная под алтарь грамота Великого князя Московского

Великий князь Московский Иван III Васильевич¹ стремился к захвату Новгородской земли. (Тем более что Новгород, боясь Москвы, стал искать помощи у Литвы, несмотря на вражду между православными и католиками).

В Великом Новгороде было принято, что правит вече, а для защиты города нанимают князя со дружиною. Чтобы как-то уравновесить обращение к католику Казимиру, великому князю литовскому, защищать город был приглашен² православный князь Михаил Олелькович, сын киевского князя и тетинич Ивана III.

Иван III приказал вызнать, как зовут всех опытных сотников и храбрых дружинников князя Михаила Олельковича, и написал грамоту, в которой говорилось следующее: после подчинения Великого Новгорода княжеству Московскому брат мой (что двоюродный – не написал) князь Михаил Олелькович, а также все перечисленные сотники и дружинники получат столь же высокие должности в Московском княжестве. Кроме того, все земли и казна Великого Новгорода будут поделены между ними.

Затем князь Московский, спросясь еще совета своего сторонника, митрополита Новгородского св. Ионы о лучшем месте и именовании, за один день воздвиг за городскими стенами бревенчатый храм в честь Симеона Богоприимца. Святой Иона, ничего не знавший о той грамоте и замысла князя московского, в тот же день освятил храм и совершил в нем Божественную литургию, а Иван III подложил под алтарь грамоту и поцеловал крест, что не нарушит заключенного с дружинниками Великого Новгорода договора.

Когда новгородское вече узнало об этом событии, оно уверилось в измене князя и дружины и всех их, разгневавшись, выгнало со службы³. Обиженный князь Михаил Олелькович уехал в Киев, а уходя, разграбил Старую Руссу, чем невольно подтвердил поклеп.

Таким образом Иван III не только избавился от новгородской дружины, но еще и использовал для этого само правительство Великого Новгорода. Теперь великий князь Московский без труда мог захватить новгородскую землю в то время, как новгородцы посылали послов к великому князю литовскому и королю польскому Казимиру Ягеллончику, прося защиты от Москвы.

Уловка № 10. Спрятать нож за улыбкой

Скрывать опасные намерения за показным дружелюбием и красивыми словами. Уловка притворства, двуличия, головы Януса, усыпления внимания, поцелуя Иуды.

Добейся доверия, внуши противнику спокойствие, скрывая свои планы; когда добьешься, осуществляй.

Тактик заискивает перед противником и льстит ему, вызывая доверие, а тогда тайно нападает на него.

Пример уловки № 10. Змея сбрасывает кожу

(Не путать с уловкой № 21 Ящерица отбрасывает хвост – там это отбрасывание – уловка для отвлечения внимания при бегстве, а здесь – аллегория смены образа, скорее, для атаки).

Один из главных участников войны за наследство Дмитрия Донского, его внук Дмитрий Шемяка⁴ и брат его, Дмитрий Красный, сыновья Юрия Дмитриевича, поддерживали отца в отстаивании прав на великокняжеский престол. Однако, когда Юрий, едва успев второй раз стать великим князем⁵, скончался, и престол занял оказавшийся в этот момент в Москве Василий Юрьевич Косой, заявили удачливому старшему брату: «Аще не восхоте Бог, да княжит отец наш, а тебя и сами не хотим» и поддержали против родного брата – двоюродного, Василия Темного, за которым, убегавшим после поражения в битве, как раз гнались по приказу отца⁶. И такое бывало.

У татар параллельно продолжалась борьба за власть в Орде, и они то привлекали русских князей на помощь (суздальско-нижегородские князья имели тесные связи с ордынцами), то являлись за данью, то еще что⁷. В результате сам Василий II и его двоюродный брат Михаил Верейский были взяты в плен, но уже осенью были освобождены.

Во время пребывания Василия в плену великим князем был Дмитрий Шемяка. Освобождение Василия и Михаила не обрадовало его, тем более что оно произошло при подписании Василием кабального договора⁸.

С этого времени тверской князь Дмитрий Шемяка не поддерживал Василия II, а боролся с ним, и пытался организовать отпор татарам, приведенным Василием на Московскую Русь.

Таким образом, Шемяка успел два раза поменять свое отношение к Василию Темному, превратившись из его противника в союзника и обратно, подчиняясь политической необходимости. Ведь мудрая змея сбрасывает кожу не один раз.

Глава 1. Агент

Мягкое покачивание автобуса располагало к неторопливым и приятным мыслям, но воспоминания, назойливо лезшие в голову Фаста, и отвлекавшие его от изучения труда аналитиков английской разведки, консультантов по Зазеркалью, совсем не были такими. Особенно острую душевную боль он испытывал, когда перед его мысленным взором возникало прекрасное лицо Мэй Ю.

То он вспоминал ее лицо трагически застывшим, но и в смертельной опасности не искаженным страхом, освещенным багровым пламенем – в горящем вертолете, откуда он спас ее, рискуя и жизнью, и благополучным выполнением задания (причем в тот момент он затруднился бы определить, чем ему труднее рискнуть – позже при таком выборе никакого затруднения не возникало, что вызывало законное недовольство начальства), и заслужил ее уважение и восхищение, вскоре превратившееся, как ему показалось, в любовь…

То он видел ее лицо изысканно-прекрасным, с застывшим на нем сложным выражением, предписанным церемонией приема у императора – на съемках исторического фильма, съемочная группа которого служила прикрытием шайке контрабандистов, о чем Мэй Ю знала, но вот о том, что контрабандисты прикрывали кое-кого, интересующего по долгу службы агента 008 Джона Фаста, она не подозревала…

Но чаще всего перед его мысленным взором являлось ее "ночное" лицо, с расширенными зрачками полуприкрытых веками глаз и полуоткрытыми губами… а еще – униженное, злое, но все равно прекрасное, в тот последний раз, когда он ее видел…

Да, никогда еще Фаст не отправлялся на задание с таким плохим настроением. Это не обещало ничего хорошего тем, с кем ему придется столкнуться. Особенно – женщинам. Но и мужчинам тоже должно было достаться… Озлобленность Фаста только увеличивалась от того, что в глубине души он понимал ее необоснованность и несправедливость.

Такая уж у него судьба. Он не имеет права брать на себя ответственность за жену и детей, которые могли очень скоро сделаться вдовой и сиротами. Да что там! Само ожидание его невозвращения, более долгое, чем счастливые передышки между отсутствиями, может за короткое время превратить цветущую юную спутницу жизни в бледную истеричку с трясущимися руками – он-то видел жен других агентов, оказавшихся не столь честными и порядочными, как он – так он считал. Иногда, в минуты острого недовольства собой, Фаст начинал думать, что на самом деле причиной его нежелания обзаводиться семьей было подсознательное стремление обеспечить себе свободу действий во время задания, действий, которые могли бы оказаться не вполне джентльменскими, если бы его кто-то ждал дома. Иногда так и получалось: его кто-то ждал дома, и это его стесняло.

Но уж, конечно, Мэй Ю давно покинула его дом, по крайней мере, он на это надеялся – после того, что произошло!

А ведь ничто не предвещало несчастья. Когда шеф вызвал Фаста – что почти наверняка означало новое задание, потому что по предыдущему, из которого привез Мэй Ю, Фаст отчитался полностью – Мэй Ю жила у него уже две недели и, казалось, от образовавшейся идиллии недалеко до счастливого брака. Как же он мог до такой степени ничего не видеть! Он, считающий себя прекрасным психологом! Счастливого брака! Хорошо, что до этого не дошло!.. Но – нет, он не мог заставить себя думать, что все к лучшему, пока еще не мог. Тот несчастный день снова и снова всплывал в его памяти.