Агитбригада

Наконец, мы-таки доехали до двора, где квартировали наши, и я уже напрягся, что сейчас ещё и Гудков присоединится к экзекуции по выяснению моих внезапно проснувшихся великих музыкальных талантов.

Но не успели мы слезть с телеги, как из дома выскочил взволнованный Гришка Караулов и выпалил:

— Новость знаете? Бабу Фросю сегодня убить пытались!

У меня аж торба из рук выпала.

— И что? Убийцу нашли?! — загомонили все одновременно.

— Она живая?

— А кто это?

— Не может быть!

— Да ты что!

А я сидел как громом пораженный — вся моя стройная теория рассыпалась прахом. Мотива убивать старушку у отца Анфисы вообще нету.

— Живая она, — усмехнулся Гришка, — такие старушки, они же непотопляемые. Она в платке была, а под платком ещё толстый шерстяной чепец, вот ушибло её только.

— Так она видела убийцу?

— Думаем, что видела, — кивнул Гришка, — но она без сознания ещё. Послали срочно в Красный Коммунар за лекарем.

— А где она?

— А убийца за ней не вернется?

— Её пока в сельсовет отнесли. Гудков с Петром и Зубатовым там караулят.

Мы бросились к сельсовету.

Невзирая на холодный пронизывающий до костей ветер, который тащил мокрую взвесь, у сельсовета собралось много людей. Почти всё взрослое население Вербовки. И даже с окрестных хуторов люди были. Привезенный из Красного Коммунара врач хлопотал внутри. Ему помогала Зинаида, женщина, которая в Вербовке выполняла всякие несложные медицинские манипуляции — вывих там вправить, рану зашить, ну и всякое по мелочи.

Все стояли и терпеливо ждали, когда баба Фрося очнется. Две смерти и одно покушение — это для маленького села уж слишком. Люди были встревожены, напуганы. Все кучковались, хмуро поглядывали друг на друга и тихо переговаривались между собой.

Наши агитбригадовцы тоже были здесь, только сгрудились чуть в стороне. К ним подошли Сомов, Лазарь и хромой Фадей, который был пастухом в Вербовке и, как я понял, приходился каким-то дальним родичем жены Сомова. Я отошел в сторону, натянув старую шапку почти до бровей, и старался быть в толпе среди крестьян, вдруг что услышу.

Наконец, на крыльцо вышли покурить Гудков и Пётр. К ним сразу кинулся народ, посыпались вопросы:

— Ну что там?

— Что?

— Как она?

— Очнулась?

— Что говорит?

Пётр хотел что-то сказать, но Гудков покачал головой.

Но народ не унимался, вопросы и предположения сыпались один за другим, поднялся шум.

Гудков не выдержал:

— Пока не пришла в себя. Так что ждём, товарищи! И не шумим! — веско сказал Гудков, нервно затушил недокуренный бычок и они с Петром торопливо вернулись обратно.

Народ, получив пусть и небольшую, но порцию новостей, зашушукался с новым жаром. Все обсуждали, спорили, доказывали. Градус напряжения скакнул вверх.

В толпе я увидел отца Анфисы. Он тоже пришел узнать. Стоял бледный, поседевший от горя.

Мы простояли так ещё примерно час, я окончательно задубел, даже куртка, которую дала мне добрая Клара, не помогала согреться. И вот, наконец, из сельсовета выскочили Гудков, Зубатов, Пётр, и с ними ещё один человек, чернявый, горбоносый — как я понял, это был следователь. Они бросились в толпу, расталкивая людей, прямо к Лазарю и скрутили его за руки. Тот закричал не своим голосом. Он пинался, отбивался, но к ним подбежал ещё Жоржик, и парни всей толпой повалили его, связали и увели.

Все были в шоке.

Лазарь! Кто бы мог подумать!

Нет, невозможно! В это невозможно поверить!

Вечерело. Обычно в это время все селяне спокойно занимались своими хозяйственными делами, но только не сегодня. Вербовка гудела, бурлила и волновалась, как штормовой океан перед цунами. Люди битых полдня не расходились от сельсовета, хоть и перемёрзли. Баба Фрося пришла в себя и таки дала показания. И показания странные. Дурацкие показания. Дескать, мол, Лазарь — чернокнижник, занимался чародейством, ворожбой и всяким непотребством. И потому убил Анфису и Василия и пытался убить её.

Многие решили, что бабка сошла с ума.

Гудков тоже считал, что она, после удара, повредилась в уме. А вот Зубатов спорил, он утверждал, что бабка Фрося просто сводит счеты с передовым комсомольцем. Как бы там ни было, но следователь собирал показания со всех, и Гудков с нашими парнями ему помогал.

Я чувствовал, что Лазарь стопроцентно выкрутится. Начнет напирать, что раз бога нет, значит и чернокнижия не бывает, и выкрутится. Поэтому первое, что я сделал — отправился к дому Сомовых. Надо было поговорить с Серафимом Кузьмичем, пока Лазаря не выпустили.

И сейчас мы сидели на завалинке перед домом. Мы — это я, Серафим Кузьмич и Енох, который упросил меня взять его дощечку с собой, узнав, куда я иду.

— Мда-а-а-а… дела, — глухо протянул Серафим Кузьмич. — А я сразу понял, что этот Лазарь тот ещё злодей. Ещё когда он под капусту яд сыпать начал.

— Но зачем он их убивал? — не мог понять я, хотя бабке Фросе почему-то поверил, кстати, ещё в первый раз, когда она к нам приходила.

— Насколько я понимаю, тут всё просто, — важно изрёк Енох и снисходительно посмотрел на нас с Серафимом Кузьмичом, — однажды Анфиса увидела, как Лазарь магичит и, после того, как Василий бросил её, она прицепилась к Лазарю, чтобы тот сделал приворотное зелье, приворожил и вернул её любимого. Лазарь отнекивался, сколько мог. Тогда Анфиса пригрозила, что расскажет всем, чем он занимается. Лазарь испугался и убил её.

— Ну, предположим, в это я кое-как, с натяжкой, поверить ещё могу, — скептически сказал я, — А Василия тогда за что он убил?

— Перед смертью Анфиса проболталась ему, что знает кое-что про Лазаря такое, что тот станет её рабом. Она хотела вызвать у Василия интерес хоть таким вот нехитрым образом. Василий тогда её не послушал, прогнал. Когда Анфису убили, он пошел к Лазарю поговорить и выяснить, что такого знала о нем Анфиса. И этим подписал себе приговор.

— Хм… — задумался я, — а бабка Фрося подглядывала за ним и засекла, как он магичит. И привела агитбригадовцев.

— Да, очевидно она ещё чем-то его донимала и вот он не выдержал, — согласился Енох.

— Но я одного только не пойму, — не сдавался я, — как он мог всё это время творить волшбу или как оно там правильно называется, и Серафим Кузьмич его ни разу не увидел? Вы же не видели, Серафим Кузьмич?

— Нет. Не видел, — виновато развёл призрак руками.

— Всё просто, — усмехнулся Енох, — Лазарь ему глаза отводил.

— Выходит, Лазарь знал, что в доме Сомовых живёт Серафим Кузьмич? — удивился я.