Агентство магических катастроф

Выехали из города мы и впрямь очень рано. Я зевала в седле, совершенно не понимая, зачем было вставать в такую рань. Клин держался за левую щеку, я ему спросонья там что-то выбила, так что он со мной не разговаривал. А нечего будить поутру юных барышень, это еще Тина не видела, а то бы и она не утерпела против такого нарушения традиций. Я еще разок зевнула и завистливо посмотрела на кота. Этот охламон теперь ехал не на тележке, а на парящей над дорогой подушке, прибитой к широкой доске и привязанной к лошади Клина, как наиболее уравновешенного члена команды. К сожалению, подаренное мной ему заклинание левитации хорошо действовало только при поднятии небольших тяжестей, теряя всякий смысл при поднятии, ну, например, меня. Вся магия уходила только на него, и парить кверху пузом над дорогой, возлежа на мягких подушках, я, как кот, не могла, отчего завидовала ему ну совсем уж черной завистью.

– Нам повезло, что будем постоянно ехать по дороге, – увивался Филин вокруг Тины и совал ей под нос хилый букетик, собранный на обочине. – Мы с Клином вчера посмотрели – почти на всем пути встречаются деревеньки. Так что нам не придется спать под открытым небом, хотя это та-ак романтично. Ты не находишь?

Тина невозмутимо выбросила букетик на обочину и не удостоила ловеласа даже взглядом. Учитывая, что раньше они вполне запросто общались и Тина даже пару раз сбегала с ним на рынок, все это было более чем странно. Неужели чишер ей нравится?! А с другой стороны, умудрилась ведь я признаться в любви человеку. Ой, видел бы это папа! Убил бы. Обоих!

Ветер качал кота в его колыбельке, жужжали мухи, завершались последние солнечные осенние деньки. Небо пока еще было голубым, но уже скоро его надолго обложит тучами и наступит пора дождей и холода. Я не любила позднюю осень. Время, когда природа умирает, а деревья сбрасывают разноцветные старые листья, плотно укутывая ими голую землю. Нет, не любила я позднюю осень с ее вечными дождями, холодным пронизывающим ветром и испуганными, прячущимися во дворце короля эльфов зайцами и белками, а также прочей мелюзгой, пугающейся грома. В древесном дворце им всегда были рады и давали уют и кров, но ненадолго, иначе пришлось бы весь лес к нам переселить. Подлечился, согрелся, прошла непогода, так и давай, вперед, обратно домой, в свою норку, дупло или берлогу. Не только во дворце, но и в каждом эльфийском доме всегда были готовы помочь зверюшкам, и именно поэтому эльфы так трудно сходились с людьми, которые запросто могли убить радующегося жизни зверька и обглодать его косточки, а то и вовсе просто снять пушистую шкурку, остальное же бросить на съедение вечно голодной волчьей стае. Я задумчиво посмотрела на кота. Уська храпел, пуская слюни из открытого рта и дергая задней лапой. Впрочем, не все их обычаи так уж ужасны, и что самое главное – не всегда.

– О чем задумалась? – подъехал ближе Клин.

– Да так.

– Послушай, давно хотел спросить.

Я удивленно посмотрела на смущенного человека. Ну-ка, ну-ка. Интересно.

– Какая ты, когда, ну, без этой маскировки.

Я растянула губы в улыбке. Так вот куда ветер дует.

– А что?

– Нет, ну если ты стесняешься. То...

Я фыркнула и запросто сняла личину. Очертания фигуры поплыли, и на пять секунд появилась я в том обличье, которое было мне даровано с рождения.

Белоснежная кожа будто светилась изнутри, подчеркивая красоту изгибов стройного тела и тонкие, будто выточенные древним эльфийским скульптором черты лица. Мне с рождения говорили, что я красива, но я и так знала это, достаточно было просто посмотреть на себя в зеркало: в эти огромные, мерцающие тенями и россыпью огненных всполохов изумрудные, глубокие, как сама бездна, глаза. В которые так боялись заглянуть юноши, так и тянуло это сделать и потеряться в них навечно. Тонкий изящный нос, летящие брови, высокие скулы и густые огненно-рыжие ресницы под стать волосам дополняли образ неземного совершенства. Эльфийская принцесса не должна быть рыжей, но у меня были огненно-рыжие волосы, переливающиеся тысячью всполохов первородного огня; у принцессы не должно быть зеленых плутовских глаз, но они у меня были, и множество эльфов навсегда потеряли часть своей души в их глубине. У принцессы должно в каждом взгляде, в каждом жесте сквозить достоинство и величие, присущее ее роду. Но я с детства как язычок пылающего костра, как отблеск заходящего солнца – так же неуловима и столь же непостоянна. Я никогда не умела усидеть на месте, да и не хотела, если честно. Я всегда гордилась своей внешностью и была окружена самой искренней любовью окружающих? М-да, была.

Я грустно опустила глаза, отбросив тень ресниц на щеки и не заметив, что мы давно уже остановились, и теперь все, даже кот, затаив дыхание рассматривают хрупкое и будто невесомое создание, внезапно посетившее, пусть и ненадолго, их мир. Тина смотрела с любовью и гордостью, с улыбкой встречая такую знакомую ей реакцию окружающих. Именно из-за этой реакции принцессу и изменили настолько сильно, что даже она сама не может стать прежней больше чем на пять секунд. Да и то лишь в крайнем случае.

Черты моего лица вновь изменились, и фигуру окутал легкий туман. И вот я – это опять я, со своим хвостом, диким нравом и упрямыми рожками.

Ребята шумно выдохнули. Я подняла глаза на застывшего как изваяние Клина, чересчур серьезно смотревшего на меня.

– Я удовлетворила твое любопытство?

– Полностью, – кивнул он и медленно пустил коня дальше.

Я недоуменно посмотрела ему вслед. Вид у него был далеко не радостный. Непонятно, почему?

– А ты тоже так умеешь? Ну, я имею в виду сейчас страшная, а потом – бац!

Тина все-таки заехала ему в ухо, и Филин, не удержавшись в седле, грохнулся на землю, но тут же поднялся, показал кулак по уши довольному коту, наконец-то отошедшему от увиденного, взобрался обратно и тут же вновь подъехал к Тине на чересчур опасное расстояние. Я ехала сзади и рассеянно смотрела по сторонам, думая о том, что куски мыслей, все время лезущих в голову, никак не хотят собираться воедино, а потому просто выкинула их из головы и вдохнула полной грудью свежий воздух. А по бедру похлопывал привязанный к поясу мешочек с каменными гномиками.

На ночлег мы решили устроиться в небольшой деревушке у одной престарелой вдовы. Она была глуховата, но зато прекрасно разглядела золотую монету в руках Филина и немедленно побежала собирать на стол. Лошадей мы привязали на сеновале за неимением конюшни, и мужчины немедленно решили, что они будут там спать. Мне было все равно. А Тине тем более, лишь бы находиться неподалеку от своей подопечной.

Накормили нас знатно, правда, кота пару раз сгоняли ухватом со стола, но в конце концов я умудрилась объяснить хозяйке знаками, что этот кот особенный, и она, плюнув, вышла из комнаты, в корне не согласная с нашим мнением.

Нам постелили на лавках у окна.

Тина заснула сразу, а я все мучилась разными мыслями. Смотрела на звезды за мутным стеклом, думала то о вечном, то о туалете... В итоге победило выпитое накануне молоко, и я тихо слезла с лавки, осторожно пробираясь к выходу.

– Ты куда? – сонно спросила Тина.

– В туалет, – громко прошептала я.

– A-a, ну иди. – И она снова заснула.

Мне было лестно, что хотя бы туда меня отпускают без охраны.

У старой покосившейся будки со столь громким названием, которая держалась на честном слове и чаяниях односельчан, уже стоял Филин и кого-то дожидался.

– Привет, – улыбнулся он мне, – что, тоже не спится?

– Да так. А кого ты тут ждешь?

Я дернула дверь, но она храбро устояла на одной-единственной петле и шаткой деревянной защелке.

– Занято! – раздалось изнутри.

Что ж, подождем. Я стояла. Пять минут, десять, пятнадцать. Ноги начали мерзнуть, так как я надела только куртку на ночную рубашку. А туалет все не освобождался.

– Кто там? – не выдержала я.

– Кот, – хмуро пояснил Филин.

– Кто?!! А ну открывай, садист! – И я рванула дверь на себя.

Внутри мы застали сидящего на досках кота, который листал какую-то то ли газету, то ли тонкую книжку. Пушистый охламон был немедленно выставлен наружу, и я попыталась войти. Филин упорно лез вперед, возвещая, что он пришел первым. В итоге мы подрались. Я сломала ему два зуба, он поставил мне синяк на лбу, но победил Филин, вовремя влетевший внутрь и захлопнувший дверь на такую надежную с виду защелку. Я взревела и рванула на таран. Туалет не выдержал и, наклонившись, рухнул окончательно, погребя под обломками вопящего Филина.