Агидель стремится к Волге

Узнав о его намерениях, из подмосковного казачьего лагеря к Суздалю ринулись отряды первого ополчения во главе с атаманами Андреем и Иваном Просовецкими. Польские войска отступились без боя, и казаки быстро заняли город. Пожарский не стал с ними связываться и решил идти по Волге в обход Москвы.

Когда до князя дошел слух, будто атаман Заруцкий собирается захватить Ярославль, он срочно выслал туда передовой отряд под командованием двоюродного брата Дмитрия Петровича Лопаты-Пожарского, дав ему в помощь башкирскую конницу. Расчет главнокомандующего оказался верен. Отряду удалось занять город, опередив казаков Заруцкого.

XXVIII

Главные силы выступили из Нижнего Новгорода двадцать третьего февраля. Жители Балахны, Городца, Кинешмы встречали Пожарского хлебом-солью, предлагая ему свою помощь. Лишь костромской воевода Иван Шереметев, сторонник Владислава, попытался оказать нижегородцам сопротивление. Он не захотел впускать их в свой город и тем самым навлек на себя гнев посадских людей. От их самосуда Шереметева спасло лишь своевременное вмешательство Пожарского. Он назначил в Костроме другого воеводу.

В отличие от Шереметева, ярославский воевода боярин Андрей Куракин решил не рисковать и, когда в начале апреля под стенами его города появился конный отряд из ополчения Пожарского, вышел встречать его хлебом-солью и под колокольный звон.

В самом начале «ярославского стояния» Пожарский получил грамоту из Троице-Сергиева монастыря с неприятным известием: «…2 марта злодей и богоотступник Иван Плещеев с товарищами по злому воровскому заводу затеяли под Москвою в полках крестное целованье, целовали крест вору, который в Пскове называется царем Димитрием…»

Уведомив об этом, монахи просили Пожарского: «Соберитесь, государи, в одно место… и положите совет благ, станем просить у вседержителя, да отвратит праведный гнев и даст стаду своему пастыря, пока заводцы и ругатели нам православным порухи не сделали… Молим вас усердно, поспешите к нам в Троицкий монастырь, чтоб те люди, которые теперь под Москвою, рознью своею не потеряли Большого Каменного города, острогов…»

Минин и Пожарский в Троицу не поехали. Они занялись другими делами. Не дожидаясь созыва собора, руководители ополчения создали в Ярославле временное правительство, прозванное «Совет всея земли», которое стало управлять большей частью России. У них было много дельных планов по спасению отечества, но судьба распорядилась по-своему.

В июле до Пожарского и Минина дошло известие о том, что король Сигизмунд направил в Москву на помощь польскому гарнизону двенадцатитысячное войско под командованием литовского гетмана Ходкевича. Посоветовавшись, они рассудили, что оставаться в Ярославле уже нельзя, и стали готовиться к походу.

Хотя формирование ополчения так и не было завершено, за четыре месяца Минину и Пожарскому удалось собрать под свои знамена до двадцати-тридцати тысяч человек. Часть рати противостояла шведам на севере. Отдельные части стояли гарнизонами в разных городах. Приходилось также отвлекаться на борьбу с разбойными отрядами тушинцев.

Ополчение выступило из Ярославля в конце июля. Большой обоз, тяжелые пушки замедляли его движение. Кроме того, Пожарскому приходилось то и дело посылать в разные стороны конников для освобождения от чужеземцев близлежащих городов.

К Москве же он отправил заблаговременно два передовых конных отряда, велев им занять позиции между Тверскими и Петровскими, Петровскими и Никитскими воротами, с тем, чтобы прикрыть смоленскую дорогу, по которой должен был подойти Ходкевич.

Подтянувшиеся главные силы вначале расположились лагерем под стенами Троице-Сергиева монастыря, но, получив донесение о приближении Ходкевича, Пожарский срочно отрядил к Москве князя Туренина с приказом укрепиться у Чертольских ворот. Отряды Туренина, Дмитриева в паре с вождем бурзянцев Газизьяном, Лопаты-Пожарского вместе с вождем кыпсаков Караякупом, занявшие крепостную стену, прикрывавшую город с запада, должны были первыми встретить неприятеля и продержаться до подхода основных сил.

Сами Минин и Пожарский достигли предместий Москвы двадцатого августа. Они решили укрепиться на Арбате. Трубецкой со своими казаками по-прежнему находился в южной и юго-восточной части Москвы в районе Яузских ворот. У него было не более трех тысяч человек.

Пожарский с трудом убедил спесивого князя придвинуться к Крымскому мосту, чтобы не пропустить по нему поляков в Замоскворечье. Однако допуская, что гетман Ходкевич вздумает ударить по казакам и выведет их тем самым из строя, он выслал туда же на всякий случай пятьсот конников.

Отборную конницу, в которую входили и башкирские джигиты, главнокомандующий расположил у Новодевичьего монастыря. Именно здесь ранним утром двадцать второго августа Ходкевич форсировал реку и атаковал левый фланг ополченцев. Те оказали им сопротивление.

Чем дольше продолжалась сеча, тем больше становилось жертв. Поле брани было устлано телами убитых и раненых. К вечеру силы ополченцев были уже на исходе. Враги усилили нажим.

Видя, что коннице трудно разворачиваться среди лежащих на земле убитых и раненых, Пожарский велел конным ратникам сражаться пешими. Но и тогда не удалось ослабить натиск неприятеля. Положение становилось критическим.

Даже в эти драматические минуты казаки Трубецкого, наблюдавшие за ходом битвы с другого берега уже в течение нескольких часов, не делали попыток вмешаться. Вместо этого они поносили ополченцев, выкрикивая со злорадством: «Богаты дворяне пришли из Ярославля, отстоятся и одни от гетмана!».

Вместе с ними был вынужден простаивать отряд, посланный Пожарским к Трубецкому. Башкирские конники, недовольные бездействием казаков, в конце концов, не выдержали и зароптали, переговариваясь между собой.

— Зачем стоим?

— Давайте поможем!

— Так ведь казаки не хотят!

— А чего на них смотреть! Без них обойдемся!..

Военачальник минской конницы, послушавшись своих джигитов, пришпорил коня.

— Айда, братья! Все за мной, не отставать! — крикнул он на ходу, бросаясь вперед.

Следом за ним рванули остальные. Казаки попытались им помешать, но не тут-то было. Башкиры один за другим устремлялись к броду.

Быстро форсировав реку, они ударили полякам во фланг. Следом уже шли воодушевленные их решимостью четыре сотни казаков.

Самовольное вмешательство решило исход боя. Гетман Ходкевич, так и не сумев пробиться к кремлевским «сидельцам», был вынужден отступить обратно к Поклонной горе.

Дмитрий Пожарский ликовал от радости.

— Ой, молодцы!.. — с восхищением воскликнул он.

Его восторг разделили и остальные.

И тут прискакал гонец. Он сообщил, что дружина под командованием Алябьева вместе с башкирской конницей полностью оттеснила осажденных поляков, попытавшихся выбраться наружу через Алексеевские и Чертольские ворота. Понеся большие потери, те укрылись за кремлевскими стенами.