Агентство ’ЭКЗОРЦИСТ’: CITRINITAS

— А сейчас он здесь?

— Нет, уехал. Но наверняка вернётся к ночи.

— Что, всегда возвращается?

— Э-э, нет. Бывает, что только на следующий день.

— Посмотрим, — проговорил я. — Что ж, благодарю, — подхватив чемодан, я, сопровождаемый разочарованным взглядом портье, направился к выходу.

Вероятно, тот решил, что посетитель и впрямь не напрасно лечился у заграничных специалистов по душевным недугам — экая рассеянность, даже забыл, что собирался нанять номер. Но не окликать же! И потом, может, он ещё вернётся — куда ж деваться человеку на ночь глядя?

На улице действительно стало совсем темно. Я поглядел по сторонам, но такси не заметил. Пришлось пройтись. Через десять минут мимо проехала пустая машина с шашечками, и я остановил её. Назвал адрес офиса.

Дома распаковывать вещи не стал — просто поставил чемодан возле двери. Разделся и отправился в ванную, где прежде всего смыл грим, а затем и сам ополоснулся. После целого дня, проведённого в разъездах, тёплые струи воды показались настоящим блаженством.

Я решил, что расслабляться рано. Ночь — самое подходящее время, чтобы наведаться в новую лабораторию доктора Улаффсона. Однако я не представлял, как туда проникнуть, и, более того, понимал, что швед почти наверняка ещё не выкупил оборудование Теда Рессенса — а значит, и тело горничной. А если даже и выкупил — иначе почему бы он был в Лондоне, а не в Амстердаме — то всё это ещё нужно доставить в Англию.

Но сколько ждать? Об этом я судить не мог — оставалось лишь положиться на удачу, а к этому я не привык.

Побродив по комнате, я решил, что утро вечера мудренее, и, во всяком случае, мне известны два места, где Улаффсон регулярно появляется: «Англия» и здание, в котором обустраивается лаборатория. Значит, можно установить за доктором слежку и составить представление о распорядке дня, передвижениях и так далее. Возможно, даже появится возможность проникнуть в лабораторию — хотя бы под видом наёмного рабочего, благо, гримироваться теперь я худо-бедно умел.

Наконец, я забрался в постель. Только теперь, растянувшись на свежих простынях, почувствовал, что устал. Нужно выспаться, чтобы голова была свежей, сказал я себе, и закрыл глаза.

Однако заснуть сразу не удалось. Всплыли воспоминания об обнажённой женщине, покрытой слоем прозрачного геля — в стеклянном гробу, окружённой проводами, датчиками и гудением машин. Как в страшной немецкой сказке, и в то же время…

Глава 72

Четыре дня я провёл в офисе. Встретился с Кимберли. Девушка представила несколько проектов, три из которых я отобрал. Также она подогнала надёжных, по её словам, людей, которых я устроил в фирму, оформив на разные должности. Им и предстояло заниматься теневой стороной грузоперевозок. Империя остро нуждалась в целой куче вещей, достать которые было либо трудно (например, часть военной японской техники, так как микадо не торопился расставаться с её секретами), либо по официальным каналам слишком дорого. Вот эти ниши я и планировал занять. Плюс надо было существенно увеличить охрану — по сути, создать маленькую, но боеспособную армию, способную не только защитить грузы от пиратов, но и отразить нападения конкурентов. А в том, что они будут, я не сомневался.

По вечерам же я преследовал доктора Улаффсона. Кроме того, я вступил в элитный клуб, где зависал молодой Бартенс — сын одного из тех, чьи фамилии стояли в украденном у фон Раскуль списке. Для меня это не составило труда, ведь мой отец — большая шишка и вообще, известная персона.

К концу второго дня я обратил внимание, что на безымянном пальце молодой человек носит золотое кольцо со всадником на Пегасе. Ноготь, правда, был короток. Возможно, это не обязательное требование.

Бартенс заметил, что я разглядываю его украшение, но, как ни странно, ничего не сказал. Только внимательно оглядел и отвернулся, а через пять секунд отошёл. Правда, потом я случайно поймал его взгляд, но Бартенс снова глаза отвёл. Я приблизился, сделав вид, что ищу на полке книгу.

Молодой человек обсуждал со своим приятелем Тедом Готли утиную охоту.

— Хочу на днях съездить в Лосиную мызу пострелять из нового «Франкотта» птичек. Может, завтра и выберусь, — говорил он, подкручивая усики. — Заодно и дичи Антонио привезу — пусть постряпает.

— Возьми меня с собой, — попросил Готли, вздохнув. — А то до бала я совершенно не представляю, чем себя занять. У меня где-то и «Лебо» было, не знаю только, стреляет ли.

— Да ты разве охотник?

— Нет, но делать ведь всё равно нечего.

— Что ж, поедем вместе. Только на уток ведь с собаками охотятся. Есть у тебя спаниель?

Лицо Готли скривилось гримасой отвращения.

— Терпеть не могу собак! — проговорил он. — У меня дома только кошки.

— Да уж я знаю, что ты любитель мяукающей породы. Кстати, о бале. Кого ты думаешь пригласить?

— Что за вопрос? — Готли зевнул, прикрыв рот ладошкой. Ногти у него были округлы и отполированы до идеального блеска, средний палец украшало кольцо с крупным бриллиантом. — Разумеется Анетт.

— Это у которой отец банкир?

— Её самую.

— Помилуй, но она же из французов, кажется! Вдобавок, отец её купил титул. Говорят, его дед деньги под процент давал.

— Банкноты не имеют национальности, — укоризненно ответил Готли. — И потом, хорошо тебе рассуждать, когда у тебя отец один из самых богатых людей в империи, а что делать нам, отпрыскам бедных, но знатных родов? — он иронически рассмеялся, демонстрируя ровные белые зубы. — Приходится охотиться не только на уток, но и на капиталы.

— Значит, ты думаешь, Анетт к тебе всерьёз расположена?

Готли пожал плечами.

— Какая разница? Отец убьёт меня, если узнает, что я кручу с правнучкой ростовщика. Он всё ещё цепляется за такое пропахшее пыль старьё, как честь дворянского рода и прочие анахронизмы.

— И тем не менее ты ведёшь её на бал?

— А что мне остаётся? Когда папаша помрёт, кто будет меня кормить? Герб над каминной полкой? Или, может, сгнившая усадьба, куда уж страшно и вступить — того гляди обвалится.

Я только спустя четверть часа понял, что речь шла о студенческом бале, посвящённом тридцатилетию факультета, где учились собеседники. Через несколько дней его должны были отпраздновать с большой помпой в специально арендованном для этой цели дворце, куда решено было пригласить слушательниц медицинского факультета — для тех студентов, которые не прибудут на торжество со своими собственными дамами.

Решительные действия в отношении доктора Улаффсона я решил предпринять после того, как увидел, что в красное с белыми колоннами здание на углу Портери-стрит и Стратфорд-авеню, куда швед регулярно наведывался, втаскивают не меньше дюжины огромных коробок, каждую из которых несли по три-четыре человека. На коричневых боках виднелись маркировки, свидетельствующие, что груз прибыл из Амстердама.

Вечером того же дня я взялся за приготовления. Нанёс грим, переоделся, чтобы выглядеть недавно вернувшимся из-за границы господином лет тридцати с небольшим. Рассовал по карманам оружие, взял трость. Пробормотал короткую молитву (это никогда не помешает) и вышел на улицу. Падал мелкий снег. Он медленно кружился, оседая на мостовую, появляясь на миг в свете фонарей, и исчезал, едва коснувшись чёрного тротуара.

Часы показывали без четверти одиннадцать. Я доехал до перекрёстка, предшествующего Портери-стрит и Стратфорд-авеню, вылез и пошёл дальше пешком. Жилых домов вокруг было немного, но из-за садов улицы казались в темноте похожими на щербатые рты: дома-зубы чередовались с чёрными провалами заросших деревьями пространств.