Агентство «Вечность не вопрос»

– Вы зря так упрямитесь, Лина. Многие женщины готовы отдать последнее, чтобы я от них питался.

Полные его губы изогнулись в нежной улыбке. Он поднялся и текучим движением направился ко мне, Лилу поманила к себе Рафаэля. Мы замерли как кролики перед удавами, ведь сколько бы силы в тебе не было, инстинкт размножения подчинить нельзя.

– Я так понимаю, сегодня вы нам ничего не скажите.

– Зачем говорить, если можно делать. – Произнесла Лилу, приближаясь к Рафаэлю и прикасаясь губами к его щеке, он посмотрел на меня расширившимися глазами, я все еще не отпускала его руки. Алехандро поднес ладонь к моему лицу и провел пальцами по скулам, черт, это было хорошо, слишком хорошо.

– Слишком горячо, Рафаэль. Слишком горячо.

Пробормотала я, вспоминая наш утренний разговор. А Лилу уже оттеснила его прочь, повела за собой, нашептывая что-то на ухо. В этой комнате была еще одна дверь, за которой они и собирались скрыться и оставить нам кушетку и комнату, наполненную свечами. Дьявол! Опасен не факт кормления, а то, что близость с суккубом или инкубом в случае с Алехандро подобна наркотику. Попробовав один раз, не вернуться за добавкой практически невозможно. Губы Алехандро приблизились к моему лицу, он мягко, но уверено обхватил меня за талию:

– Я тебе потом расскажу все, что ты хочешь, обещаю. Но в начале ты меня хорошенько накормишь, я такой голодный. Смотрю на тебя и чувствую голод и губы жжет, как хотел бы я охладить их о твою кожу.

Дыхание его было теплым, моя правая рука уже лежала на его плече, мне хотелось приблизить его к себе еще. Но громом раздались слова Рафаэля, зашумевшие нечеловеческой волей:

– В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

Вокруг ангела заклубилось голубое сияние, волосы у меня на голове встали дыбом от ощущения этой ледяной силы, силы света, той, какую я никогда не видела, о которой слышала из рассказов уцелевших темных. Светлые редко обращаются к собственной магии, только в моменты опасности для жизни они осеняют себя крестным знаменем и начинают месить нас как говно лопатой. Судя по тому, что ко мне вернулась способность к метафорам, магия Алехандро выветрилась. Лилу и ее сын зашипели и отскочили от нас, стали видны их истинные лица, кожа их истончилась и потемнела, рты широко раскрылись в зверином оскале, мать и сын забились в противоположную часть комнаты, Лилу взвыла. Ее ухоженные маленькие ноготки превратились в черные когти, Алехандро закрыл глаза руками и весь съежился. Я тронула Рафаэля за плечо, понимая, что может и не так плохо иметь в партнерах ангелка.

– Уходим отсюда, пока они не пришли в себя.

Через кулисы мы выскочили на сцену, срывая представление. Почти обнаженная женщина, которая пела веселую песню о морском дьяволе, испуганно отскочила от нас, когда мы, громыхая, слетели в зал. Под удивленные охи и ахи толпы мы протиснулись мимо столов, едва не снесли официанта, несущего поднос с коктейлями. В дверях нас не остановили, почетные гости Лилу имели право вести себя, как им вздумается, только вот я не сомневалась, что после чтений Библии в кабинете хозяйки заведения мы этого титула лишились.

Мы выскочили из клуба почти бегом и плюхнулись в машину. Рафаэль ударил по газам и помчался от «Chat des enfers» так быстро, как только мог. Он давил на газ так, как будто боялся погони, но я то знала, что погони не будет. Я также знала, что сегодняшний инцидент скорее всего только улучшит наши с Лилу отношения. Ты всегда больше уважаешь то, что не дает себя сожрать. Адреналин клокотал в крови, вызывая безудержное веселье, Рафаэль подхватил мой смех и его чистый голос еще звенел от магии. Мы хохотали, пока он вез меня домой.

– Неужели общение с демонами всегда так проходит?

Я кивнула, вглядываясь в его профиль, не точеный и напоминающий о картинах эпохи Возрождения как профиль Алехандро, но оттого куда более приятный глазу.

– Это еще был не самый худший вариант. Ну пожевали бы нас, под утро домой отпустили. – пошутила я.

Рафаэль скривился от обрисованной перспективы, шутку не оценив.

– И ты бы позволила сделать с собой такое?

Я хотела сказать, что не позволила бы. А потом вспомнила лучистые золотые глаза, слова, которые хотела услышать, и меня потянуло обратно. Видимо успел зацепить крюком своих когтей мою душу, поганец.

– Если бы подобное случилось, я бы себя не простила.

– Я думал, что у вас, темных «это» нормально. – Как бы невзначай сказал мой спутник, ведя машину по пустому Ленинградскому проспекту. Пустому по меркам Москвы, в час пик здесь не протолкнуться, а так поток шел быстро и деловито. Задержавшиеся в офисах работяги отправлялись по домам, а может не в офисах, а в торговых центрах, отдаваясь греху стяжательства.

– «Это», это что?

– Сделки скреплять подобным образом. Ты же и вино на работе пьешь, ругаешься, кто знает, что ты еще…

Я бросила на него недовольный взгляд, ну конечно же, их, светлых, учат, что мы все поголовно козлов под хвосты целуем, непотребствами всякими занимаемся и вообще ведем себя развратно и грешно. Еще один моралист на мою голову, мало мне папочки, потрясающего распятьем каждый раз, когда меня видит. Образ родителя заиграл в сознании, поэтому я огрызнулась:

– У нас, темных, существует одно чудесное правило. Не твое собачье дело, как я живу.

Повисло гнетущее молчание. А затем Рафаэль пробормотал слова извинения, потому что понял, что обидел меня. Но сказанного не воротишь, он ведь и намеки свои рассыпал и за руки хватал с вполне определенной целью. Раз темная, значит шлюха. Значит на разок можно попользоваться, а потом можно будет и приличную себе отыскать. Плавали, знаем. И неловко стало и за коленки свои голые и за макияж на лице.

– Лилу еще позвонит. А завтра после обеда съездим к еще одному моему знакомому демону, – в том, что Велыч знает хоть что-то о джине я сомневалась, но хотелось мне показать Рафаэлю, что демоны – это не только о похоти и разврате, это и наука тоже.

– После обеда потому что все темные активны в это время? – мило поинтересовался Рафаэль, лишний раз напомнив мне, что мы стоим по разные стороны баррикад.

– После обеда, потому что днем я занята. – Резко бросила я, выпрыгивая из машины, как только та остановилась возле подъезда. Не хотелось мне больше оставаться в тесном пространстве с ангелком. Потому что обидно, и потому что телу все равно на обиду и злость. Гомоны, разбереженные встречей с полудемоном Алехандро гнали бешенными конями, и сомневаюсь, что этой ночью мне приснится что-то приличное.

Дверь закрылась с громким хлопком, бабульки-полуночницы, восседающие перед домом в любое время суток загомонили, осуждая мой внешний вид и то, что приличные девушки так поздно домой не возвращаются.

– Приличные бабки тоже по ночам на улицах не сидят, – беззлобно высказала я двум старушкам-подружкам. Забавно, что именно такие вот поборники морали в прошлом куролесили не по детски. Под их возмущенное клокотание зашла домой. Как же надоело то, что все вокруг хотят поучить меня жить.