Агент влияния
Шрифт:
Через три дня после моей встречи с американскими агентами, меня вызвали в районную прокуратуру. Просто позвонили, и очень вежливо, без намека на хамство пригласили на встречу с районным прокурором – на завтра, на четырнадцать часов по местному времени.
Само собой, что такие приглашения не игнорируют – ни на родине, в Союзе, ни в городке с названием Нью-Йорк, потому на следующее утро я как следует побрился, надел чистое белье и чистые джинсы с легкой рубашкой-гавайкой, и потащился по указанному мне адресу, прихватив с собой хмурого Нестерова. Почему хмурого? Да так… сколько мы с ним в Америке, столько он и хмурый. И то, что Костя бросил пить – никак не улучшило его настроения. Раньше он был хмурым из-за семейных неурядиц, а когда нажил себе неприятности, заливая эти самые неурядицы стаканами крепкого спиртного –
Ну а с собой я его взял по одной простой причине – если долго не выйду из прокуратуры, значит, меня все-таки закрыли, и пора бить в барабаны, вызывая кавалерию из родного посольства.
По крайней мере, я ему так все и объяснил. Мол, если закроют – побежишь выручать. Хотя прекрасно знал, что никто меня теперь не арестует. Кишка тонка у прокуратуры против целого ЦРУ. Если только арест не инициирует само ЦРУ – для профилактики, и чтобы не забывался.
На проходной прокуратуры я назвал свои имя и фамилию, и меня тут же пропустили. Получилось все просто, и даже можно сказать – банально. Пришел в кабинет, назвался. Мужчина, оказавшийся помощником прокурора, дал мне подписать бумажку, в которой было сказано, что я претензий к прокуратуре не имею, а взамен выдал что-то вроде советско-российского «отказного», в котором черным по белому было сказано, что государство США никаких претензий ко мне не имеет, и что действовал я в рамках закона Соединенных Штатов Америки. Ну и… все! Поезжайте, куда хотите, делайте, что хотите… черное и белое не берите, да и нет – не говорите… но это уже из другой оперы. В общем – теперь я с бумагой, и могу жить-поживать, добра наживать.
Простился с прокурорским душевно, вполне искренне, даже по-американски улыбнулся, фальшиво и белозубо. Привык уже, ага! Как там сказано? «Если долго смотреть в бездну, то бездна в конце концов глянет в тебя». К чему это я? Да к тому, что если ты постоянно контактируешь с обществом, в которое погрузился на неопределенное время, то в конце концов волей-неволей начинаешь ассимилироваться. Нет, скорее – маскироваться как хамелеон, внешне приобретая цвет того места, на котором сейчас стоишь. Люди не любят белых ворон, так что лучше особо не выделяться. Положено фальшиво улыбаться всем рна свете – улыбайся!
Вышел из прокуратуры с хорошим, очень хорошим настроением! Ведь сейчас я могу просто поехать в аэропорт, купить билет на самолет, и завтра буду уже дома! В своей квартире! Рядом с такой упругой, такой желанной Ниночкой!
Черт подери, мне уже эротические сны снятся! Впору купить девушку с пониженной социальной ответственностью! Все-таки я ведь мужчина, а теперь – еще и молодой мужчина! Гормоны кипят, кровь бурлит…
– Ну что там? – Нестеров жадно вглядывался в мое лицо – Можем лететь домой? Тебя отпустили?
– Меня никто и не арестовывал – хмыкнул я – Чтобы отпускать. Да, вот бумага – я чист перед законом. Вот только уехать пока не могу.
– Почему?! – Нестеров был не то чтобы ошеломлен, он был едва ли не в ужасе – Ты должен ехать в Союз! И как можно быстрее! Обязательно должен!
– Кто это решил, что я ДОЛЖЕН? – голос мой был холодным и насмешливым – Партия и правительство?
Нестеров смотрел на меня со смесью испуга и отвращения. Похоже, что он принял меня за «невозвращенца», потому я сразу решил расставить точки на «i».
– Послушай, Костя… я не собираюсь здесь оставаться! Я не собираюсь здесь жить! Мне не нужно американского гражданства – у меня есть свое, советское, и отказываться от него я не хочу. Просто у меня тут есть несколько дел, которые я должен закончить. Например – скоро мы устроим рекламную акцию – я встречусь с полицейскими из участка, в котором служат те ребята, которых я спас. Мы будем соревноваться в стрельбе и рукопашном бое. А кроме того – со мной на днях должны связаться из «Уорнер бразерс», и я пойду на переговоры по поводу экранизации моей книги. И ты предлагаешь мне уехать? Вот так все бросить, и уехать домой? ЗАЧЕМ?
– Ну… надо же возвращаться! – залепетал красный, как рак Нестеров. Я и не знал, что он умеет ТАК краснеть – Надо же на родину ехать! Не вечно
же здесь сидеть!– Что, тебе сказали, чтобы ты воздействовал на меня, убедил, что я должен побыстрее вернуться? Так вот можешь успокоить своих начальников: я обязательно вернусь! И повторюсь – не собираюсь принимать американского гражданства! Мой дом – там, за океаном. И чужой дом мне не нужен. Но я вернусь тогда, когда сочту это необходимым. Я свободный человек, и могу перемещаться по миру туда, куда хочу. Туда, куда могу. И еще: я не собираюсь вредить моей стране. Наоборот! Я стараюсь возвысить ее в глазах иностранцев при каждом удобном случае. И уж ты-то должен был это заметить. Русский, советский – успешный, востребованный, свободно перемещающийся по миру – это ли не лучшая реклама советскому строю? Потому не понимаю – с какой стати меня норовят поскорее загнать в стойло. Ты можешь ехать, куда хочешь – по большому счету ты мне не нужен. Впрочем – как и было с самого начала. Тебя мне навязали как соглядатая, как надсмотрщика. Так вот, дорогой Костя – в моей квартире ты живешь до конца недели. Потом – ищи себе другое место жительства. Я не собираюсь оплачивать твое пребывание в этой стране и конкретно – в арендованной мной квартире. Рон уже предупредил, что оплата аренды квартиры издательством прекращается в самое ближайшее время. То есть – я буду оплачивать квартиру сам. А если я буду оплачивать ее сам – на кой черт я буду платить за тебя?
– А откуда у тебя деньги за оплату квартиры? У тебя только тысяча долларов было! – глаза Нестерова внезапно сделались колючими, взгляд – как у рентгеновского аппарата. Насквозь просвечивает! Вот так вот… Костя-то не дурак, а я как-то уже и списал его со счетов.
– Взаймы взял, у издательства – безмятежно пояснил я, глядя на моего «напарника» чистыми, ясными глазами – Потом вычтут из моего гонорара, и все тут.
– А! Понятно… – кивнул Нестеров, и отвел взгляд. То ли поверил, то ли нет, но… какая разница? Интересно, что они теперь сделают, узнав, что я не горю желанием вернуться на родину в ближайшие дни и даже недели.
Генеральный секретарь внимательно осмотрел кабинет, будто никогда его не видел, задержавшись взглядом на Андропове, поблескивающим чистыми, отполированными до блеска очками. Юрий Владимирович всегда отличался невероятной аккуратностью, и ни за что бы не надел очки с захватанными пальцами стеклами. Только чистота, только порядок. И тогда почему он допустил такой промах? Он, совершенный руководитель, и такой непростительный промах?
– Как это получилось? Почему вы позволили этому Карпову выехать к нашему потенциальному противнику? Вы вообще понимаете, что это даже не глупость – это преступление! Юрий Владимирович, поясни, чем ты руководствовался, когда давал разрешение на выезд Шамана?
Андропов встал, помолчал секунды две, затем заговорил:
– Карпов, товарищ генеральный секретарь, не выказывал никаких признаков нелояльности нашей советской стране, нашей партии и правительству. Наоборот – он в высшей степени отрицательно высказывался в адрес наших диссидентов, например – того же Солженицына. В том числе и перед иностранцами, теми же американцами. Не было никаких оснований утверждать, что Карпов может перейти на сторону потенциального противника. Остаться в США. Потому никаких препятствий к выезду для него и не было. В тот момент никаких данных, указывающих на то, что Карпов является тем самым Шаманом – у нас не было.
– То есть Комитет сработал плохо, выпустил из страны человека, который может угрожать безопасности государства?
– Получается – так… – Андропов медленно, осторожно кивнул головой – Все наши службы сработали плохо.
– А мне кажется, это ты сработал плохо, Юра! – Брежнев недовольно помотал головой – Хотел я тебя снять с должности, но решил подождать. Решил, что возможно, ты все-таки возьмешь себя в руки, одумаешься, начнешь работать как следует. И во что это вылилось? Ты проморгал у себя под носом важнейшую фигуру! Можно сказать – информационную бомбу, которая может нанести нашей партии непоправимый вред! Куда там Солженицыну с его глупыми рассказами о злом Сталине, тут все гораздо хуже! Если он сконтактируется с американцами, если начнет во всеуслышание писать и говорить о том, что написал нам в письмах – это будет просто… да у меня даже слов нет, чтобы назвать такое безобразие!