Агония маздая
Шрифт:
– Дорога там, что ли?
– Джеку показалось, что он даже видит какую-то линию, вдоль которой направлялся старик.
– А этот где?
– он оглянулся, ища глазами араба, но тот был уже далеко. Удивительно, как далеко.
– Ладно, ты мне и так надоел! Эй, дедушка!
– Джек что есть силы замахал руками.
– Вы то хоть меня видите, или здесь каждый сам по себе?
– Зачем вы кричите?
– пришедший ответ потряс Джека.
– Я не слепой и не глухой. Не сотрясайте пространство, проникнитесь величием момента. В противном случае вас могут и наказать.
– Кто вы?
– Джек почти перешел на шепот. Несмотря на порядочное
– Если вам хочется составить мне компанию, то пожалуйста, присоединяйтесь. Останавливаться мне нельзя, да и вам не советую. Идите сюда, идите смело, - старик показал на место рядом с собой, - дорога широкая, места всем хватит.
– Значит, всё-таки дорога! Иду, спасибо!
Расстояние около полусотни метров он преодолел почти мгновенно. Пятнадцать-двадцать шагов и Джек уже очутился рядом со стариком. Дорога, а скорее, огромный тракт, словно стрела пронзала пустое пространство, сзади уходя за горизонт, а спереди упираясь в гору. Удивительно, как он до этого её не заметил!
– Здравствуйте!
– Джек внимательно оглядел своего нового спутника.
– Куда путь держите?
– Здравствуйте, - старик с улыбкой кивнул.
– Туда же, куда и вы!
Джек усмехнулся:
– А я куда? Вам это известно? Мне — нет!
– А здесь один путь, молодой человек. Однажды, где бы вы не появились, сначала эта дорога, а затем и Морфест, встанут у вас на пути.
– Что значит «Морфест»?
– Это вулкан, который вы видите впереди, а предвосхищая следующий вопрос про дорогу, я отвечу, что она идет через весь мир, присоединяя к себе сотни других дорог, помельче. Как такового, названия у нее нет, но чаще всего её называют «Морфестский тракт» или «Последний путь».
– Простите, как вас зовут?
– спросил Джек, одновременно стараясь осилить услышанное.
– Петр Николаевич...пока еще.
– Странное имя... а меня Джек Брандл.
– Почему же странное?
– старик пожал плечами.
– Обычное для страны, где я живу... жил. О вот ваше имя у нас было бы да, странное. Вы американец, конечно?
– А вы русский?
– Да.
– Вы неплохо говорите по-английски. Я бы даже сказал, отлично говорите.
Петр Николаевич лишь пожал плечами:
– Я не знаю на нем и трех десятков слов. Ну не делайте такое лицо, Джек! Здесь нет понятия «язык». Это все осталось там, на земле. Мы просто говорим, а слышим так, как привыкли.
Джек высоко поднял брови:
– Вы меня сейчас слышите так, будто я говорю на русском?!
– Да, конечно. Для вас это удивительно?
– Ещё бы!
– А то, что мы вообще вот так идем, разговариваем, это разве не удивительно?
– Привык уже.
– Вы осознаете, что с вами произошло? Осознаете, что вы умерли?
– Да, - Джек вздохнул (или сделал что-то вроде этого).
– Я, кажется, утонул.
– Уже хорошо, что осознаете.
– А что с вами случилось, Петр Николаевич?
– Инфаркт. Всё банально. Поступил в госпиталь после удара, вроде все пошло на поправку, но вот... умер во сне. Видите, иду в пижаме...
– Да и я тоже не в смокинге!
– Джек даже рассмеялся.
– Переодеться бы, конечно, не мешало!
– А зачем?
– Вам удобно в пижаме?
– Молодой человек!
– Петр Николаевич сделал многозначительную паузу.
– О чем вы вообще говорите?! Какая одежда! Вас нет, понимаете? Нет в физическом
– Откуда у вас такие познания, дедушка?
Петр Николаевич на вопрос не ответил.
– Вы сами осознаете, что вас, Джека Брандла, как такового, больше нет?
– на губах старика появилась ироничная улыбка.
– Да... но все я иду, говорю с вами, вижу этот мир.
– Это значит лишь то, что вы идете, говорите и видите. Более ничего.
Глава четвертая. Дорога мертвых.
Джек ничего не понимал. Услышанное не укладывалось в его сознании, представляясь полнейшей абракадаброй. Есть и, одновременно, нет. Это как? Что несет этот старик? Право же, с арабом было поспокойнее!
– Я понимаю ваше состояние, Джек!
– Петр Николаевич, видя его напряжение, старался говорить как можно мягче.
– Дело в том, что я уже был здесь несколько раз, а потому говорю всё так, как есть, честно и без предположений. Впоследствии вам тоже предстоит встречать новичков и вы также будете снисходительно относиться к их наивности.
– Как так «были здесь»?!
– Джек все равно ничего не понимал.
– Значит, вы выбирались отсюда, а мне говорите, что нас сейчас совсем нет?
– Цикл рождение — жизнь — смерть. Только он позволяет выбраться отсюда. Вернее, не отсюда, а из еще более далекого мира.
– Вы хотите сказать, что единственный шанс — это родиться заново?
– Да.
– Послушайте..., - удивился Джек, - но как же вы жили там, на земле, обладая таким знанием? Это ведь можно великую карьеру сделать!
Петр Николаевич не поддержал его настроения:
– На земле, рождаясь заново, никто ничего не помнит. Каждый раз с чистого листа. Но попадаешь сюда и воспоминания возвращаются. Я прожил пять жизней, помню каждую до мелочей, но это только сейчас. Эх... кем я только не был!
– Значит, я новичок!
– Джек хмыкнул.
– Умер в первый раз... бывает же такое!
– Население земли увеличивается, вот и появляются новые души. Всё просто.
– То есть... , - Джек запнулся, - … вы хотите сказать, Петр Николаевич, что если бы население не увеличивалось, то можно обходиться теми, кто есть? Значит, буддисты все же правы в своем представлении о мире?
– В некоторой степени, - Петр Николаевич пожал плечами.
– Настоящей истины нет ни в чем, но это только потому, что её и не существует в полной мере. А насчет душ, то всё именно так — они появляются по мере необходимости, но и прежние используются тоже. В прошлый раз я познакомился с человеком, прожившим восемнадцать жизней, например. Выглядел не хуже вас, Джек. Кстати.
– Он помнил их все?
– До деталей.
– Наверное, за столько своих воплощений можно сильно поумнеть? Интересно, сколько жизней прожил, например, Тесла?
– Ого! Вы прекрасно мыслите, Джек! Быстро и четко. Но насчет Теслы не знаю. Я здесь как и вы, лишь очень на короткое время, а знания о потустороннем мире это очень глубинный процесс. Впрочем, думаю что Тесла был где-то на середине своего пути. Очень молодые души резки, свежи, способны на порыв, наивны, любознательны, но имеют ярко выраженный недостаток ума и опыта. Старые же умны, мудры, но ленивы и неповоротливы. Всё как у людей.